Маленькие дети - Том Перротта

Шейла недоуменно таращилась на нее:

— Простите?

— Я спрашиваю, как вы доехали? Без пробок?

— А! — Она кивнула, но как-то неуверенно. — По-правде говоря, я не заметила.

Ронни покрутил левым пальцем у виска, намекая на то, что девушка немного не в себе.

Он знал, вдруг подумала Мэй. Он понял все по ее письму. У Ронни какое-то особое чутье на такие вещи. Мэй поежилась от нехорошего предчувствия.

— Ну, пошли, пожалуй, — Ронни потрепал Шейлу по колену. — Чего тянуть?

Мэй проводила их до двери и в последний момент ущипнула его за локоть.

— Не вздумай обижать ее, — прошептала она.

Ронни скрестил руки на груди и отшатнулся, словно оскорбленный подобным предположением:

— Когда я кого обижал, мамуля?

* * *

Все случившееся после ресторана оказалась для Шейлы полной неожиданностью.

Конечно, она понимала, что свидание получилось неудачным, а дорога домой — еще хуже. Р. Д. всю дорогу мрачно молчал на пассажирском сиденье, нервно щипал себя за черные волоски на запястье, и Шейле казалось, что он излучает какую-то злую беспокойную энергию. Но потом, когда до его дома оставалось всего два квартала, он вдруг заговорил отрывистым и неожиданно властным тоном:

— На следующем перекрестке поверни налево.

Она подчинилась, не успев подумать, и скоро они оказались на небольшой темной парковке у какого-то здания, кажется у начальной школы, судя по детской площадке с качелями, которую она разглядела в свете фар. У качелей были специальные сиденья с отверстиями для ног, для того чтобы малыши не могли упасть. Еще Шейла заметила пластиковую горку с закругленными бортиками, раскрашенную в веселые цвета. Земля вокруг нее была покрыта каким-то мягким пористым материалом, похожим на резину. Все это нисколько не напоминало те площадки, на которых она играла в детстве: ржавые перекладины, торчащие из растрескавшегося асфальта, жестяные горки, которые быстро раскалялись на солнце, с острыми углами и торчащими болтами.

— Все сейчас стали такими осторожными, — заметила Шейла.

Р. Д. взглянул на нее, словно на инопланетного пришельца, и она даже подумала, что у нее что-то случилось с речью — может, она проглатывает слова, или говорит слишком быстро, или, наоборот, слишком медленно.

— Выключи фары, — приказал он.

* * *

Когда-то давно Шейла любила болтать и умела поддерживать беседу, и у нее были друзья. Она хорошо помнила, как они с подругами сидели в школьной столовой и хохотали над какими-то глупостями. И потом в колледже они с соседками не спали по полночи, делились секретами, хихикали по поводу секса и пытались найти смысл жизни.

Теперь все было иначе. Проклятые лекарства затуманивали мозг, и все события происходили как будто в отдалении и за полупрозрачной занавеской. А если она переставала принимать таблетки, действительность, наоборот, придвигалась слишком близко, делалась нестерпимо яркой и давила на нее так, что становилось трудно дышать. В итоге прошлой осенью она опять оказалась в больнице. Жаль, что ей так и не удалось найти чего-нибудь среднего — такого лекарства, от которого мир не становился бы расплывчатым, а английский язык не начинал казаться иностранным.

В самом начале обеда они с Р. Д. еще с трудом пытались отыскать какую-нибудь общую тему для беседы. Но о чем они могли говорить? У обоих не было работы. Музыка и спорт его не интересовали, путешествия, кажется, тоже.

— У меня нет ни гроша, — заявил он. — Куда я могу поехать?

Самым печальным было то, что Р. Д. ей понравился. Он не был похож на остальных мужчин, с которыми Шейла знакомилась по объявлению и которые в итоге оказывались большими сорокалетними младенцами. Джоэл сразу же потребовал, чтобы она пощупала его бицепс, и, кажется, обиделся, когда не услышал бурного восторга. Гарри все время подробно рассказывал про яхту, которую он построил бы, если бы имел кучу денег. А самым ужасным был тот, с бородой, что звонил ей еще несколько недель после свидания и уговаривал попробовать какой-то новый тарифный план для мобильного телефона, совершенно упуская из виду тот факт, что никакого телефона у Шейлы не имелось. «Я предлагаю тебе пятьсот бесплатных минут в месяц! Неужели твой нынешний тариф может с этим сравниться?»

