Золотая Орхидея (СИ) - Трефилова Майя

— Хотите похитить Гранатовый Камень? Не думаю, что вам позволят далеко его унести.

— Исхитрюсь как-нибудь. Подкуплю, кого нужно.

— Разве это позиция взрослого мужчины и будущего царя? Пойти на преступление, чтобы умереть и оставить царство без наследника? Что будет с вашими подданными, когда они узнают, что главная святыня вынесена из города? Подумайте над этим.

Симерион молчал. Ханум, как поняла Руми, уловив дурманящие ароматы, закурил, затем продолжил:

— Поймите, Аймери подобен неуловимой тени. Он приходит незаметно, неся за собой мрак, и уходит так же. Его сложно выманить на прямой бой, он не Сарпентьяр. Потому ваш тезка его не одолел, потому перводемон уцелел, когда остальных загнали в пылающую могилу. С ним мало быть просто сильным. Недаром Адзуна его первым создал. Весь свой гений вложил.

— То, что она придумала, ещё хуже, — вступил в беседу третий, голосом похожий на Игнэ. — Её точно нельзя туда пускать.

— Я думал, наше путешествие в столицу научило тебя доверять ей.

Руми была благодарна Хануму. Сейчас она нуждалась в поддержке и радовалась, что получила её. С её уст сорвались невнятные звуки, похожие на слово «Спасибо». Кто-то ткнул Руми холодным носом. По белой шерсти она узнала Витэ.

— Ханум, зачем тебе огниво? — неожиданно спросил Симерион.

— Потом, ваше высочество. Надо дать девочке отдохнуть. Мы и так её потревожили.

Руми уснула, надеясь, что после сна сознание восстановится, и она сможет видеть окружающий мир. Как только это случится, она уйдет, ни с кем не прощаясь, и лишь собственная тень будет ей спутником. Жаль оставлять Ханума, но это точно не его путешествие. Жаль Игнэ, который, несмотря на сомнения, всегда пытается помочь. Жаль и Витэ, умеющую искренне поддержать. Без них, думала Руми, придется плохо. Они и так слишком много для неё сделали и не должны идти в объятия тьмы на верную смерть. Капля покатилась по щеке, только повязка уже высохла. Никогда Руми больше не увидит Симериона…

— Вы снова здесь, ваше высочество. Вам ведь тоже нужно спать, — сквозь её сон прорвалось бурчание Ханума.

— Как я могу оставить её сейчас? — произнёс странно дрожащим голосом Симерион. — Я чувствую, что предаю её. Я должен идти с ней, пусть и без камня.

— Вы нужны ей здесь, чтобы она могла вернуться. Если хотите жениться на ней, то сделайте её жизнь безопасной. Как для принцессы Мэйджины и даже лучше. Множество фениксов видели Руми сегодня, готовьтесь к расспросам. Библиотекарь донес на неё царю. Ей уже перемололи кости за драконью заколку на балу. Её будут сторониться и даже, возможно, ненавидеть за привычки и образ мысли. Ваша работа не проще, чем сражаться с чудовищами, но как вы ещё покажете свою любовь? А про остальное… она просто должна пройти этот путь, иначе душа её будет мучиться. Не добавляйте страданий ни ей, ни своему народу, ни отцу. Он и так хлебнул горя, не терзайте его сердце. А Руми справится. Дайте ей себя испытать.

Симерион долго молчал, будто взвешивал слова купца. Руми уловила его сомнение, и, не открывая глаз, протянула царевичу руку. Сил повторить просьбу Ханума не имела, но, казалось, через прикосновение любимый понял, что она хотела сказать.

— Спасибо вам за всё, господин Ханум. Вы исключительно мудры. Что я могу сделать для вас?

— Благодарю, ваше высочество, пока мне ничего не нужно. Придёт время, и вы поймете, как меня вознаградить.

Руми уснула, оставив ладонь на запястье Симериона. Слова Ханума о фениксах ранили душу. Когда царевич начнёт бороться с предрассудками, то получит ещё одну волну гнева и осуждения. Руми не хотела, чтобы он испытывал боль. На Симериона она больше не злилась. Тепло его тела теперь не пугало её, но она чувствовала его дрожь, его страх. Царевич не решался ответить на прикосновение, и Руми казалось, что он без конца просит прощения, не произнося ни слова. Осталось просто принять то, что ей никогда не быть рядом с возлюбленным. Она ещё отыщет себя… если выживет.

