Кладбищенский фантом - Анна Устинова

– Ладно, ма. Мы с Федей пойдем погуляем.

– Идите, – разрешила Юлия Павловна.

Мне показалось, она даже рада, что ее на какое-то время оставили наедине с сигаретой. Жанна, точно поняв, о чем я подумал, крикнула:

– И чтобы дома больше мне не курить! Пирс, ко мне!

Песик немедленно подлетел к хозяйке. Та ловко нацепила на него ошейник и пристегнула поводок. Мы вышли на лестничную площадку.

Я нерешительно потоптался на месте:

– Жанна, может, на лифте попробуем?

– Ну уж нет! – решительно запротестовала она. – Пешком надежней.

Бегом спустившись на первый этаж, мы побрели вокруг дома.

– Слушай! – вспомнил наконец я, зачем, собственно, пошел к Жанне. – А такие похороны тут часто бывают? А то мои предки с утра чуть не рехнулись.

– А-а, – понимающе прыснула девочка. – Значит, на вас тоже произвело впечатление.

– Произвело, – подтвердил я. – В особенности оркестр и стрельба.

– Нам с матерью тоже понравилось, – коротко хохотнула Жанна. – Но вообще-то, такое тут в первый раз. Кладбище уже лет тридцать, как закрыли. Мать перед переездом специально узнавала.

– Предок мой тоже перед переездом узнавал, – сообщил я. – А сегодня орет, что его обманули.

– Не обманули, – покачала головой Жанна. – Ты знаешь, кого сегодня похоронили?

– Естественно, нет, – сказал я.

– Случай уникальный, – начала объяснять девочка. – Хоронили самого Князя Серебряного.

– Кого-о? – ошалело вылупился я.

– Князь Серебряный – главный местный авторитет. Здесь родился. Здесь вырос. Здесь помер, – в телеграфном стиле сообщила моя подруга. – Вернее, не совсем помер. Его это… говорят, убили.

– Как? – резко остановился я.

– Как, не знаю, – развела руками Жанна. – Но Князь Серебряный завещал похоронить себя исключительно на этом кладбище. У него там все предки лежат.

– А это-то ты откуда узнала? – удивился я. – Он чего, ваш знакомый?

– Все гораздо проще, Федя. Мне собачники во дворе рассказали. Мы с Пирсом как раз гулять вышли, когда вся эта кавалькада на «Мерседесах» и с катафалком подъехала. Народ, естественно, сбежался смотреть. А у нас тут, как в большой деревне. Всё про всех все знают. Ну и начали друг другу рассказывать про Князя Серебряного. А мы с Пирсом просто стояли и слушали. Теперь могу биографию этого Князя писать.

– А почему он Князь Серебряный?

– Ну, Князь он, потому что прадедушка у него был из настоящего княжеского рода. Еще при царе. А Серебряный – просто за цвет волос. Они были у него совсем седые. Но главное, покойник весь наш район контролировал. Видно, считал, что это его княжество.

За разговором мы обошли дом. Роскошного катафалка фирмы «Роллс-Ройс» уже не было. Часть машин как раз отъезжала, а часть еще оставалась на месте. Вереница людей в черном медленно брела с кладбища.

– Слушай, – загорелась Жанна. – А пошли посмотрим, где Князь Серебряный похоронен.

У меня по спине пробежал холодок. Не люблю я, знаете, эти кладбища. Даже днем. Но не мог же я признаться Жанне.

– А нас туда пустят? – только и спросил я.

– Не пустят, вернемся, – пожала плечами она. – Все равно ведь гуляем.

И она двинулась навстречу черной процессии. Впрочем, процессией это было назвать уже трудно. Люди шли, разбившись на группки, и оживленно беседовали.

– Видал? – ткнула меня пальцем в бок Жанна. – По-моему, они радуются.

– Чему тут можно радоваться? – не понимал я.

– Естественно, тому, что похоронили не их, – сказала Жанна.

Я ничего не ответил. Лишь глянул в сторону кладбища. Мне по-прежнему не хотелось туда идти. Я с надеждою покосился на Жанну. Может, ей тоже расхотелось? Как бы не так. Она бодро и целеустремленно шагала вперед, а мне вдруг стало не по себе.

– Слушай, – начал я. – А почему оркестр на его могиле российский гимн исполнял?

– Последняя воля покойного, – пояснила девочка. – Гимн и салют из пистолетов.

– А говоришь, его убили, – напомнил я.

– Ну и что? – посмотрела на меня Жанна.

– Не врубаешься? Если человека убили, когда же он мог оставить свою последнюю волю?

– Откуда я знаю, – ответила Жанна. – Может, Князь Серебряный не сразу помер. Или заранее составил завещание. Работа-то у авторитетов опасная.

К металлической ограде кладбища был прикреплен проволокой фанерный щит с надписью: «Памятник архитектуры XVIII века. Охраняется государством».

