Мисима. Путь воина - Братья Швальнеры

– Заткнись! – Азэми явно не была настроена на диалог. Да и Мисима не был уверен, что в своем нынешнем состоянии способен его продолжать.

Вернувшись домой, он лег почивать – много саке выпито было за часы физических и духовных практик. А проснувшись около полуночи, вышел на кухню. В полной темноте сидела Азэми и пила саке.

– Сидишь? – робко осведомился самурай.

– Сижу.

– Нальешь?

– Бери стакан.

Они выпили и Азэми улыбнулась – без всяких новшеств, такой муж был ей ближе и понятнее. Таким когда-то она приняла его, и таким готова была терпеть хоть всю оставшуюся жизнь, ибо только верная и преданная жена будет достойной спутницей самурая на пути воина.

Однажды Мисима решил совершить трудовой подвиг.

Не то, чтобы вот так сразу взял и решил – мысль о том, что путь самурая должен сопровождаться подвигом давно коренилась в его мозгу. Он понимал эту истину и разделял ее. «Мало, – думал он, – ничтожно мало лишь сохранить в веках то, что было дано тебе свыше при рождении. Необходимо приложить усилия к тому, чтобы приумножить это».

И если самурай обычно приумножал данное ему свыше в боях и сражениях, то Мисима решил сделать это там, где подвиг был ему доступен – на трудовом фронте.

В тот день он пришел в бригаду раньше обычного. Нигицу, чья смена заканчивалась в восемь утра (он сегодня был на ночном дежурстве), немало удивился столь раннему появлению своего товарища.

– Чего это ты в такую рань? – зевая, спросил Нигицу.

– Да так. Думаю, пораньше приду, тебе работать меньше, – скромно слукавил храбрый воин.

– Ну спасибо, конечно…

– Спасибом пьян не будешь.

– Ну ты это… в пятницу отметим если что…

Ничего не ответил Мисима – не о том сейчас были все его мысли. Ушел Нигицу, глядя на курившего на крыльце МТС Мисиму и недоумевая, чем бы это могло быть вызвано столь раннее его появление.

Меж тем, началась рабочая смена. На станцию один за другим спешили механизаторы и трактористы, комбайнеры и ремонтники, и всем был нужен Мисима. Обычно он не отличался трудовой доблестью и радением по отношению к службе, но сегодня его словно подменили.

– Михалыч, ты шестеренку на коленвал взял?

– А накой она мне?

– Так у твоего МТЗ-80 давно уже коленвал не тянет. Там шестеренка нужна…

– Как нужна будет, так и приду.

– Ну ты чего базаришь?

– А чего? – недоуменно поглядел на Мисиму Михалыч.

– Ну ты сейчас в поле выйдешь и там станешь. И план навернется, и мне лишний головняк – опять председатель начнет мозги вправлять, что не досмотрел! Чего меня-то подставляешь?..

Разумным показалось Михалычу замечание Мисимы-сан. Согласился он с ним. Взял шестеренку.

– Колян?

– Чего?

– Ты соляры можешь мне на три дня сразу выписать?

– По норме могу.

– А по расходу?

– Нет.

– А чего? С меня магар…

– С тебя магар, а недостачу я куда дену? У меня и так зарплаты кот нассал, да еще за тебя удержание получать, нет уж…

– Ну дай хоть по норме…

Задумался Мисима. Обмануть хочет его хитрый Оаке-сан.

– Слушай, Серега…

– Чего?

– А у тебя же МАЗ по-моему давно жрет больше положенного?

– Дак там как на соляру перевели, так бензонасосу каюк…

– И сколько ты уж таким макаром лишней соляры съел?

– Не я, а пылесос этот долбаный!

– Ну неважно…

– А знаешь, что важно? Что ты как старший механизатор ни хрена не сделал для починки насоса, хотя о проблеме знаешь!

– О! – Мисима воздел палец к небу. Дельное замечание сделал мудрый Оаке-сан. Встал Мисима из-за стола и направился на стоянку.

– Ты куда? – едва поспевал за ним Оаке-сан. Мисима молчал, так словно боялся, что осенившая его не без помощи товарища мудрая мысль улетучится из его умной головы, если он распространится о ней.

Подойдя к МАЗу Оаке-сана, Мисима залез под капот и долго там ковырялся под недоуменные взгляды товарищей. Потом залез под машину и стал что-то там крутить гаечным ключом, периодически выбрасывая детали.

– Ты долго там?

– А тебе чего?

– Мне ехать надо. У меня путевка горит.

Посмотрел Мисима-сан на своего товарища.

– Дай-ка путевку, – тот протянул ее Мисиме без задней мысли. Изучив документ, храбрый воин одной рукой в мгновение ока разорвал его. – Сегодня никуда не поедешь. Машина не на ходу, перерасход топлива. Внеплановый ремонт. Саныч!

