Великий Гусляр - Кир Булычев

– Ну ты, Корнелий, поосторожнее, - оборвала его тетя Поля. - И среди мужиков тоже есть немало дряни.

Корнелий не ответил. Он глядел, как ветеринар Иван Андреевич осторожно вытащил из воды головастика. Тот был размером с пол-литровую бутылку, снабжен зеленым хвостиком, и в облике его были некоторые необычные черты: совершенно человеческие ручки и девичья, хоть еще и не до конца оформившаяся головка с короткими черными волосами. То есть, судя по всему, ветеринар держал в руке маленькую русалочку, которая еще жила под водой и не сбросила хвоста.

– Боже мой, осторожнее, Иван Андреевич! - воскликнул Миша Стендаль.

– Ох уж мне эти молодые папаши, - в сердцах ответил ихтиолог. - Сидите спокойно.

Удалов заглянул в бак. Там кружилось десятка три русалочек: посторонний взгляд наверняка спутал бы их с крупными головастиками, что, кстати, и помогает русалкам выжить в наших отдаленных речках и озерах - иначе браконьеры давно бы их истребили.

Иван Андреевич давал русалочкам витамины, а Удалов дивился тому, как они похожи. Впрочем, что в том удивительного - ведь они все вылупились из икринок чудесной девушки Маши.

За десять месяцев до описываемых событий редактор газеты «Гуслярское знамя» Малюжкин вызвал с утра Мишу Стендаля в свой кабинет, обшитый фанерными панелями под дуб.

– Тираж падает, - сказал Малюжкин. - Рекламы все меньше. Бумага дорожает с каждым днем. Мы на грани краха.

Малюжкин являл собой внушительное зрелище: большую, благородных линий голову украшала буйная седая шевелюра, взгляд был орлиный, пронзительный. Однако редактор не любил вставать из-за стола, он стеснялся своего малого роста и коротких ног.

Стендаль покорно стоял, как царевич Алексей перед своим грозным отцом Петром Великим на картине художника Ге, и не понимал, куда клонит шеф.

– Вот, наши коллеги в «Потемских вестях» - продолжал редактор, подвигая по столу газетный лист в сторону Стендаля, - идут на постыдные меры для привлечения подписчиков. Они утверждают, что газета заряжена взглядом великого колдуна Эпикурея и излечивает от геморроя.

– Вы же знаете, - вздохнул Стендаль, понимая, что разговор перешел в привычное и даже надоевшее русло, - что этого Эпикурея два месяца назад выпустили из нашей тюрьмы за злостное уклонение от алиментов и воровство в детском саду.

– К сожалению, читателей этим не убедишь. Они что нам ответят? Они ответят, что Эпикурея оболгали завистники. А ты сам пробовал эту газету?

– У меня нет геморроя, - сухо ответил Стендаль, поправляя указательным пальцем очки на переносице.

– Я и говорю - шарлатаны! Куда деваться? Белый маг Тюпкин по имени Азерналий Третий предлагает нам деньги за публикацию о нем рекламной статьи...

Малюжкин принялся задумчиво катать по столу карандаш, а Стендаль наблюдал за ним и ждал, когда беседа закончится.

– Надо что-то делать, - сказал, наконец, Малюжкин. - Если мы не привлечем читателей чем-то необыкновенным, можно закрывать газету. Ты согласен?

– И вы будете печатать Тюпкина?

– А почему нет? - вскинулся Малюжкин. - Разве мы живем не в свободной стране? Одни рекламируют сигареты и вино - бич человечества, а мы - народную медицину.

– Мне можно идти? - спросил Стендаль.

– Ну уж какие вы гордые и принципиальные! Погоди. Мы тоже принципиальные. И я обещаю тебе, что ни Тюпкина, ни Эпикурея в «Гуслярское знамя» не допущу, если ты сделаешь мне материал такой, чтобы газету из рук рвали! Чтобы с мистикой и загадкой!

– Где я его возьму?

– Мне тут как-то Савич рассказывал, что в озере Копенгаген русалки водятся. Или заплывают туда... Ну бред, в общем, а все-таки тайна и народная мудрость.

– Я слышал, - сказал Стендаль, - там налимы крупные, вот их и принимают за русалок.

– И все-таки я бы на твоем месте не отмахивался. Поезжай туда, поищи русалок. Найдешь - прекрасно, не найдешь - сделаешь материал о том, что отыщешь их завтра. Лады?

И Малюжкин просветленно помахал Мише рукой.

Днем в столовой N 2 Стендаль встретил Корнелия Удалова. И так, между делом, со смехом рассказал ему о задании редактора.

Но Удалов смеяться не стал. Ведь Стендаль все же человек приезжий, по распределению из Ленинградского университета. Правда, живет в Гусляре больше десяти лет, но всего не знает. А дедушка Удалова на озеро Копенгаген ходил, когда оно еще Темным называлось. У дедушки были до революции отношения с одной русалкой, а чем они кончились - семейная тайна. Ничего хорошего, говорят, не вышло. А еще раньше Панкрат Сивов, купец второй гильдии, вообще сгинул в озере. Говорили, но шепотом, что и сам Гуль имел с русалками соглашение, но какое - никто не запомнил.

Так что в отличие от Стендаля Удалов в русалок на озере верил. Но и посоветовать Стендалю отправиться на озеро с целью выследить водяных жительниц тоже не имел морального права. Это было рискованное дело и могло плохо кончиться для Стендаля.

Но чем больше Удалов отговаривал Мишу от похода, тем сильнее тот стремился на озеро. И вот, сказав маме, что уезжает в командировку в Потьму, в теплый июльский вечер он выбрался на Копенгаген, взяв с собой лишь записную книжку и бутерброд.

Полагая, что русалки вряд ли выходят на истоптанный, близкий к шоссе берег озера, он за час обогнул водоем и оказался в местах нехоженых, топких, комариных и явно русалочьих.

Отбиваясь от комаров, он затаился за кустом. Совсем стемнело, вышла луна. Прошло полчаса, и Стендаль уже готов был бежать из леса, пока всю его кровь не выпили комары, как услышал мелодичный девичий голос:

– Простите, что вы здесь делаете?

Обернувшись, Стендаль увидел невысокую худенькую стройную девушку с длинными прямыми волосами. Одежды, надо сказать, на девушке не было. Даже при слабом свете луны было видно, что ее ноги от бедер и до щиколоток покрыты мелкой чешуей.

В первый момент Стендаль смутился наготы девушки, но ее доверчивые черные глаза, ее робкая и чистая улыбка развеяли его смущение. И уже через десять минут они беседовали, не обращая внимания на комаров.

Русалку, которая влюбилась в Стендаля с первого взгляда, звали Машей. В отличие от большинства своих сверстниц, она умела читать и писать, знала географию и была притом не по-русалочьи умна. Всему этому она была обязана своей тете Поле, дочери волжского водолаза.

И нет ничего удивительного в том, что уже к полуночи Маша и Миша тесно обнялись и принялись целоваться. Ведь издавна известно, что, несмотря на примесь рыбьей крови, русалки - существа страстные, и их соблазнам поддавались даже известные люди. Романы с русалками были у Александра Македонского, Вольтера и командарма Фрунзе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});