День счастья — завтра - Оксана Робски

Машку всегда бросали. Потом, через несколько месяцев, звонили, умоляли вернуться, но она, как правило, была уже в новом романе и потому мстительно кидала трубку.

Последнему своему молодому человеку Машка помогла избавиться от наркотической зависимости. Она ему надоела. Сначала зависимость, потом Машка.

Катя, считая себя старшим Машкиным товарищем, периодически давала ей какие-то советы. Но Машка никогда к ним не прислушивалась. Считала Катин опыт неприемлемым для своей юной жизни.

Мы все любили Машку за ее оптимизм и веселый характер.

Моя приятельница иногда звонила мне из Милана и говорила, что Машка связалась с плохой компанией. Мне казалось, она преувеличивала.

— Я придумала себе бизнес! — объявила Машка после очередной дорожки.

— Надеюсь, это проституция? — поинтересовался Антон.

Все девушки любили Антона, и Антон любил всех девушек. Он был в бежевом трикотажном свитере швами наружу.

— Возьмешь меня в партнеры? — Катя старательно отрабатывала новую асану со звучным названием «Цветок лилии в последних лучах заката».

— А что за бизнес? — спросила я ревниво. Потому что сама не могла ничего придумать уже несколько лет.

Надо тоже напроситься к Машке. Я моментально представила себя в большом кабинете, за письменным столом, и моя свекровь пришла ко мне как посетитель. Она ожидала в приемной.

Машка вытянула указательный пальчик в сторону Антона.

— Он не поймет…

Антон удивленно поднял брови.

— …Потому что мужчины не стирают каблуки, когда водят машину. Особенно если коробка — ручная. Но и автомат тоже.

— Ага, — согласилась Катя, — я помню, у меня раньше на правой туфле весь задник стирался.

— И у меня тоже, — подтвердила я.

— И у меня. — Антону не хотелось выделяться.

— Не ври, — огрызнулась Машка.

— И что? — Мне не терпелось узнать, в чем, собственно, бизнес.

— Нужно продавать такие нахлобучки на каблук. Съемные. И легкие в использовании.

— Здорово. — Я даже слегка позавидовала Машкиной изобретательности.

— Производство — это всегда хорошо, — подтвердила Катя. Хотя к ее бизнесу больше подходило слово «потребление».

— Можно делать одноразовые, можно многоразовые. Главное — найти инженера, который их сконструирует, — объяснила Машка, — все девушки будут покупать. Особенно кто на «Жигулях» ездит.

— А разве девушки ездят на «Жигулях»? — Антону нравилось дразнить Машку. — На «Жигулях» ездит мой сантехник. Мы сможем впарить ему нахлобучку на каблук?

— Маш, придумай мне тоже какой-нибудь бизнес! — попросила я жалостливо.

— Нахлобучки, в принципе, можно делать на любые предметы, — рассуждал Антон. — Никита может делать, например, нахлобучки на нос, у многих он мерзнет. У тебя мерзнет?

— Мерзнет, — призналась Катя.

— Главное, — Антон увлекся, — чтобы они были съемные. Легким движением руки, придя в ресторан, вы снимаете вашу нахлобучку с носа…

Хохотали все, кроме Машки. Она с обиженным видом пыталась повторить за Катей позу йоги. Асану по-научному.

— Разбогатею — за деньгами не приходите, — проворчала она.

— Без специальной нахлобучки на кошелек не приходите, — хохотал Антон. — Без нахлобучки, которая одновременно служит защитой от посторонних глаз и от врагов, если вы катите в трамвайчике…

— Зайчики в трамвайчике, — подхватила Катя. Уходить не хотелось. Вдруг бы Машка все-таки придумала что-нибудь для меня. Ведь изобрел же кто-то зубочистки. И одноразовые вилки. И еще целую кучу всего.

***

Альберт уже был у нас. Тамара приготовила овощи на электрическом гриле, телятину маленькими кусочками без всяких специй (я ее действительно не забыла предупредить), салат «Романо» с тунцом и оливковым маслом, а на десерт был самодельный торт «Наполеон», который Альберт привез с рынка в Жуковке, где он снимал дачу.

— Рынок закрыли, — жаловался Альберт, — и перевели в торговый центр. Тут же, на площади. Но уже не то. Колорит пропал. Все промаркировано и со штампом санэпидемстанции.

— Там вообще все поменялось, — поддержала я разговор, — даже казино открыли.

— Отличное, кстати, — подхватил Рома.

Я подозрительно покосилась на него. Он, видимо, испугался очередных упреков по поводу сокращения лимита на моей карте и поспешил перевести разговор на другую тему.

