Австралийское сокровище - Маргарет Уэй

— Слава богу, она оказалась слишком низенькой для мира моды, — жестоко заметил он, стараясь отделаться от чувства смущения и тоски.

— Тебе не стоит говорить так.

— Не стоит, знаю. Извини. Тем не менее ты спасла меня от чувства вины за собственную несостоятельность.

— Мы были слишком юными, чтобы жениться, Митч. — На ее на прекрасном лице появилось умоляющее выражение.

— Хотел бы я все забыть. — С горечью он отвел взгляд от милого лица и сосредоточился на руках. Совершенно некстати. Он помнил каждое движение этих длинных пальцев, ласкающих кожу и возбуждающих его. — А я, дурак, думал, что ты без ума от меня, как и я от тебя. Ты могла бы предупредить меня.

Хотя тогда я, вероятно, был совершеннейшим болваном.

Она рассмеялась.

— Мне важно было найти себя. Такая неоперившаяся, зависимая девочка, как я, не могла выйти замуж.

— Очень мудро, — горько заметил он. — А сейчас ты нашла себя?

— А ты?

— Не знаю, что еще мне нужно искать, — ответил он холодным, резким голосом. — Я думал, моя мечта — ты. Мы могли бы не спешить, если ты этого не хотела.

— Не спешить? Да мы с ума сходили друг от друга. Мы постоянно занимались любовью. Ты не мог ждать. Мы были большими детьми, и ты стремился к браку.

— А ты нет? — спросил он раздраженно. — Сколько раз ты говорила о свадьбе? Да ты жизни не представляла без меня! Ладно. Может, еще скажешь, что горевала в разлуке со мной. Хотя все — ложь.

— Не ложь, — пробормотала она с отчаянием. — Я испугалась, Митч. Мои проблемы, мой дом. Семья… Я должна была убежать — подальше от своей бабушки, даже от тебя. Я должна была найти себя.

— Что ж, Крисси, что хотела, то и получила. — К ее удивлению, он рассмеялся. — Люди уже смотрят на нас. Не думаю, что сегодня — подходящий день для сведения счетов. Я — мужчина, наслаждающийся мирной жизнью.

— Жаль, что ты не можешь наслаждаться ею в полной мере. — Девушка повернула голову, чтобы кивнуть на прощание кому-то из соседей.

— Только не с тобой, мой закадычный друг!

— Это так теперь называется? — Она с вызовом посмотрела на Митча. — Закадычные друзья? Будучи лучшими друзьями, мы все же продолжали бороться друг с другом.

— Забудь. Мы не могли не ссориться.

— Сейчас происходит то же самое, — сказала она.

Митч с золотистой гривой волос и блестящими, словно звезды, глазами, был красивым, обаятельным мальчиком, излучающим энергию и радость.

Теперь того Митча не стало. — Я приехала обратно не для того, чтобы расстраивать тебя, Митч.

— Ты уверена?

— Уверена. — Возбуждение пробежало вдоль позвоночника, скользнуло по коже, спустилось к ногам.

— Хорошо, потому что мне показалось, будто все наоборот. Твой побег меня сильно задел, Крисси.

Неприятный эпизод в жизни, но бесценный урок на будущее. И будь я проклят, если когда-нибудь снова полюблю тебя.

— А я просила тебя о любви?

— Да, каждый раз, когда была в моих объятиях. Вспомнив о том, где они находятся, он понизил голос.

— Я любила тебя, Митч. — Она подняла к нему лицо, черный цвет траурного костюма оттенял блеск ее волос.

— Да черта с два ты любила, — грубо возразил он, смотря на нее с неприкрытым отвращением.

Она почувствовала, что бледнеет.

— Как я могу приехать в Марджимбу, когда ты там?

— Проклятие, Крисси! Мы будем не одни.

Ему отчаянно захотелось схватить ее и унести прочь, и, чтобы сдержаться, он засунул руки в карманы.

— Сегодня мы просто прояснили ситуацию. И никогда не говори мне «Я любила тебя». Однажды я попался на эту удочку, но больше не попадусь. Я буду мил и дружелюбен, когда ты приедешь. Я сделаю это ради матери. Она всегда хорошо относилась к тебе, поэтому, пожалуйста, прими ее приглашение.

— Я так понимаю, что об объятиях и поцелуях речи не идет, поэтому вот моя рука, — любезно сказала Кристин. На мгновение показалось, что он не примет ее руки. — Люди смотрят, Митч. Ты же принадлежишь к воспитанным молодым людям, не забыл?

Он снова помедлил, скованный и настороженный, а затем сжал своими сильными пальцами протянутую руку.

Электричество вспыхнуло между ними яркой искрой. Они оказались одни в комнате, остальные растворились в тумане.

Первобытное желание сотрясло его тело, и она знала, что это произойдет. Желания не поддавались контролю, он хотел ее тогда и хочет теперь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

После похорон и выражений соболезнования семья Кристин собралась за обеденным столом. Было странно видеть мать, занимающую огромный резной стул бабки и упивающуюся высоким положением. Каким-то образом Рут всегда удавалось занимать огромное пространство, несмотря на то, что ее рост, как и рост дочери, был невысок. У Энид же, казалось, ноги не достают до пола.

На противоположном конце стола, на резном стуле из красного дерева, восседал отец. По просьбе Кайла он занял место напротив матери.

— Займи, наконец, достойное место, папа, — потребовал Кайл. — Ты глава семьи, а бабушка обращалась с тобой ужасно.

Энид не удержалась и громко вздохнула.

— Кайл, как ты можешь говорить такое?

— Потому что это правда, мама, — резко ответил он. — И мне жаль, что это слово отсутствует в твоем лексиконе.

— Кайл, какая разница, где сидеть, — вмешался Макс.

— Есть разница, папа. — В конце этого необычного долгого дня Кайл, обычно умеющий отлично владеть собой, чувствовал себя на пределе. — Я думаю, нам нужно закончить всю эту заваруху с моей фамилией Маккуин. Я — твой сын, отец, и я люблю тебя. Я один из Рирдонов.

— Браво! — Кристин позволила себе зааплодировать. — Тогда ты вспомнишь, что я твоя сестра.

— Не говори глупости, Крис.

— Не принимай на свой счет. — Она улыбнулась брату. — Ты не имеешь к этому никакого отношения.

Во всем виноваты бабушка и мама.

Энид сердито посмотрела на дочь.

— Прошу прощения, Кристин, но твой отец и я договорились, что Кайла крестят как Рирдон-Маккуин, правильно, дорогой?

— Да. Хотя мы не ожидали, что первая часть фамилии забудется, — мягко заметил Макс.

— Это из-за соседей. — Энид подняла стакан вина. — Двойная фамилия трудно произносится.

— Соседям следовало вообще забыть фамилию Маккуин. — Кристи округлила глаза и посмотрела на брата. — В конце концов, они и так под пятой Маккуинов.

— Почему ты всегда говоришь обидные слова, Кристин? — спросила Энид. — Как только приезжаешь домой, ты…

— Оставь ее в покое, Энид. — Красивое лицо Макса окаменело.

Рука Энид с бокалом вина замерла в воздухе.

— Иногда, Макс, ты обращаешься со мной так, словно я не мать Кристин, — пожаловалась она. — Последние двадцать восемь лет я провела в заботах о дочери.