Австралийское сокровище - Маргарет Уэй

Неудивительно, что ты в него влюбилась. — Она тепло улыбнулась Кристин. — Я помолюсь за вас обоих.

— Прочитайте молитву тысячу раз, — шутливо попросил Митч. — Как вы себя чувствуете, Кларри? спросил он, когда женщины двинулись вперед.

— Живу пока, но… — Пожилой мужчина скривился от боли.

— Плохо?

— У меня в глазах двоится.

— Небольшое сотрясение мозга, — объявил Митч, утешая старика. — Я донесу вас до самолета.

— Со мной все будет в порядке, если ты только сможешь донести меня, — сказал Кларри. — Боюсь, дойти сам я не в силах.

— Вам и не надо, — усмехнулся Митч. — Расслабьтесь и наслаждайтесь услугами носильщика.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«В отличие от Уаннамурры, Марджимба совсем не изменилась со времен дедушки Митча», подумала Кристин. Капитан Дуглас Клейдон, награжденный медалью за отвагу в бою, вернулся домой с войны в северно-африканской пустыне и женился на преданной ему Кэтлин. Он пристроил дополнительное крыло к особняку, которое стало домом его родителей. Сами они переселились в основное помещение. Дуглас мечтал о детях. Сыновья помогали бы ему управлять Марджимбой, а дочери радовали бы своей красотой. К сожалению, у них с Кэтлин был единственный сын — его любимец — и четверо умных дочерей, вышедших замуж за молодых людей из таких же достойных семей первых поселенцев. Они создали могущественную империю владельцев земель. Они всегда были рядом и в радости и в горе и помогали друг другу.

Кристин стояла на дороге в слепящем солнечном свете — над головой стремительно носился и щебетал волнистый зелено-золотой попугайчик — и смотрела на огромное поместье клана Клейдонов.

Дом утопал в роще финиковых деревьев. Два крыла расходились под углом от центрального строения, и все вместе образовывало три отдельные пирамиды с круговыми верандами. Ко всем трем зданиям вели короткие пролеты каменных ступеней. Она знала, Митч живет в западном крыле с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать.

В первый раз они занимались любовью в спальне Митча после устроенного Клейдонами бала. Кристин помнила ту ночь до мельчайших подробностей, словно она была вчера. Жар, пульсирующая кровь, гулко бьющееся сердце. Откровенное желание.

В ту ночь она была самой заметной девушкой на балу. Она-то считала, что во всем виноват ее рост. А Митч утверждал, что Крис просто чертовски хороша.

— Твои глаза подобны двум сапфирам, кожа мерцает как жемчуг, а губы напоминают рубины. — Томимый желанием, он превращался в лирика. — И я вижу соблазнительную складку между грудей и румянец на твоих щеках!

У него голова кружилась от любви к ней. Ее сердце — в его руках.

Шелковое бальное платье было того же оттенка, что и глаза, — голубое, плотно облегающий откровенный лиф, узкая талия и удивительно красивая широкая юбка. Бабушка Рут позволила Кристин надеть несколько фамильных драгоценностей — скорее из желания покрасоваться достатком, чем из любви к внучке: прекрасный сапфир, величиной с грецкий орех, в обрамлении бриллиантов и такие же сережки, которые, когда она танцевала и наклонялась то в одну сторону, то в другую, касались щек, позвякивали и сверкали. Даже ее мать, казалось, находилась под впечатлением от красоты дочери, а отец с восхищением и гордостью обвил рукой изящную шейку и, целуя Кристин в щеку, пробормотал:

— Моя красавица!

Митч назначил ей свидание. Он всегда назначал ей свидания. Крис пришлось исступленно бороться с собой. Все ее чувства, знакомые и еще неизведанные, перемешались… В ту ночь Митч стал ее первым мужчиной.

Воображение рисовало перед девушкой яркие образы, и она лишь стонала, а Митч, страстно обнимая в темноте свою возлюбленную, шептал:

— Я не могу, Крис, не могу, не могу. Я не могу больше ждать. Я люблю тебя. Я с ума схожу по тебе. Моя любимая. Любовь моя.

Страсть в его голосе передавалась ей, и они оба, задыхающиеся от поцелуев и объятий, слепые от влечения, надеялись укрыться в спальне прежде, чем кто-либо заметит их.

Кристин с жаром отвечала на его поцелуи, устремляла свое тело, закованное в прекрасное платье, навстречу его телу. К восторгу примешивался ужас.

Они слились в экстазе, и их необычные отношения, начавшиеся еще в детстве, получили новый импульс. Это называется исступлением. Ее первый сексуальный опыт. Исполнение желаний!

Она могла просто сказать, что была единственной женщиной для единственного мужчины на земле…

— Что-то не так? — требовательно спросил Митч.

Он внес багаж на веранду и вернулся назад, удивленный ее рассеянностью.

— Хороший вопрос.

— Выглядишь так, словно тебя обуяли демоны памяти, — заметил он. Подростками они гордились тем, что умели читать мысли друг друга.

— Это была самая восхитительная ночь в моей жизни. — Кристин даже не пыталась скрыть от него свои эмоции. — Первая ночь нашей любви.

— Крисси, Крисси, зачем ты вспоминаешь это? спросил он, прислоняясь к джипу. — Разве ты не наслаждалась бурной личной жизнью все прошлые годы?

— Я? — Она скорчила насмешливую гримасу. — Я жила монашкой-отшельницей.

— Верится с трудом, детка, — отрезал он, сверля девушку глазами. — Ты сильно изменилась. И могла бы продемонстрировать мне, чему научилась.

От такой дерзости ее сердце сжалось.

— Кажется, ты дал понять, что мне не на что рассчитывать.

— Мы выросли, не так ли? — парировал Митч, продолжая пристально разглядывать ее. — Слова мои означали лишь то, что тебе не удастся затащить меня под венец.

— Я к этому и тогда не стремилась, — язвительно напомнила она.

— Вы, женщины, — жестокие существа. Ты когда-нибудь думала о наших отношениях? Мы занимались любовью где только могли — в конюшне, около реки, у нашего пруда с лилиями… на каждом углу.

Разве это не настоящая любовь?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Скорее уж затяжной прыжок над пропастью.

Он быстро отвел взгляд, поправляя свою широкополую шляпу.

— Символизм, моя дорогая Крисси, на меня не действует. Однако, если тебе захочется ночью прокрасться в мою комнату, уверен, мы весело проведем время. Только уже никогда не станем прежними, и того, что было, не вернуть.

Резким движением она надела солнечные очки.

— Согласна. Никаких искушений.

— Ты отказываешься?

Она пошла было к дому, но вдруг резко остановилась — совсем близко от его насмешливого лица.

— Как случилось, что ты одинок?

— И это спрашивает женщина, которая выбросила меня на свалку! — Машинально он убрал выбившийся шелковый локон ей за ухо. — Я испытывал к тебе сильные чувства, Крисси. Но больше моя голова не окажется у тебя на подушке. Никогда!

— Кто может обещать?..