Болиголов (СИ) - Леус Сергей

В мире силы, который всегда был мужским, девушке нужно было либо смириться со своей второстепенной ролью, либо совмещать, пробивая себе дорогу сквозь высокие туши острыми локотками и усмиряя оскалы нежной улыбкой. Мужчины любили пробивных девушек, но не понимали, что тем приходится все время сидеть на двух стульях — мужском и женском — и за глаза считали их приспособленками. Но Хлоя не обращала на это внимания — она не собиралась объяснять слепым, что такое радуга. Поэтому поверх штанов она носила юбку до колен: это снижало риски быть убитой на тот случай, когда превосходящие силой и числом внезапно появившиеся головорезы начнут их всех методично вырезать. Женщина сама была хорошей добычей, а это уже отсрочка и возможность договориться и продлить свою жизнь. В общем, или любопытство, подкрепленное прагматизмом, оказалось сильнее страха, или же страх прожить пустую жизнь матроны, либо и то, и другое вместе вынудили ее покинуть родные края и искать счастья с компанией матерых мужиков.

Роджер раскидал вокруг костра несколько старых меховых шкур. Все расселись и разлеглись как кому удобно. Кристоф возлежал на шкуре медведя и поглощал не опознанную им птицу, обильно поливая мех жиром. Джоф, накрытый очередным вечерним припадком по поводу несовершенства своей туши, сел с отрезанным от косули сухим куском мяса в руке на затрещавшее под его натиском бревно. Роджер тоже прилег с каким-то голубем, а Хлоя с бурдюком вина села напротив Джофа на замысловатую кудрявую голову неизвестной твари, которую они возили с собой с начала весеннего сезона: и втюхать никому не могли, и выбрасывать жалко, зато хоть сидеть на ней было удобно.

Тихое чавканье, треск костра и отдаленный плеск воды нарушали сокровенную тишину места. Запах жареного смешивался с не до конца выветрившейся вонью от шкур. Бурдюк с вином пошел по кругу — пить из кружек сейчас было вредно, в темноте можно было пролить вино и испортить себе карму. Балду редко баловали вином, считая, что он и без вина может и забыться, и начудить. Звезды проступили из-за верхушек сосен на темно-синем небе.

— Он там не утонет? — поинтересовался Роджер. Хлоя свела брови и сморщила нос от таких глупых вопросов.

— Да не должен, — раздраженно ответил отвлеченный от умиротворяющего момента Джоф. — Не хотелось бы.

Плеск прекратился. Через минуту все затаили дыхание и перестали чавкать и жевать. Джоф посмотрел на Хлою, застывшую с бурдюком вина у рта, потом на Кристофа, потом на Роджера. Он выбирал, кого бы послать к озеру, но из темноты появилась бесшумная фигура Балды. Он просто осторожно шел босиком по иголкам, но у всех возникло чувство, будто он крадется. Балда начал ходить между людьми и костром: он вытащил веревку из крытой повозки, привязал ее между деревьями и развесил на ней одежду Джофа. Все следили за этими неказистыми перемещениями с разными мыслями. Вот он все сделал и начал оглядываться.

— Принеси мне лютню, — обратилась к нему Хлоя. Он встрепенулся, подбежал и запрыгнул в повозку, в темноте тренькнули струны, и вот уже инструмент в руках Хлои. — А теперь возьми еду и сядь. Напрягаешь.

Без этого «напрягаешь», сказанного для всех остальных, качели могли не вернуться в свое равновесие. Балда смущенно сел между Роджером и Хлоей. Она незаметно для всех, кроме Кристофа, махнула рукой в сторону Балды, и его мокрые волосы тут же высохли. Хлоя умело пользовалась мелкой бытовой магией, которую купила пару лет назад у бродячего пилигрима. Такая мелочь стоила дороже, чем ее лук и кинжал, но она решилась на это, так как всегда хотела обладать магической силой. Пилигрим не обманул, за эти деньги он не просто продал ей чудо-способность, но и научил, как ею пользоваться, и показал пару фокусов, которые привели Хлою в восторг. Благодаря тончайшему защитному магическому слою, которым она покрыла волосы, зубы, и всю кожу на теле, она всегда выглядела так, будто только что вышла из ванной, и всегда вкусно пахла, чем умело пользовалась в личных целях, а раз уж с ней такая толпа, то и в целях своей группы: всегда свободные комнаты в ночлежках, свежая еда и крепкая выпивка в тавернах, ну и скидки от торговцев и выше награда от зажиточных купцов. Если Джоф, Роджер и Балда постоянно носили с собой запах костра, леса и амбре трактиров, то Хлоя и Кристоф умело обходили эти атрибуты походной жизни. Для Джофа это было еще одной причиной держать Хлою в своей команде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Хлоя уселась поудобнее на мягкой шевелюре, поджав ноги в коленях и поставив пятки в широкие ноздри головы монстра. Она начала перебирать струны и тихо напевать мамину любимую песню о странствиях. Для неискушенного слушателя, проведшего последние месяцы в лесу, эта песня была бальзамом для ушей. Она спела еще пару известных песен — одна даже всех развеселила. В этой песне начало куплета было романтическим, а окончание все обращало в шутку.