Р. Д. говорил мало, но, по крайней мере, казался поумнее и поглубже остальных. Он смотрел на нее своими пронзительными глазами — в очках они казались чересчур большими и внимательными — и иногда улыбался, словно подбадривая ее, а потом улыбка неожиданно исчезала. Он много смеялся, но обычно совсем не тогда, когда Шейла пыталась шутить. Несколько раз она могла поклясться, что чувствует какие-то радиосигналы, исходящие у него прямо изо лба.

Между нами установилась невидимая связь, подумала она.

Но когда принесли горячее, он потерял к ней всякий интерес и перестал делать попытки поддерживать разговор. А Шейла все ждала, что он поднимет глаза от огромного кровавого стэйка и что-нибудь скажет, хотя бы для того, чтобы доказать, что не забыл о ее присутствии.

И разумеется, она запаниковала и, чтобы не молчать, начала выкладывать ему все о своей болезни. Об этом Шейла могла говорить часами. Она поведала ему о первом так называемом «срыве», который произошел на последнем курсе колледжа. Еще в среду она изучала социологию, хорошо училась и была совершенно нормальной, а в четверг, раздевшись догола, попыталась сжечь на спортивной площадке всю свою одежду.

— У меня от нее чесалось все тело, — объяснила она. — Я думала, в ней какие-то насекомые.

Это заинтересовало Р. Д. Не прекращая жевать, он откинулся на спинку стула и посмотрел на нее с профессиональным любопытством психиатра.

— Может, тебе просто нравится раздеваться? — предположил он. — А все эти «срывы» — это только предлог?

— Мне хотелось сжечь насекомых, — настаивала Шейла. — Я даже не понимала, что я голая, пока не приехала полиция.

Р. Д. махнул официанту, заказал десерт — яблочный пирог и мороженое — и быстро запихал все себе в рот, пока Шейла продолжала повествование о госпитализации и лечении, о последовавших за этим пяти годах относительной ясности рассудка и о втором «срыве», в котором, по сути, имелись и свои положительные стороны. Она уже собиралась объяснить почему — ей всегда нравилось рассказывать об этом, — но в тот момент Р. Д. оторвался наконец от тарелки и зевнул прямо ей в лицо, не потрудившись даже прикрыть рот рукой. Потом официант принес счет, и Р. Д. объявил, что забыл дома бумажник.

— Ну надо же, какой я рассеянный, — ухмыльнулся он.

Шейла не возражала против того, чтобы заплатить за обед. Это все равно были деньги отца. Но он, по крайней мере, мог бы проявить вежливость и хотя бы поблагодарить ее. Но Р. Д. просто принял все как должное, решив, видимо, что это небольшая плата за то, что он съел свой обед в присутствии сумасшедшей.

Позже, когда они молча сидели в машине и смотрели на пустынную детскую площадку, Шейла решила, что, может быть, неправильно оценила его поведение. Возможно, она ему нравится. Возможно, он просто такой же неловкий и застенчивый, как и она, и не знает, как вести себя с женщинами. Он не похож на мужчину, у которого было много подружек.

Шейла улыбнулась ему, чтобы ободрить и дать понять, что не станет возражать, если он поцелует ее или возьмет за руку. Не то чтобы ей очень хотелось целоваться с Р. Д. — ей просто надо было хоть с кем-нибудь поцеловаться, чтобы вспомнить, как это бывает, и знать, что она сделала еще один шаг к нормальной жизни.

Р. Д. улыбнулся в ответ. Наверное, она ободрила его немного больше, чем хотела, потому что, вместо того чтобы поцеловать ее, он начал расстегивать брюки.

— Я хочу тебе кое-что показать, — объявил он.

— Извини, — поспешно сказала Шейла, — наверное, ты не так меня понял.

— Не бойся. Он не кусается.

* * *

Если бы в ресторане Р. Д. проявил чуть большую заинтересованность, она обязательно рассказала бы ему о видении, предшествовавшем второму «срыву», — о самом важном и прекрасном событии в своей жизни.

Она ехала по шоссе в плотном потоке машин, возвращаясь домой с работы — отупляющей восьмичасовой компьютерной обработкой данных для большой аудиторской компании. Весь день лил дождь, но к вечеру поднялся сильный ветер и стал сметать остатки облаков с неба так быстро, что оно стало похожим на засвеченную с одного бока фотографию.

Солнце уже опускалось к горизонту и то пряталось за серыми тучами, то выглядывало снова. В один из таких моментов Шейла нечаянно посмотрела прямо на него. Только что она видела лишь светло-желтый ореол вокруг облака, а потом прямо у нее на глазах он превратился в огромный огненный шар с четырьмя пучками сияющих лучей, один из которых — второй с левой стороны — был устремлен прямо на Шейлу. Даже через ветровое стекло его прикосновение показалось ей теплым и нежным, как благословение.