Утро под Катовице - Николай Александрович Ермаков

беседовали. Чтобы бесшумно подойти к ним, мне пришлось разуться, но это того стоило. Караульные умерли, не издав ни одного лишнего звука. Теперь обуться и на поляну! Зайдя за спину бодрствующим бандитам, я с пяти метров бросил кинжал в спину здоровому бугаю, который, судя по полученному мною описанию, был атаманом, в два шага достиг второго, который с ним беседовал и пинком с ходу в голову вырубил его, потом, не останавливаясь, перепрыгнул через костер и также ударами ног отключил спящих дезертиров. Затем, вернувшись к атаману, выдернул из спины трупа кинжал и, одного за другим зарезал трех бессознательных бандитов. Всё! Как же я устал! Не сейчас конкретно, а вообще… Осмотрев их вещи, я взял только золото, которого было совсем не много по сравнению с моими запасами. Более ничего ценного у дезертиров не было. После чего, потушив костер, удалился.

А вернувшись к панцеру, забрался под него, поцеловал так и ждавшую там меня Болеславу, и крепко уснул.

Проснувшись около трёх часов, я обнаружил, что рядом девушки уже нет, а когда вылез из-под танка, то меня ждала кружка горячего кофе. Я выразительно посмотрел на девушку — дескать, а где бутерброд? На что получил исчерпывающий ответ:

Сейчас каша будет!

«Ну, если каша, то да!» — подумал я и уселся на крыло. Отхлебывая ароматный напиток, я любовался очаровательной девушкой, наслаждался теплой солнечной погодой и думал о дальнейшей дороге. Вообще, место здесь очень хорошее, при других обстоятельствах можно было бы остаться тут на пару-тройку дней, но после моей ночной операции, немцы опять могут встать на след, так что хочешь не хочешь, а ехать надо! С направлением определюсь позже — посижу над картой, авось что умное в голову придет. А сейчас пора обедать, сказал я себе, глядя как Болеслава снимает котелок с огня. Отложив себе порцию каши в крышку, она обернула его тряпкой, чтоб не обжечься и подала мне вместе с ложкой. Вкусно! Я ведь успел здорово проголодаться.

Милая, а у нас есть овощи? — вспомнил я о необходимости более разнообразного питания.

А что, невкусно? Ну извини, в этих условиях сложно… — начала оправдываться девушка.

Нет, ты всё неправильно поняла, ты ведь медицину изучала, должна знать, что кроме калорий надо ещё и витамины есть… Ой, я ведь совсем забыл! — В сердцах махнув ложкой, едва не стукнул себя по лбу, — Там ведь трофеи!

Отставив в сторону котелок я забрался в танк и, покопавшись в ящиках, выставил на броню две банки консервированных овощей, две плитки шоколада и бутылку красного вина.

Вот так будет лучше! — провозгласил я и, открыв овощи, протянул одну банку девушке, а вторую взял себе.

После приема основного блюда, я плеснул себе сто грамм вина (больше нельзя в боевой обстановке), а девушке налил полную кружку (пусть расслабится, ей-то не воевать) и мы употребили сей божественный напиток вприкуску с шоколадом. Потом девушка придвинулась ко мне, я её обнял, мы поцеловались и так, не расцепляя объятий, сползли с брони на траву… Разумеется, дальше лобызаний дело не зашло… Далее мы просто лежали на траве и смотрели друг другу в глаза наслаждаясь счастливым моментом. Однако, как говорится, потехе — время, но делу час хотя бы надо посвятить. Исходя из этого правила и помня о нерешённом вопросе с дальнейшим направлением движения, я скинул с себя расслабленную негу и, взяв из танка карту, приступил к тщательному изучению окружающей местности и планированию дальнейших действий. Повертев карту и так и этак, я отложил её и стал ходить взад-вперёд по поляне — так думается лучше. Потом ещё раз сверил с картой почти готовый план и обнаружил, что уже стемнело, а Болеслава приготовила ужин. Поев, мы залезли под танк и уснули. Двигаться в путь ранее полуночи нецелесообразно, так как в это время продолжается активное движение войск и тылов, поэтому надо пользоваться возможностью выспаться. Проснувшись, как я и планировал, в начале первого часа ночи, мы заняли наши места в танке и отправились в путь. Этой ночью мне необходимо было преодолеть около пятнадцати километров, причем траектория движения пролегала преимущественно по руслам ручьёв, чтобы надёжно сбить со следа возможных преследователей.

Выполнение моего плана заняло более пяти часов и в начале шестого мы расположились на стоянку в крупном лесном массиве к северу от Олешице. Здесь я предполагал провести два дня, прежде чем отправляться далее. Как всегда на новом месте, я многократно обошёл стоянку и, убедившись в отсутствии людей в ближайших окрестностях, завалился спать.

Проснувшись в десять утра, я получил ставшую уже привычной кружку горячего кофе и плитку шоколада. Когда я отхлебнул бодрящего напитка, девушка тоже налила себе кофе и села рядом.

Анджей, а где мы сейчас находимся?

Недалеко от Олешице, знаешь где это?

Конечно! Это ведь уже совсем близко! Как хорошо! А когда мы доберёмся до Львова?

С этим придется подождать, — расстроил я её, — Сейчас вокруг города идут бои и попасть в город невозможно, да и вполне вероятно, что до подхода русских, немцы не смогут его захватить.

А ты уверен, что русские нападут на Польшу?

Абсолютно. Но это не нападение, это необходимость не дать немцам поработить украинцев и белорусов.

Все равно это подло! Удар в спину! Ненавижу их!

Нда. А я ведь так и не сказал ей, что я русский. Почему бы не сейчас?

А я ведь русский.

Ты?! Русский!? Как!? — в этот момент лицо девушки как нельзя лучше подходило для иллюстрации словосочетания «когнитивный диссонанс».

Ну да, родился я в Варшаве, но мои родители были русскими, — спокойно пояснил я.

Какой ужас! — Болеслава рассматривала меня, как будто увидела меня в первый раз. Пока она так смотрела на меня, её лицо отражало обуревавшие девушку эмоции. Наконец она несколько успокоилась и обличающие тоном спросила:

Наверное, ты очень рад тому, что они захватят Польшу?

Нет, меня эта ситуация тоже совсем не радует, я же не коммунист, иначе бы уже давно перебрался в СССР. Но в сложившейся ситуации, то, что я русский, может уменьшить мои будущие проблемы.

Кивнув, девушке слезла с танка, отошла шагов на двадцать и устроилась под раскидистой елью, обиженно надув губы и показывая всем своим видом, что не желает со мной разговаривать. Ну да ладно, переживем.

Делать мне было нечего и я предался праздному безделью. Просто бросил на траву пару шинелей, лег на спину и смотрел на голубое небо, по которому плыли редкие облака. Вспомнилось, как шесть дней назад