Как создавалась Библия - Ричард Фридман

Защитники традиционного учения о Моисеевом авторстве пытались доказать, что эти рассказы представляют собой не разные версии одного события, а дополняют друг друга, — «кажущиеся» же противоречия имеют глубокий духовный смысл. Оказалось, однако, что этот ответ не вполне удовлетворителен. Ученые обнаружили, что в большинстве случаев одна из двух версий дублета использует божественное имя Яхве (ранее его некорректно произносили как Иегова), а другая версия использует просто слово «Бог». Иными словами, дублеты можно выстроить в две группы параллельных версий. Каждая группа именует Бога почти исключительно на один лад. Более того, закономерность прослеживается не только в именовании Бога. Выяснилось, что каждой группе присущи и другие стабильные особенности. Это работало на гипотезу, согласно которой, некто использовал два разных источника, соткав из них единое повествование в Пятикнижии.

Поэтому на следующей стадии исследований ученые занялись отделением этих слоев друг от друга. В XVIII веке трое ученых независимо друг от друга пришли к сходным выводам. Это были немецкий пастор Хенниг Бернхард Виттер, французский врач Жан Астрюк и немецкий профессор Иоганн Готфрид Эйхгорн. Поначалу думали, что одна из двух версий, положенных в основу Книги Бытия, была древним текстом, которым Моисей пользовался в качестве источника, а другая версия — дело рук самого Моисея. Затем возникла идея, что обе версии — это документы, которыми пользовался Моисей. Однако в конечном счете решили, что оба источника принадлежат перу после-моисеевых авторов. Моисею приписывался все меньший и меньший вклад в текст.

К началу XIX века гипотезу двух источников расширили. Ученые обнаружили, что многое указывает не на два, а на четыре источника Пятикнижия! Сначала два исследователя выяснили, что первые четыре книги Библии содержат не только дублеты, но и триплеты. Вкупе с остальными фактами (в частности, противоречиями и особенностями лексики) это навело на мысль, что в Пятикнижии выявлен третий источник. Затем молодой немецкий ученый Вильгельм Мартин Леберехт де Ветте подметил в своей докторской диссертации, что Книга Второзакония явно отличается по языку от предыдущих книг. При этом создается впечатление, что ни один из выявленных ранее источников не использован в ней. Де Ветте заключил, что в основу Второзакония положен еще один, четвертый, источник.

Так в результате усилий многих людей, часто ценой больших жертв, о загадке происхождения Библии заговорили открыто и создали рабочую гипотезу. Это был новый и удивительный этап в истории Библии! Открывая Книгу Бытия, ученые могли находить на одной и той же странице творчество двух или даже трех авторов. Они видели также дело рук редактора, который объединил кусочки из разных документов в единое повествование, — тем самым, уже четыре человека могли потрудиться над одной страницей Библии. Ученые отныне отдавали себе отчет в существовании загадки и наметили основные контуры ее решения. Однако им было по-прежнему неизвестно, кто авторы каждого из этих четырех источников, когда они жили и почему взялись за перо. Они также понятия не имели, что за человек был загадочный редактор и почему соединил источники так, как соединил.

Гипотеза

Коротко говоря, дело обстояло так.

Были данные, что Пятикнижие объединяет четыре разных документа-источника в последовательное повествование. Для удобства каждый из этих источников ученые обозначили одной из букв латинского алфавита.

• J: документ, который использует божественное имя Яхве.

• Е: документ, который называет божество еврейским словом «Элогим» («Бог»).

• Р: документ, который содержит большинство законодательных разделов и уделяет значительное внимание вопросам, важным для жрецов.

• D: документ в основе Книги Второзакония.

Проблема отныне состояла в том, как реконструировать историю этих документов, — не только узнать, кто написал их, но и почему возникли четыре разные версии, каково их взаимоотношение между собой, знали ли авторы о творчестве друг друга, в какой момент истории появились эти тексты, как они передавались и соединялись и т. д.

Начали с вопроса о последовательности: какие из документов возникли раньше, а какие позже. Для этого стали смотреть, отражают ли они те или иные стадии в развитии древнеизраильской религии. Этот подход был связан с влиянием в Германии XIX века гегелевских представлений об историческом развитии цивилизации. Здесь особенно отметим двух исследователей. Они подходили к проблеме очень по-разному, но их выводы дополняют друг друга. Один из них, Карл Генрих Граф, пытался вывести из нюансов различных библейских текстов, в какой последовательности они создавались. Другой ученый, Вильгельм Фатке, пытался проследить историю развития древнеизраильской религии, находя в текстах указания на то, отражают они более раннюю или более позднюю стадию этой религии.

