Жизнь и приключения хроника Сидора с хроником Димоном на Юге - Анатоль Нат

— Это, часом не то, на что ты вчера намекал? — тихим голосом поинтересовался у Сидора подошедший сзади Ван.

Старательно держась за спиной толпы егерей, собравшихся с противоположного от городских властей края провала, он с ехидцей ткнул Сидора кулаком в бок.

— Колись, начальника. То или не то?

— То, — мрачно буркнул невесёлый Сидор.

Стоять тут дальше и смотреть на только этой ночью образовавшийся провал, было больше не интересно. Ему всё было понятно.

— Ладно, мне всё ясно, — буркнул он, отворачиваясь. — Пошли отсюда. Тут они и без нас справятся, — покосился он на группу перевозбуждённых горожан из-за реки.

Сами бунгало своих здесь понастроили, где попало, без согласования, без проекта, кое-как, сами теперь пусть с бомжами и разбираются.

Жертвы среди местных бомжей есть? — вопросительно посмотрел он на стоящих рядом егерей.

— Повезло бродягам, — раздался из толпы чей-то насмешливый голос. — Народу тут, оказывается, жило много, да ни один не пострадал. Жаль. Только шишек понабивали и гнилой трухой с камышовых крыш сверху присыпало.

— Ну вот, — флегматично проговорил Димон. — Можно считать, что так досаждавшая нам проблема вонючих бомжей решена. И выселять за город никого не надо. Сами уйдут. Уже хорошо.

Больше здесь делать было действительно нечего и, равнодушно отвернувшись, Сидор направился обратно в свой трактир. Делать сегодня что-либо не было уже ни малейшего желания. Надо было заново обдумать новые открывшиеся обстоятельства.

Происходящее категорически ему не нравилось. Город оказался настолько насыщен всякими непонятными неожиданностями, что впору было наконец-то серьёзно задуматься. А то ли он делает? Тот ли город они выбрали для поселения? И не пора ли им уже сворачиваться, так толком ничего не начав, или же всё-таки стоит потрепыхаться?

Думать лучше было одному. Поэтому, захватив с собой дежурный десяток егерей, для охраны, что сегодня особенно было актуально, Сидор отправился проехаться вдоль русла реки Мутная, которая последнее время неумолимо влекла его к себе. И в первую очередь своей непохожестью на все местные реки. Те — чисты, прозрачные, и мелководные. Эта — мутная, влекущая огромное количество илистых наносов, и удивительно, на общем фоне, водообильная. Хотя последнее могло быть связано и с чем угодно. Природа в этих краях горазда была на всякие хитрые выдумки. Так что обращать на сей счёт особое внимание, пожалуй, не стоило.

Вечером, по возвращении с поездки, Сидор застал весь отряд копающимся на середине площади перед бывшими главными воротами замка, в том самом месте, где непонятным образом обрывалась каменная мостовая.

— Слышь, Сидор.

Вылезши из глубокого раскопа, уже достигшего глубины чуть ли не трёх метров, Димон устало облокотился на свою любимую совковую лопату. Кивнув на противоположную сторону площади, Димон повторил:

— Слышь, чё сказать-то хочу. Я тут, пока тебя не было, наконец-то выбрал время и заскочил посмотреть на те дома, что на другом краю площади. И вот что я тебе скажу, друг мой ситный, — с многозначительным видом заглянул он ему в глаза. — Домишки-то там были, дай боже какие. Комнаты большие, потолки высокие, стены толстые. Окна большие, комнаты светлые. Да и сохранились дома не чета тем, что остались в замковой усадьбе. Хоть завтра вставляй стёкла в сохранившиеся переплёты и заселяйся. Только от мусора вычистить, полы от дерьма отскоблить, грязь со стен смыть, пауков по углам разогнать и жить можно.

— Да и вонища от помойки, слава Богу, уже пропала. Как провал образовался, так вонь на площади как корова языком слизнула. Да и мы с зареченцами всё же за прошедшее время неплохо потрудились.

Вылезший следом за Димоном из раскопа Ван подошёл к ним, отряхивая пыль с колен, и не поздоровавшись, сразу включился в разговор.