Мне не очень нравился Альберт. Он никогда не был в нашей компании. Зануда, без всякой изюминки и чертовщинки. Без харизмы, как это принято говорить. Что в переводе означает «отсутствие сексуальности». В моем, имеется в виду, переводе.

Альберт всего достиг в жизни сам. Работал с самого детства, хотя и не кичился этим, как многие другие. У него не очень складывались отношения с женщинами, если подразумевать тех женщин, которые были его достойны. Всех остальных женщин Альберт избегал.

Он был полной противоположностью моего мужа. Тот считал, что Альберт вложил деньги в его бизнес потому, что уважает его и верит в его будущее. За это Рома был Альберту очень благодарен и такое отношение явно ценил. Но я думаю, что Альберт просто решил для себя, что это капиталовложение — не столь уж большая плата за то, чтобы пробраться в великосветскую тусовку Москвы, стать другом всеобщего любимца Ромы и получать все вытекающие отсюда дивиденды.

Так или иначе, но Альберт был честным человеком, что уже приятно, и очень нам теперь помогал. Что всегда похвально.

Мы сидели в столовой и обсуждали галстук Альберта. Он был полосатый. Как и его костюм.

И рубашка. Носки были в полоску. И — я так думаю — белье тоже.

— Для полосатой рубашки этот не годится, — объяснял Рома, пробуя слегка подгоревший зеленый перец. Он обильно полил его соусом «Терияки».

Рома встал из-за стола и принес из гардеробной несколько разноцветных галстуков.

— Попробуй вот этот. — Он предложил фиолетовый галстук без рисунка, в тон рубашке Альберта.

Альберт отложил вилку и послушно сменил галстук.

Мы с Ромой восхищенно комментировали перемену.

Альберт сидел немного смущенный, но наша забота его явно тронула.

— Дарю, — улыбнулся Рома, сопровождая слова широким жестом.

— Спасибо.

— Тебе правда идет, — согласилась я.

Я, как радушная хозяйка, разложила салат по тарелкам. Рома щелкнул пультом телевизора. Ненавижу, когда включают телевизор в столовой.

Когда я была маленькая, мы во время обеда разговаривали, обменивались новостями, и это было самое лучшее время за весь день.

По телевизору как раз шел футбол. Самое лучшее время для Ромы за весь день. Я проследила взглядом несколько пасов и повернулась к Альберту, чтобы узнать, как он относится к спортивным передачам.

Такого я никогда раньше не видела. Лицо Альберта надувалось, как воздушный шарик с глазками.

Рома вскрикнул одновременно со мной.

Альберт выскочил из-за стола и бросился к входной двери. Рома побежал за ним.

«Наверное, в машину, — подумала я в каком-то ступоре, — за шприцем».

Я лихорадочно пересматривала в кухне все банки, которые могла взять Тамара. Она испуганно оправдывалась.

— Я же ничего не добавляла. Как вы сказали…

В дверях появился Рома.

— А где Альберт? — виновато спросила я.

— Уехал.

Рома смотрел на меня холодными злыми глазами.

— Ничего нигде нет. Не понимаю, как это могло случиться. — Я продолжала изучать перечень ингредиентов на бутылках с маслом и уксусом.

— Ищи. — Видно было, что Рома еле сдерживает бешенство.

Я громко выдохнула. Скорее даже простонала. В состав оливкового масла входило масло из семян кунжута.

— Ром, извини, пожалуйста, кто бы мог подумать, я вообще не знаю, кто купил это масло…

Домработница запричитала, Рома громко хлопнул дверью.

Поужинали.

3

В первую секунду было такое чувство будто не я их, а они меня… Я не то чтобы смутилась… И не испугалась… Как космонавты перед запуском.

У Антона в «Красную Шапочку» была золотая карта. Пока он не показал мне ее, я думала, что в мужские стриптизы ездят одни только девушки.

— У каждого свои места для знакомства с женщинами, — объяснил мне Антон. — Некоторые спускаются за ними в метро: это просто край непуганых невест, а ленивые, типа меня, просто сидят за лучшим столиком там, куда женщины сами приходят в поисках мужчины.

Мы вытащили огромный мягкий диван из столовой прямо на улицу, на крытую веранду моего загородного дома. И теперь сидели, наслаждаясь первым по-настоящему теплым днем.

Машка приехала со своей подругой — молоденькой блондинкой в рваных синих джинсах со стразами. Джинсы должны были сидеть на бедрах, но из-за полного отсутствия этой части тела казалось, что они вот-вот упадут. Она выглядела очень сексуально. Рядом с ней хотелось худеть.

Подруга представилась Анжелой, и вряд ли ее имя могло быть каким-нибудь другим. Поздоровавшись, она сразу сняла с себя фиолетовый топ и, оставшись в малиновом бюстгальтере, изящно растянулась в шезлонге под солнцем.