4 любовника и подруга - Татьяна Полякова

– У меня в четыре совещание, но полтора часа у нас есть.

– Тогда не стоит тратить время на ерунду, – сказала я, он расплатился, и мы направились к выходу.

Вышли на улицу, он обнял меня за плечи и поцеловал, я счастливо смеялась, повиснув на его локте. В общем, картинка вышла идиллической, но длилась недолго. То, что я ничего не замечала вокруг, было вполне извинительно, раз счастью моему не было границ. Из эйфории меня вывел скрип тормозов, я машинально повернула голову и увидела папину машину. Она остановилась как раз перед машиной Глеба, к которой мы направлялись. Задняя дверца распахнулась, и появился отец, а за ним и Николай Иванович. Выражение папиного лица должно было меня насторожить, но не насторожило. Я даже подумала: вот прекрасная возможность их познакомить. Посмотрела на отца, на Глеба и расплылась в довольной улыбке.

Глеб при виде моего отца улыбаться перестал, лицо его точно окаменело, но и это меня не насторожило.

– Папа, знакомьтесь, это… – договорить я не успела. Отец решительно направился к нам и, с трудом сдерживаясь, выпалил:

– Оставь в покое мою дочь, подонок.

Челюсть у меня непроизвольно отвисла. В таком бешенстве отца я никогда не видела. Я перевела растерянный взгляд с него на Глеба, он молча смотрел на отца, а тот сказал, обращаясь уже ко мне:

– Садись в машину.

– Папа…

– Садись! – почти крикнул он. Я вздрогнула от неожиданности. Глеб убрал руку с моего плеча и вроде бы ждал, что я сделаю.

– Извини, – пробормотала я, не зная, как выйти из дурацкого положения.

Отец схватил меня за руку и повел к машине, буквально запихнул на заднее сиденье и сел рядом. Правдин, пребывавший приблизительно в таком же ступоре, как и я, сел впереди рядом с водителем. Машина тронулась с места, я обернулась и увидела, что Глеб стоит на тротуаре, провожая нас взглядом.

– Папа, что на тебя нашло? – спросила я через пару минут.

– Не смей даже думать о…

– Папа, – перебила я, получилось излишне громко. Николай Иванович откашлялся и сказал:

– Боря, в самом деле…

– Не смей с ним встречаться, – едва ли не по слогам произнес отец.

Я сочла за благо замолчать, устраивать перепалку при посторонних просто глупо. Я успокоюсь, отец тоже успокоится, и мы сможем поговорить.

– Толя, отвези нас домой, – сказал отец водителю. Тот кивнул, развернулся на ближайшем светофоре и направился к дому.

Как только машина остановилась возле ворот, отец вышел и направился к крыльцу, ни на кого не обращая внимания. Николай Иванович пробовал с ним заговорить, но только рукой махнул. Я догнала отца уже в холле.

– Ты мне объяснишь, в чем дело? – запальчиво начала я, хоть и собиралась за пять минут до этого поговорить с ним спокойно.

– Я сказал достаточно. Этот человек мерзавец. Я ничего не желаю о нем слышать.

– Папа, если ты не объяснишь…

– Что я должен объяснять? Эта наглая сволочь ухлестывает за моей дочерью… черт, почему я все узнаю последним? Ты давно с ним встречаешься? Как далеко у вас с ним зашло?

– Я не буду отвечать на твои вопросы, пока ты не ответишь на мой. Что между вами произошло?

Отец прошел в кухню, достал коньяк, выпил рюмку и замер у окна спиной ко мне.

– Папа… – испуганно пробормотала я, подходя к нему. – Почему ты молчишь? Вы… у вас какие-то проблемы? Я имею в виду бизнес.

– Какой, к черту, бизнес. – Отец ослабил узел галстука, движения его были нервными, дышал он с трудом, и я перепугалась по-настоящему. Он всегда отличался завидным спокойствием, и теперь оставалось лишь гадать, что могло привести его в такую ярость. – Мы когда-то работали вместе, – сказал отец, должно быть, выглядела я настолько перепуганной, что он почувствовал угрызения совести. Прижал меня к груди и поцеловал в макушку. – Он негодяй. И никогда не получит мою дочь.

– Папа, – выждав время, заговорила я. – Ты не хочешь рассказать, что случилось между вами… допустим, Глеб совершил какой-то проступок. Но… но ведь…

– Ты что, не поняла? Тебя он никогда не получит. Никогда и ни за что. Ты сейчас же позвонишь ему и скажешь, что между вами все кончено.

– Я не стану этого делать, – собрав всю свою волю, ответила я.

– Что? – отец вроде бы растерялся.

– Я его люблю, папа.

– Любишь. Очень хорошо. Но имей в виду, тебе придется выбирать между мной и этим типом.

Такого я, конечно, не ожидала. Смотрела на отца и думала: он что, спятил? Мой рассудительный, любящий папочка говорит мне такое?