Граф пришел к выводу, что J и Е — древнейшие из документов: они не в курсе реалий, которые рассматриваются в других документах. D позднее, чем J и Е, ибо выказывает знакомство с более поздними историческими обстоятельствами. Самый поздний источник — Р, жреческая версия рассказа, поскольку упоминает о целом ряде вещей, неизвестных в более ранних частях Библии (например, в книгах пророков). Согласно Фатке:

• J и Е: очень ранняя стадия в развитии израильской религии, когда она была по существу природным культом плодородия.

• D: средняя стадия религиозного развития, когда вера Израиля имела, в основном, духовную и этическую направленность. Это время великих израильских пророков.

• Р: самая поздняя стадия израильской религии. Это время, когда большую роль стали играть жрецы и жертвоприношения, ритуал и закон.

Попытка Фатке проследить развитие древнеизраильской религии и попытка Графа проследить развитие источников Пятикнижия дали сходные результаты. Получалось, что подавляющее большинство заповедей и значительная часть повествования не существовали во дни Моисея (и уж тем более, не были написаны Моисеем) и даже во дни царей и пророков Израильских. Их авторы жили в конце библейского периода.

Эти выкладки вызвали разные отклики. Отклики негативные последовали как со стороны традиционалистов, так и со стороны критических ученых. Даже де Ветте, который выявил источник D, отвергал мысль о столь позднем происхождении многих законодательных текстов. По его словам, в последнем случае «начало еврейской истории основывается не на великих творениях Моисея, а фактически ни на чем». Традиционалисты же отмечали, что в таком случае библейский Израиль как народ не имел закона на протяжении первых шести столетий. Тем не менее, идеи Графа и Фатке задавали тон в ветхозаветной библеистике на протяжении целого столетия. Ключевую роль здесь сыграли исследования одного человека — Вельгаузена.

Юлиус Вельгаузен (1844–1918) внес поистине выдающийся вклад в изучение авторства и истории библейских текстов. Конечно, трудно считать какого-то одного конкретного человека «отцом» или «основателем» такого рода исследований: свою лепту внесли многие ученые, и в статьях по истории библеистике эту роль иногда отводят не Вельгаузену, а кому-то другому, например, Гоббсу, Спинозе, Симону, Астрюку, Эйхгорну или Графу. Сам Вельгаузен считал, что эта честь принадлежит де Ветте. И все-таки роль Вельгаузена — особая. Его научный вклад знаменовал не столько начало, сколько кульминацию процесса. Многие из его идей обязаны концепциям предшественников, но он свел все компоненты воедино и, проделав глубокую самостоятельную работу, предложил ясный, четко аргументированный синтез.

От Фатке Вельгаузен взял представление о трех стадиях развития древнеизраильской религии, а от Графа — представление о принадлежности документов трем разным периодам. Он просто взял и свел эти идеи в единую картину. Получилось следующее:

• J и Е: содержащиеся в них повествования и заповеди отражают время, когда данная религия была еще природным культом плодородия.

• D: духовная и этическая ступень.

• Р: жреческая и легалистическая ступень.

Вельгаузен тщательно проследил особенности каждой стадии по тексту документов, показывая, как в них отражены фундаментальные аспекты религии: характер жречества, типы жертвоприношений, места богослужения и религиозные праздники. Он опирался на законодательные и повествовательные разделы всех частей Пятикнижия, а также исторические и пророческие книги Библии. Аргументы его были здравыми, четкими и произвели большое впечатление на научный мир. Особенно же убедительной была его реконструкция потому, что она не только использовала обычные критерии (например, дублеты и противоречия), но и привязывала источники к истории, показывала, в какой ситуации они были созданы. Тем самым, модель Вельгаузена позволяла объяснить многообразие источников. Она впервые успешно объединила исторический и литературный подходы. В науке она получила название «документальной гипотезы». С тех пор ее придерживается большинство ученых. Даже и в наши дни: если вы не согласны, вы не согласны с Вельгаузеном; если хотите выдвинуть новую модель, она должна объяснять факты лучше, чем модель Вельгаузена.