Болиголов (СИ) - Леус Сергей

— Ох, где мой платок, сейчас зальюсь слезами. — Маг, придавленный жирным боком, не собирался уступать нагретый камешек и ловил последние лучи уходящего солнца. — Ты даже имени его не знаешь.

— Как не знаю? Балда его имя. Как тебя зовут, мальчуган? — обратился Джоф к двадцатилетнему родственнику. Мальчуган был ростом под два метра, как и сам Джоф, только худощавый, но так как всегда ходил чуть сгорбленный и понурый, то казался даже ниже Кристофа.

— Бал-да! — растягивая слоги, провыл тот.

— Что я тебе говорил — имя такое у него! — Джоф дружески толкнул Кристофа локтем, и тот чуть не упал, съезжая с камня и балансируя руками.

Балда закончил поверхностную чистку сапог и подошел к Джофу.

— Подсоби, Кристоф, — Джоф указал на свою обсыпанную песком ногу. — Ты же знаешь, что этот трюк у меня никак не выходит. С виду кажется, что все чисто, а он просто весь на стопу перемещается.

Кристоф махнул рукой и что-то безмолвно пробормотал губами — весь песок осыпался с ноги Джофа. Балда завороженно смотрел на эту бытовую магию, и Джофу пришлось окликнуть его. Он натянул один сапог, затем трюк повторился со второй ногой.

— Слушай, вот ты песок скидываешь, а можешь лишний жир скинуть, а то у меня скопилось немного на боках? — Джоф схватил ручищей себя через кольчугу за большую складку и потряс ею.

— Я же тебе говорил, что могу. Здесь недалеко есть ущелье — там мы сможем скинуть весь твой жир одним махом. Возможны сопутствующие потери.

— Чтобы растрясти жир от твоих шуток, мне пришлось бы смеяться десять тысяч лет. Пойдем уже. Балда, иди покупайся, как закончишь стирку. Только мылься на берегу и три бока хорошенько — так хочется поспать в свежем лесу, ха-ха-ха. — Бережливость Джофа касалась лишь бессмысленной траты вещей, но делиться с окружающими никак ему не мешала.

Джоф взял секиру, и они с Кристофом направились в лагерь, располагавшийся поодаль возле островерхой скалы, на месте более ровном, укромном и безопасном, чем на открытом берегу. Зеленая неприметная повозка сливалась с холмистым сосновым пейзажем, костер потрескивал и выбрасывал в сумерки языки пламени. Пять привязанных гнедых лошадок, поужинав остатками фуража, тихонько фыркали на своем языке, возмущаясь отсутствием свежей травы и наличием иголок. Одна, крайняя, доставала до невзрачного одинокого кустика и отщипывала от него листочки — несправедливость такого обстоятельства вызывала волну ржания и попытки кусаться. Роджер и Хлоя наблюдали эту сценку словно театральное представление — мир людей в исполнении лошадей. После первых укусов, лягания и ржания Роджер взял топор, вырубил куст и бросил его в зону, доступную всем пяти мордам. Лошади успокоились и стали обгладывать куст совместными усилиями — справедливость восторжествовала.

Над костром вертелась подстреленная Хлоей дичь, рядом разогревались остатки вчерашней косули — тонкий слой магического налета на несколько дней спасал мясо от гниения. Можно было хранить мясо и дольше, но съедали его быстрее. Обедать и ужинать всегда садились все вместе, чтобы создать иллюзию семьи, сплоченности и некоторой связи. Балду обычно не ждали, потому что он не считался участником их охотничьей команды, а воспринимался больше как прислуга и лишь по совместительству племянник Джофа. Хлоя, имея более чуткое сердце, всегда с сочувствием смотрела на его лицо, которое при других обстоятельствах могло быть красивым, если бы не глупое выражение, опущенные губы и тусклый, вечно пытающийся что-то вспомнить серый взгляд. Это лицо в ком-то вызывало жалость, в ком-то — неприязнь, а кто-то просто смеялся и хотел поиздеваться над убогим. Хлоя заступалась за Балду при любой активации внутреннего чувства несправедливости, но Балда был тугой на ум и не всегда мог это даже понять.

