Принцесса самозванец и целебная маска - Неуловимый Джо

бледно желтоватым светом. Нимхэ смотрел на неё через разбитое стекло изуродованного мостика. Капитан пытался запустить станцию спутниковой связи, и жаловался на отсутствие радиста, поглядывая на её разорванный на куски труп.

— Спутниковая антенна жива, но её некуда подключить. Бортовой компьютер сгорел. Буквально. — нехотя ответил Дьюи.

— Сколько она потребляет? — спросил Нимхэ.

— Да какая разница? У нас нет ни одного рабочего инвертора твоя команда всё сожгла! — обреченно воскликнул Дьюи — На корабле ничего не осталось, ничего!

— Точно? — спросил Нимхэ и зарядил пистолет. — Веди меня на экскурсию. Живо.

Нимхэ вновь повесил акваланг за спину, а санитару и бывшему капитану отдал другой, наполовину опустошенный баллон. Вооружившись мешками, недовольные заложники неохотно шаркали по тёмным ядовитым коридорам. Когда окрашенные в гендерно нейтральный цвет коридоры и каюты уже начали раздражать Нимхэ, бывший капитан отметил что они обошли только треть всего корабля.

Обойдя все отсеки судна, они не нашли ничего ценного, никакой полезной или хотя-бы подходящей техники. Сгорели даже кухонные кофеварки. Но оставалось ещё одно помещение, в которое бывший капитан не торопился приводить Нимхэ, и даже разбитое рукоятью пистолета ухо не сразу убедило его подчиниться.

Конвоир и заложники приблизились к одиноко стоящей выкрашенной в розовый цвет двери, с большой табличкой написанной уставным шрифтом. Табличка гласила: “Комната для групповых занятий по развитию гендерной идентичности”.

Конвоир и заложники быстро вошли в комнату, и обнаружили что она была закрыта в момент утечки ядовитого топлива. И там можно было дышать без акваланга. Но то, что Нимхэ там увидел, перехватило его дух. От смеха.

Огромное помещение с ярко раскрашенными стенами и пёстрыми пуфиками вместо стульев едва освещали два больших иллюминатора. Под стенами стояли широкие мягкие диваны а в центре, как языческий идол, стоял шест для стриптиза, окруженный низким подиумом. На тумбочках стояли коробки со всевозможными наркотиками а на вешалках висели не менее разнообразные наряды с приспособлениями для плотских утех.

Больше всего рассмешило Нимхэ безумное, абсурдно невообразимое количество мягких и твёрдых предметов, для самоублажения безумцев всех гендеров. Их было так много, что сложно было определить цвет ковра, лежавшего под ними. Нимхэ хотел было взять перчатки чтобы рассмотреть некоторые экземпляры поподробнее, но побрезговал.

— Да уж. — сказал Нимхэ отдышавшись от смеха — У меня есть одна из самых дорогих прогулочных яхт, но комнаты для оргий там нет. Мне даже в голову не пришло бы её проектировать!

Бывший капитан и санитар только пожали плечами и посмотрели на Нимхэ, как на еретика. Нимхе посмотрел на своих заложников с состраданием, как на пациентов психбольницы размером в четверть континента. Но вдруг внимание Нимхэ привлёк один полуметровый предмет из дешевого пластика, цвета маджента.

Это была некачественная секс игрушка, выполненная в форме женской статуи католического образца, с лицом выражающим скорбь. Нимхэ почувствовал себя мерзко. Ему захотелось помыться, и как в сказке смыть с себя эльфийскую кожу а с ней и последние семьдесят пять лет жизни. Хотя он и не принадлежал ни к одной христианской церкви, у него в друзьях когда-то было полно приличных и честных христиан, а средневековое христианское искусство Нимхэ считал самым продвинутым и утонченным в истории человечества.

— Прости меня Дева Мария, но даже мне тяжело видеть твой образ в таком месте. — сказал Нимхэ и грустно закрыл глаза.

Лицо Нимхэ перекосил гнев. Он яростно топнул ногой и разломал кощунственный образ. Он медленно поднял глаза на резидентов Нового Содома и, дыша как разъяренный бык, медленно направлял свои пистолеты на кощунников.

Заложники смотрели на него с недоумением. Но взбесить самого опасного и разыскиваемого человека на земле, да ещё до такой степени - это мало кому удавалось. И на их лицах постепенно начала проклевываться усмешка. Они были рады задеть чувства столь страшного врага, и Нимхэ понял это.

— Я понял, почему я оказался на убогом корыте из shithole country. — сказал Нимхэ тихим хриплым голосом — Высшие силы привели меня сюда, на это поганое днище. — добавил он и усмехнулся.

— Хэх, — посмеялся Нимхэ отвернувшись в сторону — Видимо на то воля Небес, что я не заморал свои руки об… Об… Об вот это вот всё. — сказал себе Нимхэ и брезгливо указал пистолетом в левой руке на стоящую поодаль парочку.

Он оглядел свалку пластикового барахла, и среди осколков заметил электронную схему управления вибромотором. Это был солидного размера микропроцессор довольно свежего года выпуска, и стоил явно очень дорого. Такой процессор был не в каждом самолёте, и в сотни раз превосходил своей мощностью и объёмом памяти всю космическую программу Аполлон.

Нимхэ подумал что это очередной английский жучок, которому, вообще то, самое место на американском военном корабле, особенно там где моряки говорят в непринужденной обстановке. Нимхэ разломал ещё один экземпляр хлама, и нашел там ещё более мощную электронику, солидный аккумулятор и сложную систему электрической микростимуляции.

Нимхэ скривившись посмотрел на парочку, и горько усмехнулся. Они были ему так отвратительны, что он даже поленился складывать слова в предложения.

— Ломай. — сказал он, и указал пистолетом на мусор, хрустящий под ногами — Чипы в мешок. Быстро!

Солнце ещё не успело подняться в зенит, а на палубе у шпора мачты уже расположилась кустарная схема из отборной английской электроники и подключилась к спутниковой антенне. Все аккумуляторы были собраны в единую батарею, и служили источником питания для связи с британцами. Нимхэ расправил уши, и наклонившись над одним из процессоров стал слушать индуктивные наводки, которые плодили сигналы передаваемые по однополосной шине данных.

Процессор загрузился, и принялся связываться со спутником, но не через корабельную антенну, а через свою,