Тридцатилетняя борьба, или Новейшая история России - Валерий Евгеньевич Шамбаров

единственном здании. Конечно, они могли исполнить свою угрозу и подорвать всех пленников. Но и сами погибли бы. А Басаев умирать совсем не спешил. Поставил всего два условия — прекращение огня и начало переговоров.

Доложили Черномырдину. Начальник УВД Ставропольского края Медведицкий и начальник ФСБ Степашин хотели все же возобновить штурм. Предлагали Кашпировскому покинуть больницу. Но он отказался. Чтобы избежать боя, посоветовал Басаеву созвать пресс-конференцию. Ночью она состоялась, американский канал CNN на весь мир передал интервью Басаева, где убийца вдоволь покрасовался в роли самоотверженного «борца за свободу». Тут уж силовую операцию пришлось отменить. Для переговоров наладили прямую телефонную связь между Басаевым и Черномырдиным. Сошлись на том, что террористов свободно выпустят, а правительство России начнет переговоры с Дудаевым о прекращении войны. 19 июля для боевиков подали колонну автобусов. Людей, содержавшихся в больнице, наконец-то освободили. Вместо них сопровождать отряд должны были 123 добровольных заложника — 20 журналистов, три депутата Думы, представители администрации. Колонна беспрепятственно доехала до Чечни, здесь сопровождающих отпустили, а боевики благополучно скрылись.

В ходе рейда на Буденновск они убили 129 человек, 415 было ранено, пострадало 54 объекта, ущерб оценили в 95 млрд руб. И все это ценой ничтожных потерь — погибло 16 бандитов. Ушли в отставку губернатор Ставропольского края Кузнецов, министры по делам национальностей Егоров (тот самый, который доказывал легкость операции в Чечне), внутренних дел — Ерин, директор ФСБ Степашин. В России был принят специальный закон, запрещавший удовлетворять требования террористов, — депутатов Думы убедили, что это поможет предотвратить новые теракты, лишая экстремистов возможности шантажировать власть.

Но на самом-то деле вылазка Басаева вполне достигла цели. Обещания Черномырдина были выполнены. 19 июня в Грозном начались переговоры между Россией и делегатами Ичкерии. Ввели мораторий на боевые действия на неограниченный срок, выработали условия. Пленные обмениваются «всех на всех», отряды Дудаева разоружаются, а наше командование одновременно выводит войска. А вопрос о власти в Чечне решается путем свободных выборов. Подписание соглашения руководство нашей страны восприняло с облегчением. Потому что в России и без того обстановка была не блестящей.

Стрелять и взрывать умели не только террористы. В средствах массовой информации то и дело мелькали сообщения о кровавых трагедиях. Погибали криминальные авторитеты в борьбе за сферы влияния. Было убито несколько депутатов Думы — причины и заказчики, как правило, оставались не установленными. Но они оказывались связаны с тем же криминалом или с дележками государственной собственности. Аналогичным образом устранялись директора предприятий или чиновники, вставшие на пути «приватизаторов».

Особенно нашумело 1 марта 1995 г. убийство популярного телеведущего Владислава Листьева, застреленного в подъезде своего дома. Оно до сих пор осталось не раскрытым. Хотя в 2018 г. коллега и товарищ Листьева Дмитрий Захаров рассказал — в их кругах хорошо знали, кто стоит за преступлением: Березовский. Листьев занял должность генерального директора основного российского телеканала ОРТ, но был, как пояснял Захаров, сугубо показной фигурой, серьезным бизнесом он никогда не занимался и большими учреждениями никогда не руководил. Тем не менее он попытался проводить собственную линию, бороться с монополистами рекламы. 20 февраля ввел мораторий на все виды рекламы — пока телеканал не разработает «этические нормы».

