Brainiac - Кен Дженнингс

Тривия сегодняшнего дня — Jeopardy! игры в барах и более поздние релизы по мотивам Trivial Pursuit — по-прежнему отводят значительную часть вопросов под ностальгическую тематику. Эпохи при этом могут варьироваться. Не важно, к каким возрастным категориям ностальгирующих апеллируют создатели игр — к поклонникам передачи Mickey Mouse Club, сериала The Breakfast Club или песни рэпера 5 °Cent In Da Club, — удовольствие остается таким же. Выкапывать из глубин памяти факты гораздо веселее, когда эти факты сопряжены с приятными личными воспоминаниями.

«Когда мы начинали, — говорит Эд, — я задавал вопросы про сериал Sergeant Preston of the Yukon. Но изюминка тут не просто в величайшем и удивительном псе по кличке Король Юкона и не в завершающей каждую серию после поимки очередного злодея фирменной фразе: „Ну, что, Король, это дело закрыто!“, изюминка вообще не в вопросе, а в тех обстоятельствах, которые тебя окружали, когда ты впервые узнал ответ на этот вопрос. Я вспоминаю, как ребенком в доме моих родителей я ел гороховый суп, и то, какой аромат он издавал, и ощущение наступающего вечера. Думаю, что это очень мощная штука».

«В этом главная разница между вопросами моего типа и вопросами вроде: „Жители какого штата потребляют больше всего желатиновых десертов?“[154] или „Назовите столицу штата Иллинойс“[155]. Потенциальное удовольствие от ответа на такие вопросы сильно ограничено. А с ностальгией, знаешь, это как у Марселя Пруста, когда он макал куда-то там печенье и выдавал связанные с этим сто страниц воспоминаний. Такие штуки многократно усиливают воздействие на слушателей. И это то, что мне нравится. Персональные воспоминания, а также чувство товарищества, возникающее между людьми, которые тоже это помнят. Это потрясающее ощущение».

И Дэн, и Эд уверены, что их стиль ностальгической тривии больше никогда не будет объединять «тех, кто помнит» так, как в прежние времена. «Те студенты приезжали со всей страны, и у них могло быть разное воспитание, разное окружение и разные приоритеты, — говорит Дэн. — Однако все они смотрели одни и те же фильмы. Они слушали одну и ту же поп-музыку. Сегодня это невозможно».

Эд соглашается с ним. «Так происходило в мире, который был гораздо проще, чем нынешний. В том мире у вас было всего три варианта, лучшей иллюстрацией которых служила телепрограмма воскресного вечера. Вы могли выбирать между Эдом Салливаном, Стивом Алленом и Мэвериком. Три телеканала. Три возможных выбора. И чаще всего человек вполне мог охватить их все».

«Что делает нас американцами — это определенно опора на популярную культуру. Она связывает нас друг с другом». Но взрывной рост числа телеканалов, фрагментация жанров и стилей поп-музыки все изменили. «Всего стало так много, что людей мало что объединяет. В результате внутренние культурные силы в обществе заметно ослабли. Те вещи, которые обеспечивали глубинную связь всей нации через общие культурные явления, сегодня ничего не значат. Такой непрочной оказалась соединительная ткань».

«Ностальгия больше не та, что раньше», — добавляет Эд с горькой улыбкой.

Я думаю о словах Эда про «непрочную соединительную ткань» современной жизни во время следующего перелета на съемки Jeopardy!. За последний месяц это уже четвертая поездка по одному и тому же маршруту. Я узнаю всех стюардесс в лицо.

Кроме того, я поднаторел в общении со случайными попутчиками, не объясняя им при этом реальную цель моей поездки в Калифорнию. Кто его знает, вдруг на заднем ряду летят шпионы из телегруппы.

«Да, я в этом месяце летаю в Лос-Анджелес на сезонные работы, — скромно сообщаю я менеджеру среднего звена, сидящему рядом со мной. — А вы чем занимаетесь»?

Он поднимает глаза от своего ноутбука. «У меня назначено несколько встреч с клиентами в Парк-Сити. Я продаю вино».

«Что вы говорите?!» На этом наш разговор мог завершиться. Попытка поговорить с мормоном о вине моментально заводит диалог в тупик. Это все равно что беседовать с блондинкой о футболе. Все мои познания в этой области происходят из темы «Напитки», но там спрашивают в основном про коктейли.

«Да, я работаю в компании Niebaum-Coppola».

«Погодите, это что, винодельческая фирма Фрэнсиса Форда Копполы?» Неожиданно разговор переходит в интересную для меня плоскость. Я, конечно, абсолютно не виноман, зато убежденный киноман, и режиссером нескольких моих любимых фильмов был именно Коппола. Я ничего не знаю про «Пино Нуар», зато могу кусками цитировать «Крестного отца» близко к тексту, если наш полуторачасовой полет станет неимоверно скучным.

