Запретные мечты - Дженнифер Блейк

– Ты ведь из «Эльдорадо», так?

Склонив голову набок, Консуэло смотрела на кружева, лежавшие рядом с кассой.

– Я пару раз видел твое представление. У тебя хорошо получается.

Не обращая внимания на то, что девушка восприняла его комплимент довольно холодно, он посмотрел на Сирену, а потом снова перевел взгляд на Консуэло.

– Знаешь, вы с подружкой похожи, словно сестры.

– Я что-то не замечаю никакого сходства, – ответила Консуэло.

– Это хорошо видно со стороны; черные волосы, манеры, ну и все такое.

Консуэло посмотрела на Сирену, подмигнула и промурлыкала с лукавой улыбкой:

– Вы слишком добры к нам.

Продавец свернул кусок ткани, который только что отрезал, взял бумагу и принялся его заворачивать.

– Не так уж я и добр.

– Простите?

– Я хотел сказать, что мог бы быть к тебе еще добрее, – объяснил он, протянув Консуэло сверток и неожиданно схватив ее за руку. – Я могу забыть, сколько стоит этот атлас, если ты мне в этом поможешь.

– Интересно, каким образом?

Сирене, наблюдавшей за этой сценой, показалось, что голос Консуэло сделался мягким, почти ласковым. Мужчина сглотнул.

– Мы могли бы обсудить это сегодня вечером, когда я занесу тебе этот сверток, скажем, после десяти.

Неожиданно Консуэло нахмурилась и вырвала руку.

– Меня еще никто так не оскорблял! Свинья! Если ты думаешь, что этот жалкий атлас стоит ночи в женской компании, пойди поищи кого-нибудь еще! – крикнула она, швырнув на прилавок деньги.

Гордо повернувшись, она взяла Сирену под руку, и они направились к выходу.

– Скотина, – процедила Консуэло, – сволочь поганая! Из-за таких, как он, я иногда жалею, что родилась женщиной. Я их до смерти ненавижу. Сидит тут с масленой улыбкой и думает, что я полезу с ним в постель ради паршивого атласа! Я не удивлюсь, если окажется, что это он убил Бутс прошлой ночью.

Сирена едва поспевала следом.

– Бутс? – спросила она.

– Девочка из «Ущелья бедности». Она всегда носила высокие сапоги, даже спала в них. Говорила, что ей так теплее. У нее был мужчина, который следил за тем, чтобы у нее хватало посетителей. Он каждое утро заходил и проверял, как у нее дела. А сегодня утром он пришел и нашел ее мертвой. Ее забили до смерти.

– Ужас. Это ведь уже вторая за последние недели.

Консуэло грустно улыбнулась.

– Вторая, третья, четвертая, кого это интересует? Все равно никто не пошевелит и пальцем.

– Ты так переживаешь об этом.

– А как же иначе? У женщин нашей профессии мало радостей в жизни. Мы не можем хорошо зарабатывать, занявшись каким-нибудь другим делом. А так у нас нет места в обществе, нет ничего. Никто и ухом не поведет, если мы умрем. Но стоит только одной из нас устроить какие-нибудь неприятности, так все сразу тут как тут, полиция гоняет нас, как мышей. И мы не можем с этим бороться. Право голоса дается здесь только порядочным женщинам.

– Неужели все так плохо? А куда смотрит шериф?

– Они говорят, что ведется расследование. Допросили дружка Бутс. Но он, похоже, всю ночь играл в покер, у него есть свидетели.

Они направились вниз по Беннет-авеню, мимо парикмахерской с огромными плакатами на стене, рекламирующими ванны. Вышедший оттуда мужчина едва с ними не столкнулся. Он приподнял шляпу и, улыбаясь, пошел дальше, когда Сирена кивнула в ответ. Впереди показалось большое здание, выстроенное из кирпича, что являлось в городе немалой редкостью. Это была биржа. Несколько мужчин смотрели из окон на прохожих внизу. Сирена взглянула наверх, и один из них помахал ей. Ей показалось, что она видит Натана Бенедикта. Едва заметно кивнув, она догнала Консуэло.

Побывав у портного, они повернули обратно, возвращаясь на Мейерс-авеню.

В небе сияло ослепительно яркое солнце. Его лучи отражались в окнах. Воздух начал понемногу теплеть, с крыш срывалась капель от тающего снега. На улице показались прохожие. Мимо прошел бородатый мужчина в темной одежде. Девочка с растрепанными волосами и в незастегнутых ботинках бегала за котенком, которого хотела разорвать свора лающих собак. Слева проехал фургон, разрисованный рекламой мужского белья.

В этот яркий солнечный день главный городской магазин казался особенно унылым и темным. Здесь пахло кожаной лошадиной сбруей, нос щекотали запахи специй, кофе, туалетной воды, мыла и уксуса, налитого в стоявший возле двери бочонок.

Сирена купила бекон, бобы, сыр, муку, соль, мясо и яйца. Ей очень хотелось купить еще кофе и изюму, но на это у нее уже не хватало денег. Большая красивая кастрюля тоже оказалась ей не по карману. Бобы ей придется варить в глубокой сковородке, которую она нашла в саквояже.

Когда Сирена и Консуэло вышли с покупками на улицу, Испаночка заявила:

– Похоже, здесь обращают внимание не только на меня одну.

– Что? – Сирена взяла пакет с едой в другую руку.

– Этот симпатичный мужичок в магазине бегал искал, во что положить твои покупки, и бесплатно дал тебе пакет. Ты ему понравилась, это уж как пить дать.

Сирена засмеялась.

– Хорошо, что он не захотел продемонстрировать мне свою доброту.

Девушки не заметили, как с противоположной стороны улицы к ним подбежал высокий мужчина.

– Сирена!

Этот сухой строгий голос не мог принадлежать никому другому. Сирена замерла.

– Старейшина Гриер…

– Да, он самый. Хотел спасти от геенны одну заблудшую овцу и наткнулся на другую. Похоже, ты не особо рада меня видеть. Тебе, должно быть, неприятно, что я вижу тебя с этой женщиной и к тому же знаю, что ты стала любовницей одного золотоискателя?

– Кто это такой? – раздраженно спросила Консуэло.

– Предводитель секты мормонов.

– Так я и знала, – от отвращения Консуэло передернуло. – Пойдем, Сирена. Такие, как он, вечно несут всякий вздор.

Старейшина загородил Консуэло дорогу.

– Ты можешь идти, а с ней мне надо поговорить. Испанка приняла независимую позу.

– Выкладывай, что тебе надо, старый хрыч, и, пожалуйста, поживей, а то на нас и так уже смотрят.

Старейшина, казалось, вот-вот вспыхнет от гнева, но он не осмеливался оттолкнуть испанку. Глядя на Сирену, он сказал:

– Ты чужая в этом развратном мире. Оставь путь греха и возвращайся ко мне, все старое будет забыто. Только вернись в наше лоно.

– Я не могу. – Сирена покачала головой.

– Это ты сейчас так заявляешь. Когда ты надоешь своему старателю, ты заговоришь совсем по-другому. Наш лагерь находится в Маунтин-Крик. У нас опять началась эпидемия тифа. У нас мало провизии, и мы решили остаться здесь на всю зиму. Мужчины будут работать, и мы как-нибудь продержимся. Я буду ждать тебя в любое время.