«К сердцу перепелки мчит стрела любви,

Если любишь кушать — смотри не промахнись»,

«Джон был славный малый, мог бы жить и жить,

Разбитой бочки с пивом никто не смог простить».

На последней песне Хлоя поняла, что расстроена одна из струн, и не попала в такт мелодии, но продолжила тренькать и петь какую-то белиберду. На этом и закончила, отдав лютню Балде.

— Превосходно! Что за голос! — посыпались сотню раз слышанные комплименты. Джоф и Балда захлопали в ладоши. И те же мысли в сотый раз посетили Хлою.

«Вот подхалимы. Или им всем медведь на ухо наступил, или они настолько неприхотливы? Я тут фальшивлю, а они хвалят. Зачем я вообще училась играть — просто лупи по струнам и говори, как младенец. Или опять издеваются?! Слишком темно, чтобы увидеть».

— Спасибо! Я очень старалась… все запороть, но в такой прекрасной компании это невозможно.

— Все, я спать… — Джоф встал с бревна, подхватил свою секиру и направился к фургону. Всем показалось, что бревно издало вздох облегчения. — Говорят, что во сне худеют.

— Что ж ты не говорил, что у тебя бессонница. У Кристофа есть снотворное на свином жиру, — подбодрил его Роджер.

— Хочешь сказать, что он не спит и храпит только назло нам? — поддержал Роджера Кристоф.

— Спокойной ночи, шутники. Я вас всех запомнил. — Джоф забрался на шкуры в повозку. — Хлоя, замерзнешь, приходи. Я согрею для тебя местечко.

— Сладких снов, здоровяк. Будешь сильно храпеть, проснешься в пузе у медведя. Подай мне мое одеяло! — Хлоя выискивала, кто взял ее любимую длинношерстную шкуру, но вроде никто не посмел.

— Не ври. Медведей с таким большим пузом не существует. — Из повозки вылетело сложенное одеяло и сбило Хлою прямо на мягкую шкуру.

Все улеглись вокруг обложенного камнями костра. Кроме Джофа и лошадей, никто сильно не устал: на последний бой никто почти не затратил никаких внутренних ресурсов. Небо из темно-синего превратилось в черное, звезды стали ярче.

— Кристоф, а что за магия была у того быка? — спросил Балда. Всем было интересно послушать — настало время немного поговорить перед сном.

— Ну вы нашли кого спросить. Я впервые такое чудо видел. — Кристоф всегда прибеднялся в начале разговора, но потом раскачивался и уже мог выдать что-то дельное. К этой манере все уже привыкли. И даже Балда со своей проблемной памятью это запомнил. — В академии меня научили самому важному — тому, что мы о магии в этом мире знаем чуть больше, чем ничего. Этот сияющий голубоватой лазурью рог был великолепен, но я бы ни за какие деньги не подошел к нему так близко, как Джоф, если бы знал заранее. Но цвет магии ни о чем не говорит. Возможно, это была магия холода, но, может быть, и магия синего пламени. Вы же видели кольчугу — прошло как по маслу.

— Но на теле Джофа всего лишь небольшой красный след. Как так получилось? Кольчуга спасла ему жизнь? — спросил Роджер. Вопросы Роджера часто звучали как вопросы учителя, который и так все знает, но хочет понять, знают ли остальные.

— Не уверен. Рог вспорол магического ящера, но не вспорол Джофа. Может, бык просто сделал предупреждение, а может, эта магия контактирует только с магией — кольчуга вроде как заколдованная, хотя я своим магическим зрением этого и не вижу, но видел ее в деле. Короче, у меня нет ответа. Не благодарите.