– По-моему, ты просто не понимаешь, что говоришь.

Я повернулась чтобы уйти, решив, что сейчас ему лучше побыть одному.

– Куда ты? – спросил он испуганно.

– К Глебу.

– Что?

– Если ты ничего объяснить не хочешь, придется ему объясниться.

– Нет, Анна, нет… Ради бога… – он подошел и обнял меня. – Забудь все, что я тебе наговорил. Ты права, я просто… просто спятил. Я твой отец, и ты должна понять, твое счастье для меня превыше всего. Дело даже не в том, что он сделал когда-то… он недостоин тебя, ты сама это поймешь, но будет поздно. Вот что меня пугает.

– Я тебя люблю, – сказала я и заревела, так мне было жалко его в ту минуту. Он вроде бы немного успокоился, даже нашел в себе силы улыбнуться.

– Ты… ты сделаешь то, о чем я прошу?

– Мне надо с ним поговорить, папа.

– Зачем? Чего ты ждешь от мерзавца? Что он расскажет тебе правду? – отец покачал головой. – Мне и в страшном сне не могло такое привидеться.

– Папа, я тебе обещаю, я во всем разберусь и…

– Что ж, – он развел руками, – поговори с ним, если хочешь. Только знай, что я… иди, – он вновь покачал головой и отвернулся.

– Я не могу уйти, когда ты в таком состоянии. И не могу не поговорить с ним. Скажи на милость, что мне делать?

– Забыть о нем, – пожал отец плечами. – Но ты ведь меня не послушаешь.

Легко сказать «забыть». Чувствовала я себя хуже некуда. Оставить отца в такой момент и бежать к любовнику? Но ведь я имею право все знать, в конце концов. Если отец не желает ничего объяснять, пусть это сделает Глеб. У меня хватит ума разобраться, кто тут прав, кто виноват. По крайней мере, в ту минуту я была в этом уверена. И все-таки я осталась дома, изнывая от беспокойства, борясь с искушением немедленно позвонить Глебу и вместе с тем прекрасно понимая, что разговор по телефону ничего не даст. Я должна видеть его лицо, глаза, должна понять…

Я сидела в гостиной, делая вид, что смотрю телевизор. Отец вошел, постоял молча у двери и сказал:

– Поезжай. Сегодня, завтра, какая разница.

Он отправился к себе, а я, схватив сумку, бросилась к своей машине. Выезжая из гаража, набрала номер Глеба.

– Ты на работе?

– Какая, к черту, работа, – ответил он.

– Я сейчас приеду.

Глеб открыл мне дверь, сказал:

– Проходи, – и отвел взгляд. Я поняла, разговор предстоит не из легких.

Глеб выглядел человеком, перенесшим тяжелую болезнь. Эти несколько часов точно состарили его, и я испуганно подумала: «Что мне предстоит узнать?» Наверное, поэтому и не спешила с вопросами. Прошла в гостиную и устроилась в кресле. Глеб будто нарочно держался подальше от меня. Закурил и теперь бродил по гостиной, сурово хмурясь. Он заговорил первым:

– Отец знает, что ты здесь?

– Да.

– Пришла сказать, что между нами все кончено? Могла бы позвонить по телефону.

– Я не собираюсь этого говорить, по крайней мере, пока.

Он повернулся ко мне, посмотрел внимательно, как будто сомневался в моих словах.

– Что он сказал? – наконец произнес Глеб, не выдержав молчания.

– Сказал, что ты мерзавец.

Глеб кивнул:

– У него есть на это право.

– Это все, что ты мне можешь сказать? – возмутилась я.

– А чего ты хочешь?

– Я хочу знать, что между вами произошло.

Глеб задумался, сделал три круга по комнате, пока не остановился рядом с креслом, в котором я сидела.

– Если он ничего тебе не рассказал, я тоже не стану этого делать.

Такого я не ожидала и, признаться, растерялась.

– Ты не станешь? А мне что делать прикажешь?

Он потер лицо ладонью и вздохнул.

– Поверь, у меня есть на это причины. И дело вовсе не во мне. А что тебе делать… это можешь решить только ты. Я знал, что так будет, твой отец никогда не согласится… Если бы у меня хватило выдержки не звонить тебе тогда. Я ведь знал, чья ты дочь, понял в тот момент, когда мы оказались возле твоего дома. Черт его знает, почему я позвонил… Твой отец наверняка считает, что я сделал это нарочно. Ничего подобного. Я честно уговаривал себя не делать глупостей и не мог не думать о тебе. Это как наваждение, ты гонишь его прочь, а оно возвращается. И ты понимаешь, что бороться бесполезно. Мне кажется, я влюбился в тебя сразу, едва увидел. Так что бессмысленно было ожидать от меня разумных поступков.

– Вы вместе работали?

– Да. Очень давно. В другом городе и в другой жизни. Я сделал глупость, за которую теперь приходится расплачиваться.

– Глупость?