Джим Джармуш: Интервью - Джим Джармуш

Вы работаете с непрофессиональными актерами, такими, как Скриминг Джей Хоукинс и Игги. Чем отличается работа с ними от работы с «настоящими» актерами?

Думаю, есть люди, способные быть хорошими актерами или способные просто расслабиться перед камерой и создать образ, в который веришь. Одни могут годами совершенствовать свое актерское мастерство, другие — вообще об этом не думать и работать, например, сантехником. Все зависит от человека, от роли, которую он играет, от режиссерской работы. Нет универсального способа работы с актерами. Каждый режиссер находит свой ключ к каждому отдельному актеру. Если этот ключ найден, то сотрудничество обязательно состоится и роль получится. Что же касается Игги или Скриминг Джея, то они и так...

...известные личности...

...и к тому же музыканты. Хотя это не совсем то же, что в кино. Я бы сказал, что рок-н-ролльные концерты больше напоминают театральные представления, а съемочный процесс похож скорее на студийную работу, когда есть возможность перезаписать что-то или сделать несколько дублей. Это не живое исполнение. Я это уточняю, потому что многие музыканты наверняка могут оказаться никудышными актерами. Это зависит от человека. Но Игги и Скриминг Джей — оба великолепные исполнители; они совершенно разные люди, но оба очень наблюдательные и умные, так что актеры они замечательные.

Вам приходится переделывать диалоги, которые вы пишете, с учетом особенностей того или иного актера?

Это происходит даже тогда, когда в фильме заняты «настоящие» актеры. Работая над сценарием, я пытаюсь сразу представить себе, кто будет играть в фильме. Чаще всего я этих людей уже знаю, так что осознанно или нет, но мое представление об этих людях, пусть и не всегда верное, в чем-то определяет персонажей, которых я для них создаю. Это не значит, что я пишу такие роли, в которых актеры могут играть только самих себя. Скорее, я использую некоторые черты их характера для создания образов. Я не всегда верно сужу о людях, иногда я ошибаюсь, но результат меня никогда не разочаровывал.

Как вы познакомились с Роберто Бениньи?

Я познакомился с Роберто на небольшом кинофестивале в Сальсо-Маджоре, в Италии. Мы оба были в жюри этого фестиваля. Это был первый и последний раз, когда я состоял членом какого-либо жюри, потому что нас с Роберто заставляли голосовать за какой-то определенный фильм, мы отказались, чем вызвали самый настоящий скандал. Нам досталось даже от устроителя фестиваля.

Это было пафосное мероприятие или фестиваль независимого кино?

Скорее последнее. Собственно там я познакомился с Жан-Люком Годаром. Я видел его один-единственный раз, именно на этом фестивале. И с Роберто мы там познакомились. Он не говорил по-английски, я не говорил по-итальянски, но за эти две недели мы по-настоящему подружились и без умолку болтали на ломаном французском. Мы шутили тогда, что если бы у какого-нибудь француза было подслушивающее устройство с микрофоном и он услышал нашу беседу, то пришел бы в ужас от того, как мы издеваемся над французским языком. Но мы тем не менее отлично понимали друг друга. Нам было весело. В то время я начал набрасывать сценарий «Вне закона», но что-то не клеилось. После того как я познакомился с Роберто, я поехал в Рим и дописал сценарий буквально за одну-две недели. Я показал сценарий Роберто, и он сказал, что готов сняться в этом фильме.

И во «Вне закона», и в «Ночи на Земле» он делает совершенно невероятные вещи.

Он вообще удивительный человек. В повседневной жизни он порой совершенно неуправляем. Многие вещи, которые вы видите в «Ночи на Земле», имели место в реальности. Однажды я приехал в Рим на пару месяцев и остановился у Роберто. Вечером мы куда-нибудь шли, а на обратном пути он выбирал такой маршрут, что мы ехали исключительно по улицам с односторонним движением, причем в направлении, противоположном движению. Это была своего рода игра. Он включал дальний свет и сигналил на каждом перекрестке. Несколько раз мы чуть не попали в аварию. Ему нравилась эта игра. По-итальянски «одностороннее движение» будет «senso unico», и Роберто частенько спрашивал меня: «Ну что, Джим, поиграем в senso unico?» Я обычно приходил в ужас, а потом мы мчались домой, рискуя быть расплющенными на каждом перекрестке.

Если говорить об игре Роберто в «Ночи на Земле», то каково здесь соотношение заранее написанных реплик и импровизации?Все его диалоги были заранее прописаны, но Роберто нужна свобода. Из всех актеров, занятых в этом фильме, он больше всего импровизировал, но всегда придерживался сценарной основы. Я вспоминаю эпизод со съемок, когда мы отсняли совершенно замечательный дубль, но там было пять минут. Я говорю: «Роберто, все замечательно, но у меня на эту сцену положено не больше полутора минут». Он отвечает: «Хорошо, давайте попробуем еще раз». Следующий дубль получился восьмиминутным! Когда Роберто начинал импровизировать, все шло прахом. Большинство ярких моментов — это импровизация во время съемок. Роберто старался придерживаться текста, но его трактовка реплик, их подача были абсолютно непредсказуемыми.