Я начинаю засыпать его вопросами. Знаком ли он с Фрэнсисом? Что Фрэнсис за человек? Что он сейчас снимает? Видел ли мой попутчик Софию? Талию Шир? Николаса Кейджа?

Торговец вином, сощурив глаза, смотрит на меня оценивающе. «О’кей. Если ты такой фанат Копполы, ответь-ка на вопрос».

В этот момент я понимаю, что должно произойти дальше. Он загадает мне загадку по тривии. От того, справлюсь я с ней или нет, зависит продолжение нашего диалога. Если я отвечу правильно, значит, я true fan (истинный поклонник) и прошел испытание. Я услышу кучу клевых историй и узнаю грязные подробности личной жизни актеров. Если ошибусь, то выставлю себя дилетантом, и на остаток поездки мне придется вежливо заткнуться, довольствуясь самолетным журналом Southwest’s fine.

«За что Фрэнсис Форд Коппола получил своего первого „Оскара“?»

К счастью, этот вопрос я уже когда-то слышал. Прикол в том, что первого «Оскара» Коппола получил не за режиссуру.

«Лучший оригинальный сценарий, фильм „Паттон“, 1970 год».

Впечатленный виноторговец кивает. «Очень хорошо. Ты и правда в теме». Вскоре выясняется, что он работает на эту винодельню уже много лет, хорошо знает всю семью и все фильмы Копполы. На оставшееся время полета я погружаюсь в мир анекдотов про Копполу. Полтора часа пролетают быстро.

Я замечаю это снова и снова, хоть, может быть, не так явно, как в тот раз. Повторю мысль Эда Гудголда: во времена, когда все меньше понятий и явлений связывает нас между собой, тривия представляет собой то, что еще может удержать людей рядом друг с другом.

Мы живем в эпоху специализации, когда образование и выбранная профессия загоняют нас в определенную и постоянно сужающуюся нишу. Люди спрашивают, чем я занимаюсь на работе как программист, но их интерес моментально улетучивается, если я пытаюсь отвечать по существу. Дело не в том, что это ужасно занудное и недоступное для понимания занятие (хотя таковым оно по существу и является), и не в том, что мне чрезвычайно скучно объяснять им его суть. Дело в том, что для понимания хотя бы основных обязанностей программиста нужно освоить полный университетский курс информатики. То же самое справедливо и в обратную сторону, в отношении моих собеседников.

Было время, когда ты знал и понимал, чем зарабатывает на жизнь каждый обитатель твоей улицы. Сосед напротив — водитель автобуса. Рядом живет преподаватель английского, с другой стороны — продавец корма для домашних животных… Теперь же в половине случаев, когда Джонни Гилберт объявляет род занятий игроков Jeopardy! я понятия не имею, что эта китайская грамота на самом деле, означает. «Аналитик по информационной безопасности из города Фишерс!», «Главный инспектор качества продукции из Бруклина!», «Менеджер-консультант по программным продуктам из Уотертауна!» Все это узкие ниши, в каждой из которых, я уверен, есть своя специальная терминология и набор процедур. При общении может оказаться, что мы говорим на совершенно разных языках.

Как я уже раньше отмечал, тривия по-хорошему не должна была бы называться тривией. Факты из области истории, географии, литературы, кино, музыки — все то, что раньше определялось старым добрым словосочетанием общая эрудиция, — каждый помнил со школы, независимо от профориентации. По мере роста специализации мы потеряли кое-что ценное — материки знания в океане информации, которые доступны всем и каждому. Раньше знание нас связывало — теперь оно нас разделяет.

Поэтому в наши дни, когда два человека понимают, что обладают одним и тем же кусочком информации, между ними возникают теплые, даже товарищеские чувства. И это не удивительно. Если незнакомка в аэропорту сообщает мне, что она из городка Фарго, а я ничего не знаю об этом городке, на этом разговор, скорее всего, и закончится. Но тут на помощь может прийти тривия. Если я вспомню, что величайший игрок «Янкиз» Роджер Марис был родом из Фарго, то смогу спросить, была ли она в музее Роджера Мариса. Если я вспомню, что на севере Фарго протекает река Рэд-Ривер, можно поинтересоваться, ездила ли она рыбачить на Рэд-Ривер. Да, черт возьми, если я хоть раз смотрел фильм «Фарго», только первый эпизод которого, кстати, происходит в городке Фарго, — уже одно это может растопить лед в отношениях! Людям льстит, если ты знаешь о них хоть что-то — об их профессии, их хобби или их родном городе. Как будто ты специально готовился для встречи с ними.