Обычно Балда ловил и готовил ужин, занимался лошадьми и костром, но в дни после столкновений с магическими тварями Джоф всегда приводил себя в порядок, мылся и одевался в свежее чистое белье. В эти дни Балда занимался стиркой и чисткой одежды Джофа. Остальные к его услугам не прибегали, потому что особо не пачкались и не хотели гневить Джофа, который негласно считал Балду своей родственной собственностью и личной прислугой. Сам Джоф представлял себя благодетелем, который дает племяннику кров и еду, поучения и наставительные пинки, показывает ему свет и выводит в люди. Хлоя часто из-за этого вступала с Джофом в прения, когда Балда отлучался за дровами или дичью: изредка она доводила себя до крика, а Джофа — до колик в боку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Иногда Балда предлагал ей почистить ее одежу, что трогало ее девичье сердце и вызывало сестринские чувства, но она только благодарила его словами и всегда отказывалась. Балда же думал, что она отказывается из неприязни, но из-за своей глупости через день об этом забывал и снова оказывал Хлое посильные знаки внимания. Никто не мог подозревать тихого Балду в ушлом намерении, потому что, когда Хлоя отказывала Балде в чистке одежды, в разговор влезал Кристоф, предлагал свои такие же услуги, а за очередным отказом влезал и Джоф. «Сейчас вычистим всю твою одежду, снимай все, не стесняйся». Джофа Хлоя отсылала без стеснения и в грубой форме — он не обидится, ведь сам знал, что заслужил.

Русая длинноволосая Хлоя привлекала не только своей стройной, местами упругой фигурой, но и своей чуткостью. Она обычно собирала волосы в хвост, но иногда на привалах распускала их, и аромат волос начинал конкурировать с дымом костра. Никто не мог понять, откуда она черпала хладнокровие для охоты, обстрела тварей и отпора всем пьяным ухажерам в трактирах. Кристоф подозревал, что она владеет уникальной техникой разделения и переключения сознания, но доказать этого не мог. Хлоя была из хорошей семьи, обладала красивым голосом, была обучена манерам и при своей внешности могла бы найти достойного супруга и жить безбедно, рожая в год по ребенку. Возможно, такие привитые родителями планы и были в ее красивой головке, но с некоторой отсрочкой. Хлоя с детства играла с мальчишками, сама смастерила себе лук и перестреляла кучу дичи в округе. Не желая заниматься свежеванием, она продавала неудачливым, но самовлюбленным охотникам тушки за гроши и к совершеннолетию скопила денег на хорошую походную одежду, уникальный кинжал, раны от которого кровоточили несколько часов, и лук мечты. Лук не был магическим, но был очень удобным и крепким и только что не стрелял сам. Облачившись, взяв оружие и скопленные деньги, Хлоя оставила родителям записку «Скоро буду, не скучайте» и ушла из дома пять лет назад. Тогда Хлоей управляло любопытство, желание увидеть мир и найти нечто более увлекательное, чем сидеть и угадывать: забеременела или разжирела. Сейчас она уже начинала подумывать, что, может, уже и хватит смотреть мир — везде одно и то же.

Джоф взял ее в команду три года назад на вырост, думая, что они узнают друг друга получше и после всех приключений она станет его женой. Но Хлоя сразу дала понять, что она здесь по тем же причинам, что и остальные, и добросовестно выполняла свою часть сделки. Джофа вначале посещали мысли выгнать ее, чтобы не травила душу, но все-таки ее присутствие как-то успокаивало грубые мужские сердца, и при ней никто ни разу не подрался. К тому же Хлоя иногда брала лютню и нежно мурлыкала под музыку струн — ее за нежный взгляд обучали все барды в посещаемых ими тавернах — отчего вечер у костра в непроходимой глуши всем казался слаще, чем ночевка в самой дорогой гостинице.

Роджер и Кристоф также сделали свои попытки очаровать Хлою, но безуспешно: Хлоя мягко и ласково посылала всех, причем так, что они и сами были рады ретироваться. При особо сильном напоре любезностей и обхаживаний она вспоминала им бордель, который, кроме глупого Балды, все они посещали, и уничтожала все их порывы сопутствующими шутками на эту тему. Чувство стыда никак не гасилось жалкими оправданиями, и вскоре все начинали делать вид, что они просто болтали и шутили. Общее мужское горе очень хорошо сплачивало команду. Если бы кому-то досталось больше внимания, то качели могли начать свой разбег и привести к конфликту. Хлоя, проведшая все детство в компании мальчишек и повидавшая мужчин, все это понимала и умело и без лишнего напряжения поддерживала равновесие.