Сказки о сотворении мира - Ирина Ванка

— И все-таки, — осмелилась графиня, когда до конца рабочего дня оставались считанные минуты. — Как насчет того, чтобы опубликовать рукопись в вашем необыкновенном журнале для молодежи?

— С удовольствием, — ответил редактор и ослепил графиню улыбкой престарелого педофила. — Мы с радостью опубликуем ваши стихи, если вы не против, чтобы Катенька сама нарисовала к ним иллюстрации. Знаете, что Катюша очень любит животных? У нее уже живут два кота персидской породы и попугайчик. А на день рождения мы собираемся подарить ей от редакции щенка йоркширского терьера.

— Ах, Боже ж мой! — всплеснула руками Мира. — Я буду счастлива, если Катенька нарисует картинки к стихам. Нам всем это чрезвычайно польстит.

— Я же вам не показал Катюшины иллюстрации! — спохватился редактор.

Мира вышла из конторы заполночь и, очарованная всесторонними талантами Катюши, побрела на вокзал. По дороге ее посетила мысль переночевать в гостинице, но гостиница называлась «Аленка», и графиня ускорила шаг в направлении станции.

На дворе стоял день-деньской, когда Мира добралась до дачи Боровского. В этот прекрасный день она решила выспаться перед возвращением в Европу и купила клетку для крупного попугая, в которой Сара Исааковна должна была себя чувствовать в дороге, как в купе класса люкс. Натан Валерьянович уже проснулся и резал на кухне яблоко. Мира бросила клетку на веранде и просочилась в комнату для гостей, но Натан заметил и ее, и клетку.

— Когда уезжаешь? — спросил он.

— Скоро.

— Куда?

— Далеко.

— Я думаю, что Густав все равно последует за тобой. Так, может быть, вы прокатитесь на яхте до Флориды, навестите ребят, отвезете ворону, раз она им так приглянулась. Конечно, это не мое дело, Мира, но мне кажется, Густава надо простить, иначе дело кончится очень плохо.

— Этот скот угрожает самоубийством? Вам, профессору Боровскому? И вы ведетесь на эту туфту? Не берите в голову, он уж двести лет как покойник!

Мире до смерти хотелось в постель, но Натан Валерьянович так печалился душевным состоянием Густава, что не мог думать ни о чем другом.

— Конечно, он поступил некрасиво, — согласился с графиней Натан. — Конечно, за это следует наказать нерадивого слугу, но всякое наказание должно иметь меру. В конце концов, каждый имеет право испугаться, Мирочка. Страх — то чувство, которое хранит человека от беды, показывает грань, за которую переступить нельзя. Мы не всегда умеем контролировать в себе проявление страха. Я предложил Густаву водки, думал ему станет легче. Что ты думаешь? Он даже не притронулся, так горевал. Не все такие храбрые, как ты…

— Я трусиха, Натан Валерьянович, — напомнила графиня. — А еще я поругалась с Валерой.

Натан сложил на тарелку кусочки яблока и выставил на террасу.

— Валера приезжал мириться с тобой, — сказал он. — Валера боится, что ты не станешь его слушать по телефону. Он подозревает, что я тебя прячу, а я действительно не знаю, где ты шатаешься целыми днями. Что за дела у тебя в Москве? Ты хоть раз навестила мать?

— Позвонит вам — дайте мне трубку, — попросила графиня. — У меня к нему просьба будет.

— Валера больше ничем не поможет ни мне, ни тебе. У них в конторе несчастье.

— Знаю.

— Откуда, если неделю с ним не общаешься? После похорон шефа он занял место начальника отдела, распустил сотрудников и подал в отставку.

— Во дурак!

— Никто не знает, что там произошло, и ты не узнаешь, пока не поговоришь с Валерой. Позвони ему…

— А я тут причем?

— Хотя бы поговори с человеком, посочувствуй ему.

— Посочувствовать Густаву-трусу, Валерке-дураку… кому еще посочувствовать? Они будут выставлять меня идиоткой, а я рыдать и сочувствовать?

— Тогда мне посочувствуй, — добавил Натан. — Я так же, как они, бреду по жизни впотьмах, и тоже с удовольствием бы уволился и распустил свою кафедру, если бы мне не надо было кормить семью. Уж я бы сделал это без малейшего угрызения совести, потому что такими глупостями, какими занимается моя кафедра, не занимается ни одна другая контора.

— Ох, Натан Валерьянович! Если б вы знали, какими глупостями занимаются все остальные конторы, вы б возгордились. Можно, я высплюсь? А потом воспитывайте меня, сколько захотите.

— Что сказать, если позвонит Валерий Петрович?

— Скажите, что он — дурак.

Капитан Карась больше не позвонил на дачу. Графиню разбудили разговоры из кухни. За окном была ночь, будильник замер на отметке половина четвертого. Мире показалось, что вернулся Оскар, но, немного очнувшись от сна и сопоставив возможное с идеальным, она поняла, что прежней жизни не будет. На кухне сидел капитан в отставке и его уволенный помощник Федор, а Натан Валерьянович обоим заговаривал зубы. Мира вышла к гостям. Профессор удалился к себе в кабинет.

Без долгих предисловий Валерий Петрович перешел к делу:

— Как выяснилось, наш отдел работал не самостоятельно, а под жестким контролем некой структуры, которую нет нужды представлять собравшимся здесь, — доложил он.

— Открытие на Нобелевскую премию! — восхитилась графиня.

— Как выяснилось, вся наша работа направлялась интересами некой структуры и тормозилась теми же интересами.

— Да что вы говорите, господин капитан!

— В виду того, что влияние данной структуры стало очевидным, дальнейшая работа отдела утратила целесообразность.

— Разрешите, я объясню, Валерий Петрович? — вмешался Федор. — Если раньше они только подкладывали «кирпичи», то теперь по кабинетам ходят. Не разговаривают с нами, не отвечают на вопросы, вообще не реагируют, как будто нас нет. Ходят, что характерно, без пропусков мимо охраны. Смотрят материалы, роются в столах, выносят что хотят, опять же мимо охраны. Вы бы видели их рожи, Мирослава! Это не люди. Это звероящеры в человеческом облике!

— Они всегда ходили по вашим кабинетам, всегда совали носы в бумаги. Просто сейчас маскировка потеряла смысл.

— Мы нашли еще один ящик в курилке, — добавил Федор. — Валерий Петрович нашел.

— Валера, я не поняла, что ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы утром ты явилась в мой бывший кабинет с оружием Ангелов, — произнес Карась. — Наше табельное оружие их не пугает.

— Тем более, что мы вчера его сдали, — добавил Федор.

— Я хочу, чтобы сегодня утром ты пришла в кабинет и забрала оттуда очень важную вещь. Предмет, который я могу отдать только тебе. Это надо сделать, не откладывая. Может статься, что к концу дня я не буду помнить, где его спрятал, а спрятан он чрезвычайно надежно. Может статься, что тебе воспрепятствуют. Применяй оружие первой, не раздумывая, на поражение. Они не люди, Мирослава! Тебя не должны пугать угрызения совести.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});