– Чего?

– Иди в контору, бери путевку Стахнюка и езжай по ней!

– Понял, – обрадованный возможностью повысить нормовыработку водитель бросился в правление колхоза. Не разделил его радости Оаке-сан.

– Ты охерел?

– Чего?

– А того! Я-то чего жрать буду?

– Я ж тебя не увольняю. Починю – опять за баранку сядешь. Сам же сказал, что моя недоработка. Я согласен.

Оаке-сан молча покинул гараж. В эту минуту до него впервые, быть может, за всю жизнь, дошла истинность выражения о том, что язык самурая – самураю злейший враг. Всегда следует думать прежде, чем что-то говорить. Но почему раньше за Мисимой не наблюдалось такого рвения и, тем более, следования словам и обещаниям?.. Ответа на этот вопрос Оаке-сан пока не нашел. Пока.

Вечером работа Мисимы была сделана, и он не без удовлетворения констатировал Оаке-сану то, что машина исправна и течь в бензонасосе устранена. Но не так этому был рад Оаке-сан как Мисима.

В таком интенсивном рабочем напряжении прошла вся смена. Но по окончании ее Мисима, как ни странно, совсем не устал – напротив, объем полезных и созидательных дел, вышедших сегодня из-под его рук настолько его воодушевил, что он решил превзойти самого себя и отработать две смены подряд. Позвонил Нигицу, который через пару часов должен был менять его.

– Темыч?

– А? – Нигицу был настолько удивлен звонку начальника, что едва не подавился саке, которую смачно распивал в ожидании ночной смены, не требовавшей большой самоотдачи – иначе говоря, можно было беззастенчиво проспать всю ночь, а весь следующий день снова предаваться возлияниям в компании ронинов своих.

– Сегодня в ночь не выходи.

– А чего?

– Я сам отдежурю.

– Че это?

– У Козлова комбайн барахлит, а он в ночном. Сам хочу посмотреть, подлатать если что.

– Ладно, – Нигицу было улыбнулся, подумав, что сегун сошел с ума, но уже через несколько секунд улыбке его было суждено сойти с лица.

– Только это… У тебя права где?

– Дома.

– Завтра с утра с правами.

– С какого это? Я ж механизатор!

– Петров увольняется, за баранку садить некого. Завтра поездишь за него, двойной оклад получишь…

– А на МТС кто останется за меня? Пушкин?

– О, хорошо подметил. Хорош ему в пастухах отираться, завтра оставлю его за тебя, а ты за руль. Будь.

Нигицу положил трубку, оставшись в состоянии крайнего неудовольствия.

– Мудак, – с силой сжал он стакан с саке да так, что тот треснул. Пришлось ронинам забирать огненную воду и продолжать веселье без него – верному их товарищу предстояла ночь глубокого и крепкого сна.

К обеду следующего дня пришел Мисима домой. Азэми удивилась позднему появлению трезвого мужа.

– Ты чего? Где был-то?

Лицо Мисимы было в мазуте – ночь выдалась беспокойная, чинил комбайн. Глаза выдавали усталость.

– «Енисей» вытаскивали. Зато шаровую сделал. Теперь не полетит.

– Есть будешь?

– Муж, едрит твою мать, двое суток на смене, а она спрашивает! Конечно буду!

Эдакая деловая злость хоть и приходилась на долю Азэми время от времени, но ее не пугала – она свидетельствовала о трудовом настрое супруга, который, быть может, когда-нибудь, принес бы в дом премию. И с мыслями о ней Азэми отправилась разогревать борщ.

Через сутки Мисима вновь появился в бригаде – бодрый, свежий, полный сил и светлых мыслей. Но к обеду три машины как на заказ встали – ходовки и коленчатые валы были вечной бедой машинно-тракторной станции. Не опечалился Мисима.

«Значит, Всевышний посылает мне преграду с тем только умыслом, чтобы я преодолел ее и доказал всем, что способен на подвиг. А тем самым и стимулировал к свершениям своих товарищей!»

С такими поразительно светлыми мыслями сам Мисима и двое его сослуживцев с проворностью рабочих муравьев кинулись ремонтировать машины. И так складно все у них да ловко получилось, что не прошло и пары часов, как все они вернулись в работу. Однако, почему-то не порадовались этому водителю, уже купившие саке и приготовившиеся в праздных развлечениях провести остаток дня – так, как это обычно бывало раньше. А одного из них, уже успевшего пригубить зелья, пришлось даже снять с маршрута.

– Да ты че, Колян? В поле ментов нету…

– Да ниче. Ты опять бухой за руль, опять сломаешь а мне опять чинить? Нет уж, хер. Или иди домой по-хорошему или докладную председателю напишу.

– Пиши, никуда я не пойду! Это моя норма, мой хлеб, а ты его у меня отбираешь!