Мне кажется, что когда вы снимаете фильмы, состоящие из отдельных эпизодов, то примерно представляете себе у как они будут согласовываться друг с другом. Но когда вы забираете пленку из лаборатории и начинаете монтировать фильм, обнаруживаете ли вы какие-нибудь изменения? Может бытьу эпизоды сочетаются друг с другом не так хорошо, как вы предполагали, и вам приходится менять стратегию монтажа?

На самом деле такое бывает редко. В «Ночи на Земле» таких моментов почти не было. Это чаще случается с моими короткометражными лентами. К каждому фильму из цикла «Кофе и сигареты» пишется подробный сценарий, но мы воспринимаем их скорее как мультфильмы. Я разрешаю актерам импровизировать и даже откровенно дурачиться, если они этого хотят. Но потом мне нужно монтировать, и многие кадры не стыкуются. Даже в уже смонтированных фильмах порой остаются не совсем органичные переходы, но меня это не беспокоит. Они воспринимаются как неожиданность, как не совсем традиционный монтаж. В полнометражных фильмах такого практически не происходит, потому что я больше поощряю импровизацию на репетициях, чем перед камерой, но это объясняется исключительно финансовыми ограничениями. Я бы хотел, чтобы у меня было больше времени на съемку, чтобы я мог работать по-другому. Вы смотрели фильм «Обнаженные»? Я завидую тому, как работает Майк Ли. Думаю, он перед съемками репетировал несколько месяцев. Я был бы счастлив, если бы у меня была возможность работать в таком режиме, но у меня всегда крайне ограниченный бюджет. Я бы с удовольствием снимал как Майк Ли или Джон Кассаветес и больше импровизировал бы на съемках. Но я не могу позволить себе такую роскошь.

Много ли фильмов Майка Ли вы видели?

Нет, совсем немного. Мои любимые — это «Обнаженные» и «Вечеринка у Абигейль». Я смотрел и другие его фильмы, но я уже плохо помню, что там было, потому что они показались мне слишком слащавыми и не произвели на меня такого впечатления, как «Обнаженные». Я очень люблю этот фильм, он смешной и грубоватый.

Просто удивительно, как ему удается привносить юмор в неприятные ситуации. Мне всегда интересно, как люди реагируют на фильмы типа «Обнаженные»; типичная реакция: «Мне было неприятно смотреть этот фильм, поэтому он мне не понравился».

Однажды я сидел в баре, и какая-то незнакомая девушка спросила, понравился ли мне фильм «Обнаженные». Я сказал: «Да, очень», и она начала ругаться на меня, потому что фильм показался ей женоненавистническим, а я сказал: «Он скорее мизантропический», хотя дело тут было скорее в цинизме или нигилизме главного героя. Но что за нелепый аргумент! Я посоветовал ей смотреть фильмы и читать книги, только если она уверена, что герои ей понравятся. Все это очень глупо.

У Оноре де Бальзака есть прекрасная книга, «Шагреневая кожа». Мне она очень нравится, хотя главный герой там — абсолютный урод. Книга отличная, но для того, чтобы ее читать, нет никакой необходимости любить главного героя и мечтать с ним познакомиться. Мне не понять такую позицию.

Итак, для «Кофе и сигарет» предварительно пишется сценарий?

Да, но мы много импровизируем. Перед съемками мы репетируем, но у нас на это очень мало времени — всего один день. Когда снимался эпизод с Томом Уэйтсом и Игги Попом, у нас почти не было времени на репетиции. Том очень устал: днем раньше мы сняли видео на композицию «I Don't Want То Grow Up» [из альбома «Bone Machine». — Авт.], поэтому он совершенно выдохся и в фильме выглядит очень угрюмым. Тогда он был в мрачном настроении — у него такое бывает, — хотя он может быть сердечным и мягким. Помню, в то утро он пришел на съемки — я дал ему сценарий накануне вечером, — когда мы с Игги уже ждали его, он немного опоздал. Заходит, швыряет сценарий на стол и говорит: «Ты мне сказал, Джим, что фильм будет ужасно смешной. Может, подчеркнешь для меня карандашом все шутки — я их в упор не вижу». Тут он посмотрел на беднягу Игги и спросил: «А ты как думаешь, Игги?» А Игги говорит: «Я пойду выпью кофе, а вы пока все обсудите». Я немного успокоил Тома; я понимал, что он очень рано встал и что он просто не в духе. Потом он быстро поменял свое отношение к сценарию, и мы весь день проработали в полном взаимопонимании. Но мне хотелось, чтобы какая-то доля этой маниакальной угрюмости осталась в характере героя. Мы постарались это сохранить, и получилось, по-моему, неплохо. Если бы Том тогда был в хорошем настроении, я думаю, фильм получился бы не таким смешным.