– Разве кладбище может считаться памятником архитектуры? – повернулся я к Жанне.

– Не может, Федя, не может, – ответила она. – Эта надпись относится к церкви. Ее сейчас восстанавливают.

Девочка указала на возвышавшуюся за кладбищем колокольню. Ее окружали строительные леса. Мы прошли в распахнутые ворота. Территория старого кладбища густо поросла кустарником и деревьями. Листва уже пожелтела, но еще не осыпалась и, когда налетал ветерок, сухо шуршала. Казалось, души умерших тихонько перешептываются о чем-то своем.

Я украдкою покосился на Жанну. Неужели ей нравится тут? Лицо ее не выражало ничего особенного. Пирс тоже радостно натягивал поводок и рвался вперед. Новое место прогулки ему явно пришлось по душе. Думаю, он просто не понимал, где находится.

– Слушай, а ты хоть раз сюда ходила? – поинтересовался я.

– Нет. Раньше как-то не получалось.

По ее тону я, кажется, понял, в чем дело. Ей давно хотелось пойти, но было не с кем. А одна она не отваживалась. На мой взгляд, хуже варианта не придумаешь. До сих пор я надеялся, что мы быстренько поглядим на могилу Князя Серебряного, а потом уйдем, но теперь мне стало ясно: Жанну отсюда скоро не вытащишь. А мне почему-то тут нравилось все меньше и меньше.

Дорожки между старыми могилами с покосившимися оградами были густо усыпаны листвой. Многие памятники тоже покосились, а за иными оградами вообще не было ничего, кроме пожухших сорняков. Видно, у этих несчастных покойников не осталось в живых никого из родни. Или они умерли так давно, что потомки даже не подозревали о существовании их могил. Это настроило меня на совсем мрачный лад, и я подумал: «Вот так, живешь, живешь, а потом умрешь, и о тебе все забудут. Как будто тебя вообще никогда тут и не было».

– Ты, Федя, чего умолк? – отвлекла меня от философских раздумий Жанна. – Куда пойдем?

– Мне-то откуда знать, – откликнулся я. – Твоя идея. Я думал, тебе во дворе сказали, где могила Князя Серебряного.

– Не могила, а склеп, – уточнила Жанна.

– Тогда пошли искать склеп. Наверняка возле него кто-то остался.

– А по-моему, они уже все уехали.

– С чего ты решила? – не понял я.

– Потому что нам давно уже никто не попадался навстречу.

Я начал оглядываться. И впрямь никого. Полное впечатление, что мы тут одни.

– А ты не заметила, откуда процессия возвращалась? – спросил я.

– Кажется, вот оттуда, – махнула рукой в сторону Жанна.

Пирс, похоже, разделял мнение хозяйки, ибо немедленно потянул в сторону, куда она указывала. Может, ему было виднее, во всяком случае, несколько минут спустя мы подошли к высокому куполообразному склепу из некогда белого, но теперь пожелтевшего камня. Монументальное это сооружение увенчивал каменный крест. Вид у склепа был крайне запущенный, неухоженный. Похоже, при жизни Князь Серебряный не сильно заботился о последнем, так сказать, пристанище своих предков. А может, только недавно его обнаружил и еще не успел позаботиться.

Однако, невзирая на неприглядный вид склепа, мы мигом поняли, что пришли туда, куда надо. Ибо слева и справа от железной двери, ведущей внутрь, стояли многочисленные венки. Мы посмотрели на ленты и немедленно убедились, что Князь Серебряный был личностью масштабной. Венки от префектуры, двух известных певцов, трех крупных банков, благотворительного фонда «Раритет» и даже от одной воинской части.

Знакомство с погребальными лентами имело и некоторое познавательное значение: мы с Жанной выяснили, что Князя Серебряного на самом деле звали Ильей Сергеевичем Голлановым.

– Выходит, он князь Голланов? – шепотом спросил я свою спутницу.

– Кто его знает, – пожала плечами она. – Может, и так. А может, он князь не по отцовской линии, а по материнской. Тогда у тех, кто тут, – простерла она руку к склепу, – совсем другая фамилия.

– А тут разве нигде не написано? – начал я оглядывать монументальное сооружение.

– Вроде нигде, – откликнулась Жанна. – И вообще, какая разница? Князя Серебряного-то уже нет.

– Князь, князь… Какой он князь?! – вдруг послышался у меня за спиной дребезжащий старческий голос.

Я обернулся. Откуда ни возьмись, на дорожке стояла сгорбленная старушенция вся в черном. Длинное черное пальто до пят, черный платок. Даже трость, на которую она оперлась, блестела черным лаком.

– Что вы сказали? – переспросил я.

Пирс, дотоле весело крутившийся возле наших ног, вдруг застыл в напряженной стойке.

– Никакой он не князь, – снова раздался скрипучий голос старухи.