Но реклама являлась мощнейшим источником доходов телеканала, Березовский терял миллионные прибыли, и прозвучали выстрелы… Факты о том, как Борис Абрамович «заказал» Листьева, приводил в своих работах и американский журналист Пол Хлебников [130] (после выхода в свет книги о Березовском он тоже был убит). А следователь Борис Уваров, расследовавший смерть Листьева, вспоминал — он доложил исполняющему обязанности генерального прокурора Ильюшенко, что дело практически раскрыто, попросил подписать санкции на аресты и обыски подозреваемых — но его сразу же насильно отправили в отпуск [122].

Ни о каких улучшениях в экономике речи не было. Наоборот, проблемы нарастали. Дату 11 октября 1994 г. назвали «черным вторником». За день курс рубля по отношению к доллару обвалился чуть ли не вдвое. В феврале 1995 г. полмиллиона шахтеров провели однодневную предупредительную забастовку, требуя повышения заработной платы. Продолжалось и разрушение общероссийских структур и связей — чтобы сэкономить, было решено переложить большую часть «бюджетных» учреждений на местные власти. 7 марта 1995 г. правительство приняло постановление № 235 о передаче государственных объектов социально-культурного и коммунально-бытового назначения в региональную и муниципальную собственность. Это коснулось школ, больниц, поликлиник, стадионов, библиотек, музеев, домоуправлений, теплостанций и др. Теперь не у правительства, а у областного, районного, городского руководства должна была болеть голова, как и из каких средств платить работникам этих учреждений, обеспечивать их деятельность, ремонтировать здания, дороги. Подобный шаг вызвал новую волну развала. Где-то снижали зарплаты, где-то вообще не могли заплатить из местных ограниченных средств. Распадались прежде единые системы образования, здравоохранения.

Сэкономить пытались и за счет студентов. Черномырдин подписал постановление, ограничивающее фонд стипендий — теперь даже успевающие могли остаться без стипендии. В это же время готовился законопроект об обязательном призыве студентов в армию. Но реакция стала бурной. В Москве массовый митинг перед Домом правительства собрала организация «Студенческая защита». Молодежь разбушевалась, произошли столкновения с ОМОНом. В Иркутске собрала митинг Ассоциация студенческих профсоюзов, он перерос в несанкционированный марш протеста, беспорядки. Постановление о стипендиях и законопроект о призыве были отменены.

Но и внешняя политика Ельцина и его скользкого министра иностранных дел Козырева стала запутываться. Потому что США и их партнеры очень активно использовали войну в Чечне и раздутую вокруг нее истерию для втягивания в свой альянс бывших соцстран и вчерашних советских республик. Разумеется, против России. Ведь теперь ее можно было представить агрессивной, консервативной, желающей подчинить отделившиеся государства. Но при этом Запад продолжал гипнотизировать российскую власть заверениями «дружбой». А в целом получались парадоксальные ситуации.

18 апреля 1995 г. Козырев сделал «патриотические» и пугающие заявления, угрожая применением «непосредственной силы» для защиты русского населения, угнетаемого в Прибалтике (что оказывалось просто пустословием). Вскоре после этого на День Победы прилетел Клинтон со своей обаятельной улыбкой, вдохновил празднично-пьяного Ельцина обещанием отложить переговоры о расширении НАТО (но всего лишь на несколько месяцев, до октября). А на самом деле американцы в Прибалтике уже хозяйничали. Как раз перед Днем Победы, 4 мая, они в Латвии, в Скрунде, торжественно взорвали мощнейшую советскую станцию РЛС «Дарьял», построенную для предупреждений о ракетном нападении. И для эстонских, латвийских, литовских властей заявления Козырева становились как раз подходящим аргументом для вступления в НАТО — Россия нам угрожает, а Запад защитит.

Яркой иллюстрацией вероломства НАТО оставалась бывшая Югославия. В Хорватии под прикрытием западных «миротворцев» правительство сформировало, вооружило и обучило сильную армию. В 1995 г. она вдруг перешла в наступление на