Наутро Руми разбудили слуги, толкавшиеся возле её кушетки. Не соблюдая приличия, не дожидаясь, когда она проснется и оденется, фениксы положили на её колени длинный тканевый свёрток и сразу же вышли. На их лицах Руми успела прочесть недоумение, граничащее с брезгливостью и отвращением, но любопытство оказалось сильнее горечи. С трудом она развернула странный свёрток и ахнула. В резных сливовых ножнах лежал смутно знакомый дорогой драконий меч. Обычный воин такой себе позволить не смог бы. Руми взялась за рукоять и извлекла хромированный клинок, невольно им залюбовавшись. Потом вновь посмотрела на пустые ножны, те самые, которые выхватила у князя Дер-Су. Перебирая в голове догадки о том, что всё это могло значить, Руми заметила помятый свиток с восковой печатью и развернула его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Руми Сингардилион. Согласно традициям драконов, побежденный в поединке дарит победителю своё оружие. Вы показали исключительную ловкость, одержав надо мной верх. Потому считаю необходимым передать Вам этот меч и памятные ножны в качестве признания Вашего мастерства.

Князь Дайерин Дер-Су

«Ничего себе, — подумала Руми. — Признает он моё мастерство, как же. Между нами и боя не было». Странный жест смутил её. Может, это хитрый план? Наверняка Дер-Су заметил растущую неприязнь к ней фениксов. Он ведь внимательный. Это объясняет, почему князь не передал ей меч сразу, а лишь сейчас.

Не хотелось бездоказательно грузиться злыми мыслями. Однако даже если Дер-Су не желал настроить всех против Руми, у него это получилось. Оружие миролюбивые фениксы не признавали, уже в давние времена вооруженных Живущих на Земле сторонились или по необходимости терпели. После Казни Мира всё чуждое традициям презиралось и жестко отвергалось, а фениксы стали полагаться на силу Сердца Руны. Но меч Руми решила оставить. Подарок хороший, а в кузнях Адзуны всякое может ожидать.

Руми размотала полотенца, и на тяжёлых ногах стала разыскивать какую-нибудь рубашку. Путешествие следовало начинать с небольших, но необходимых приготовлений, таких как одежда на теле. Справившись с первой задачей, Руми задумалась о провианте. Дорога в разрушенный Мелех предстояла долгая. Питаться исключительно дикими плодами — сомнительная затея, да и сейчас подкрепиться не помешало бы. Просить еды у слуг? Руми не хотела привлекать внимание, а после увиденного сегодня и подавно. Единственным, кто мог помочь, был Ханум, но его звать нельзя — увяжется следом. Только собой Руми имела право рисковать, потому как иначе не выходило. Остальные должны жить, как живут, без страха.

Затянув на белой рубашке красный атласный пояс и проверив, осталась ли на косе изумрудная заколка, Руми огляделась. Лишь сейчас поняла, что её принесли в новую комнату убранством скромнее покоев царевича. На поверхности стола, который сдвинули в угол, толстым слоем лежала пыль. Зеркала укрылись уже посеревшим шёлком. По полу были разбросаны пучки трав и баночки, но они наверняка принадлежали Хануму.

Только выглянув в окно, Руми поняла, что ещё находится во дворце. Видимо, друзья выбрали ближайшие покои, когда несли её назад, и не задумывались об уюте. Сердце Руми дрогнуло, когда она увидела иссохшие стебли в глиняных кадках. Это была не гостевая комната, а личная, и некогда прекрасные цветы перестали поливать, когда её хозяин погиб.

На косяке дубовой двери нашелся ответ на всё вопросы. Это оказались покои Симериона-воителя, царского советника, сошедшегося в смертельном огненном бою с Сарпентьяром. Тогда удалось спасти Алькашамбр и превозмочь чёрное пламя Разрушителя, но едва битва с одним перводемоном закончилась, как явился второй, и с ним израненный Симерион не совладал. Аймери отрубил воителю голову, как в будущем отрубит Коуршану, и вознес её над дворцом в знак своего торжества. После, во главе войска теней, перводемон сражался в долине с армией фениксов и драконов, и его сочли погибшим с остальными тварями в пылающей могиле. Руми в гневе сжала кулаки. Неужели Ханум прав, и это зло нельзя победить? Но так или иначе, она не оставит врага безнаказанным, чего бы это не стоило. Ему воздастся за всё.