Парень с того света - Роберт Лоуренс Стайн

меня. Слышала, как папа сказал:

– У всех подростков есть секреты, но с ней все будет хорошо.

Секреты? Он и половины не знает.

Я подобрала носок, оброненный кем-то в коридоре, и унесла в свою комнату. Осторожно затворила за собой дверь. Окно было закрыто, и в комнате стояла духота, но открывать его я не стала. Я принялась мерить шагами комнату. Она у меня маленькая, особо не разгуляешься. Я ощущала себя зверем в клетке.

Как я вообще смогу уснуть?

Если Блэйд благополучно вернется в свой гроб, я, возможно, снова смогу отдыхать. Мне станет гораздо лучше, если я буду знать, что он закопан глубоко под землей.

Но поди пойми, что у Дины на уме. Я не доверяла ей ни на грош. Я знала, что она без ума от Блэйда. Но… настолько ли без ума, чтобы снова пробудить его? Чтобы еще раз испытать на нем свои чары?

– Нет уж, не надо, – пробормотала я себе под нос.

Я никак не могла связаться с ней. Она не отвечала ни на сообщения, ни на звонки. Было слишком поздно, чтобы выскользнуть из дому и поехать к ней. Оставалось лишь молиться, что она вернет тело Блэйда на место, как и обещала.

Переодевшись в сорочку, я выключила свет и забралась в постель. Ладони у меня были липкими. Сердце до сих пор колотилось. Мысли прыгали, перескакивая с одной отвратительной сцены на другую.

Я убила. Сегодня вечером я снова убила…

Я знала, Дневничок, что далеко не сразу смогу заснуть, и как в воду глядела. Не меньше часа я пролежала, пялясь в темноту за окном. Пока наконец не почувствовала, что проваливаюсь в забытье.

Я погрузилась в глубокий сон без сновидений. Должно быть, я проспала достаточно долго.

Когда я открыла глаза, в окно струился алый утренний свет, заливая изножье постели. Я заморгала и не сразу поняла, что меня разбудил какой-то звук. Приподнявшись на кровати, я напряженно прислушалась.

Да. Постукивание. Тук-тук-тук. Тихое, но настойчивое.

Стук в стекло. Я подняла глаза. Чья-то тень возникла в алом свете зари.

Я затаила дыхание, обеими руками вцепившись в одеяло от ужаса.

Тук-тук-тук.

Кто-то стучался в мое окно. В каких-то дюймах от меня.

Блэйд!

43

Стук повторился, но тень за окном пропала. Я заставила себя сесть.

О, пожалуйста, нет. Уходи, Блэйд. Пожалуйста, уходи.

Снова тихая барабанная дробь.

Прикрывая глаза рукой от яркого солнца, я выглянула наружу.

– Блэйд?

У меня вырвался вздох облегчения.

Это был не он.

На оконной раме снаружи пристроился дятел и выстукивал клювом ритмичную дробь.

Будь я в норме, я бы вспомнила. Он уже не первое утро прилетал завтракать к моему окну.

Но я не была в норме. И, собираясь в школу, с тоской думала, смогу ли когда-нибудь к ней вернуться.

* * *

В школе я избегала Миранды и Джули. Перед классным часом я заметила, что они наблюдают за мной с другого конца коридора. Они шептались, искоса поглядывая на меня, будто я ненормальная или какое-нибудь чудо в перьях.

Джули направилась в мою сторону. Возможно, хотела снова попросить прощения за то, что впутала моих родителей, но я не могла сказать ей, что все опять зашибись. У меня было чувство, что меня предали. Я не сомневалась, что рано или поздно поборю его, но не сейчас.

Я захлопнула шкафчик и убежала, оставив их очумело таращиться мне вслед. Войдя в класс, я первым делом огляделась в поисках Блэйда. Стоит ли меня за это винить?

Он уже заставал меня врасплох в классе в тот день, когда я пыталась прочесть эссе. Где гарантия, что он не станет донимать меня снова? Где гарантия, что он не будет подстерегать меня на английском, или на математике, или в библиотеке?

Я знала, Дневничок, что мне придется постоянно быть начеку. Это нелегко. Ужасный способ провести день – в постоянном страхе, без возможности расслабиться хоть на секунду.

Во время обеда я взяла сэндвич с тунцовым салатом и отправилась на стоянку. Не хотела наткнуться на Джули или Миранду. Мы всегда сидели вместе за столом в конце зала, и я решила, что нам троим будет менее неловко, если я перекушу в одиночестве на улице.

День выдался теплый и солнечный, словно уже наступило лето. Легкий ветерок колыхал нарциссы за школой, яркие, как солнышко. У края стоянки сновали две белочки.

Прислонившись к багажнику своей машины, я попыталась съесть сэндвич, но у меня пересохло в горле, а попить я не захватила. Да и есть-то не хотелось. Желудок скрутило в тугой узел.

Внезапно я поняла, что мне делать. Если я и дальше буду повсюду высматривать Блэйда, остаток школьного дня превратится в кошмар. Нет, в школу возвращаться нельзя.

Я залезла в машину, бросив недоеденный сэндвич на пассажирское сиденье. Отыскала в сумочке ключи и завела мотор.

Часовня Норт-Хиллс находилась в нескольких минутах езды. Я решила заехать туда и убедиться, что Блэйд на месте. Удостоверившись в этом, я смогу вернуться в школу, и, может быть… только тогда, может быть… моя жизнь снова войдет в мирное русло.

Подъезжая к часовне, я обнаружила ее двери открытыми. Внутри рабочие в синей униформе прилаживали к стене лестницы, собираясь мыть витражи, тянувшиеся под потолком.

Я направилась вперед, ища кого-нибудь, кто бы мне помог, и чуть не запуталась в широком брезенте, который растягивали в проходе двое мужчин.

– Есть здесь кто-нибудь? – Мой голос прозвучал громче, чем я ожидала. Несколько рабочих оглянулись на меня.

Из-за алтаря выглянула седовласая женщина в униформе горничной. В руке она держала метелку для пыли.

– Я могу вам чем-то помочь?

Я кивнула:

– Да, я пытаюсь кое-что выяснить.

Не успела она ответить, как из коридора появился священник. Преподобный Преллер был в той же коричневой спортивной куртке, что и на похоронах Блэйда. В руке он держал планшет, за ухом торчала ручка.

Прищурившись, он посмотрел на меня:

– Да?

От грохота за спиной я подскочила. Обернувшись, я увидела, что один из рабочих уронил ведро. Мыльная вода растекалась по ковру в проходе.

Священник почесал в затылке:

– Как видите, мы сегодня закрыты, но если вам только спросить…

Внезапно я поняла, что не знаю, как задать свой вопрос. Нельзя же взять и выпалить: «А Блэйд Хэмптон у себя в гробу?» Вот я и стояла, разинув рот и напряженно соображая.

– Я… я пришла спросить о Блэйде Хэмптоне, – наконец выдавила я.

Глаза преподобного блеснули. Лицо напряглось. Мне явно удалось