Подбор персонала в мире оборотней, или HR нигде не пропадет (СИ) - Александровна Алла

Мой бывший, кстати, именно эту черту моего характера терпеть не мог, говорил, что я — слишком приземленная и нелюбопытная. И не умею мечтать, фантазировать и по-всякому радоваться жизни. А вот он, да, он умеет… Особенно радоваться, да. С размахом и во всю ширину души… Интересно, как он там? Хоть немного переживал обо мне?

Так, стоп, Александра, или, как тебя переиначили на местный лад, Сандрина. Твои переживания относятся к категории нереальных и ненужных. Неважно, как он там. Точно так же неважно, как там мой бывший босс, проклятая умелица работать через рот Анечка и прочие мои коллеги, большинство из которых я когда-то принимала на работу. Общения с Варварой только чуть жаль, но уверена, что у нее все будет хорошо на новом месте.

А у меня все должно быть хорошо здесь. На моем новом месте.

В деревне, где я очутилась, примерно триста жителей, вполне себе такой поселочек, не городского типа, но около того. И живут тут волки. И в соседней деревне волки. И во всех деревнях в округе — тоже волки.

Потому что волки в этом мире живут именно так, общинами. Наверно, это исторически так получается, потому что в моем мире волки живут стаями, большими или не особенно большими, традиционно объединяясь в голодные годы, чтоб найти себе пропитание.

Здесь же это вышло на новый уровень. Семьи у волков традиционные, с множеством ребятишек, деревней управляет вожак. Не альфа, они тут даже слов таких не знают, похоже. Просто самый опытный волк. Или самая опытная волчица, что, оказывается, не редкость.

Кроме оборотней-волков, в этом мире есть еще медведи, лисы, на севере — белые медведи. На юге — львы, тоже живущие большими семьями. На востоке — гордые одиночки-тигры. На западе — густонаселенные территории, где всякой твари по паре. Там, в городах, царит строгая иерархия и очень серьезное законодательство, потому что звериные натуры надо сдерживать.

А еще в этом мире есть такие, как я. Люди.

И именно это стало для меня самым важным во всей полученной информации. У людей нет своих поселений, по уверениям того же Марха, живут они везде, умеют приспосабливаться под любые обстоятельства.

И мне теперь необходимо найти таких же, как и я, потому что волки — очень гостеприимые и душевные, но имеются тут некоторые побочные явления…

— Уезжаешь, значит… — раздается позади тяжелый голос, и я обреченно выдыхаю.

Кстати, о побочных явлениях…

Глава 4

Поворачиваюсь, смотрю в темные глаза младшего сына Марха, Герруна, которого я за эти два месяца успела перекрестить в четкого парнишку Геру. Он младше меня лет на пять точно, хотя чисто внешне и не скажешь — парни-оборотни все выглядят серьезно и взросло. И ведут себя так же.

Гере я нравлюсь, он этого с самой первой встречи не скрывал… И послужил, кстати, еще одной причиной моего спешного отъезда из Семейкино.

Потому что, если в самом начале все еще было более-менее легко, да и я, занятая попытками правильно осознать себя в новой реальности, не особенно обращала внимание на постоянное Герино присутствие рядом, его взгляды, тяжелеющие с каждым днем все больше и больше, якобы случайные, абсолютно не случайные касания и прочее, то последнюю неделю как-то стало чересчур…

Гера, до этого спокойно себе живший в большом мужском доме, где селились все неженатые деревенские парни после достижения совершеннолетия и до появления у них пары, вернулся обратно в родительский дом, постоянно маячил за моей спиной, стоило показать нос наружу, за пределы двора Марха, и пару раз устроил показательные выступления на тему: “Это моя девочка, и я ее танцую”.

Мое мнение по этому вопросу как-то не принималось во внимание, хотя я, уяснив, наконец, причины такого Гериного поведения, очень четко, в своей манере, разложила ему по полочкам, почему “нет”. Верней, мне казалось, что разложила. А вот Гера хмыкнул и пробурчал что-то о следующем полнолунии, и чтоб со двора не вздумала выходить. Он сам придет.

Вот тут-то меня и посетило озарение, что, если не потороплюсь, то в следующее полнолуние, когда молодняк выходит на охоту за приглянувшейся парой, я могу и не успеть спрятаться…

Волки — парни серьезные, конечно, больше в спутницы своих выбирают, но и людей тоже любят. В Семейкино таких смешанных пар нет, а вот в соседнем селе есть. Там девушка влюбилась в волка, они поженились, и сейчас она живет с ним, рожает каждый год волчат, потому что от брака волка и человеческой женщины рождаются в основном именно волки-оборотни, наверно, ген слишком доминантный… И, вероятно, она даже счастлива, эта женщина.

А вот я не горю желанием оставаться в деревне и рожать каждый год волчат своему суровому мужу-оборотню.

Нет, Гера, объективно, хорош. Они вообще все тут хороши, мускулистые, высокие, хищные. Заглядение, а не парни. Но в моей жизни уже был вот такой, мускулистый, высокий и даже чуть-чуть хищный… Как-то не пошло у нас.

И тут тоже не пойдет.

Не нравится мне так, по-животному, не хочу больше.

Вот только все мои попытки объяснить свою позицию Гере разбились о его тяжелый жаркий взгляд и хищную усмешку уверенного в себе и своем превосходстве над самкой самца.

Я посмотрела на это дело, поняла, что будут проблемы… А зачем мне проблемы?

— Уезжаю, — коротко и довольно холодно отвечаю я, — прощай, Гера.

Волк ничего не отвечает, смотрит на меня, стискивает зубы, а зрачки начинают отливать звериным потусторонним светом.

И это среди бела дня!

Так и оборота дождусь незапланированного!

Вон, уже уши начали вытягиваться! Черт!

Смотрю на Марха с немой просьбой о поддержке, и тот, осознав, что сейчас может быть, увесисто шлепает Геру по лохматому затылку:

— А ну, не дури! Позорится еще тут! Соседи смотрят!

— Плевать… — сквозь зубы цедит Гера, не отрывая от меня волчьего взгляда, и я думаю обреченно, что уехать будет сложнее, чем планировалось…

— Тебе плевать, — неожиданно низким рокочущим голосом рычит Марх, и оба его сына тут же, словно по команде, оступают назад и, клянусь, уши прижимают к голове! Словно щенята перед серьезным, жестким вожаком! Я, замерев от восторга, смотрю на это все, понимая, что за два месяца жизни здесь впервые нечто подобное наблюдаю. И ловлю себя на том, что, несмотря на все увиденное и осознанное, все же до конца не могла поверить в то, что окружающие меня люди — не люди в полном смысле этого слова. Что внутри каждого сидит зверь. И что отношения у них в семьях и в обществе складываются отчасти не как у людей, а именно, как у животных, в стае. И вот сейчас, когда Марх на чисто физическом уровне показал свою власть над сыновьями, заставив их отступить без каких-либо возражений и сомнений, я отчетливо понимаю, насколько мы все же разные.

И еще: насколько я правильное решение приняла, наладившись вовремя отсюда уехать.

Не знаю, что было бы после полнолуния, но вот почему-то кажется, что если б Гере удалось добиться своего, то он по каким-то их законам был бы вправе забрать меня себе. И я бы не смогла ничего сделать. Разве что огородами отсюда убежать, без планов на будущее, возможности хорошо устроиться в этом мире. Преступницей бы убегала, нелегалкой. И не важно, что я думаю по-другому, и что в моем мире разовые отношения с мужчиной — это не повод на всю жизнь долго и счастливо…

Я не в своем мире. И, на самом деле, законов его не знаю…

Особенно местных, деревенских…

Да даже в моем мире между нравами города и деревни иногда пропасть огромная! А уж тут…

Нет-нет, очень вовремя я все, прямо как чувствовала…

— Не смог девку завлечь, сам виноват, — между тем, Марх прекращает давить на сыновей, распространяя вокруг себя волны удушающей властности доминантного самца, — и нечего тут меня позорить своей несдержанностью! Среди бела дня перекидываться, срам! Ты бы еще залез на нее прямо тут, на глазах соседей!

С каждым словом Гера становится все мрачней, челюсти сжимает все крепче, и я решаю не досматривать сцену.