— Димон прав. Надо нам всем из трактира выселяться. Там мы на головах друг у друга скоро сидеть будем. Народ с обозами постепенно прибывает, а селить в трактире уже практически некуда.

Как вонища пропала, мои ребята тож заглянули в пару домиков на той стороне, — кивнул он на противоположный край площади за провалом. — Гранит на крыльце, колонны мраморные, полы паркетные, наборные. Где остались, — ухмыльнулся насмешливо он. — Дома — улёт. И не живёт никто. Ну, кроме бомжей, — тут же поправился ящер.

Ну, это-то понятно. Место уж больно поганое, помоечное было. Ну а раз уж мы тут окончательно обосновываемся и помойку убрали, то может, стоит нам приспособить парочку ближайших особняков под казарму? А то в трактире реально тесно становится жить.

Недавно пришёл малый обоз, что двигался следом за нами. Скоро следует ждать следующий. И чего? Где люди отдыхать будут?

Да и неуютно как-то в бывшем трактире. Сыро там почему-то, хоть место вроде бы как высокое. Из углов гнилью постоянно какой-то непонятной тянет, словно на болоте живём, а не на вершине холма. А здесь по рельефу ниже и почему-то подвалы сухие. И влагой так не тянет. Я однозначно за переезд.

Да и другие дома там, рядом с трактиром мало на что пригодны. Поначалу-то вроде бы как все схватились за них, а теперь не знаем, как и избавиться. Какие-то они все, — замялся он, не зная, какое подобрать подходящее слово, — не уютные, что ли? Сырость, плесень кругом, словно на гнилом болоте живём. Может, когда-то жить там и было хорошо, но не сейчас, — погрустнел он. — В этом отношении дома в той части города, что за площадью, предпочтительней.

Пора бы нам расширяться.

— Сам знаю, что пора, — мрачно усмехнулся Сидор. — Ещё до того, как мы взялись мусор с помойки вывозить и городских к этому грязному делу подключили, я все три ближних к замку квартала целиком просмотрел, каждый дом, что между тремя лучевыми просеками расположены, от нас, и в сторону реки.

— Это всё дома Веховские, если судить по гербам на фронтонах домов. Так что как бы не пришлось, потом согласовывать переселение с Советником баронессы, да и с самой Изабеллой. Обещать то нам они многое обещали, да не худо бы получить ещё одно тому подтверждение, желательно письменное. Язык лишний раз спросить не отвалится, а людям приятно будет, что о них не забывают.

— А те, что идут вдоль залива? — вопросительно глянул на него Ван.

— Те, что вдоль залива — по-разному, — цыкнул зубом Сидор. — Опять же если по гербам на фронтонах судить, то каких хозяев там только не было. А помимо этого ещё и постоянное население присутствует, неизвестно по какому праву занимающее дома. Там вдоль берега вонь со свалки не так доставала, да и море рядом, ветерок с залива запахи сдувал. Так что, пока непонятно что со всем этим делать. Выселять или арендную плату назначать, или до поры всё как есть оставить — не знаю. Пока окончательно со свалившимся нам на голову наследством не определимся, пусть так и живут.

— Да нам вроде бы как не мешают, — пожал плечами Димон. — Да и веселей как-то с людьми, хоть и чужими. Не всё мы тут одни, да одни, как сычи.

— Ты-то что скажешь, рептилия? — синхронно глянули оба на ящера.

— Я — только за, — оскалился в ответ ящер. — С сапиенсами, пусть и хамо, лучше, чем одним, — захлопал тот лапами по измазанной в мокрой глине одежде, безуспешно пытаясь сбить налипшую грязь. — А то без живых людей брошенный город слишком мрачно выглядит. По мне, пусть лучше пока живут, а дальше видно будет. Если на что окажутся пригодны — пусть остаются и дальше. Будут мешать — вещи на улицу и марш за ворота. По мне только так.

— Значит, решено, — хлопнул ладонями Сидор, соглашаясь. — Пойду, пошлю парней. Пусть сходят, предупредят. Чтоб не говорили потом, что не предупреждали.

А то придём выселять, а они ни ухом, ни рылом. Как-то неудобно, не по-людски это как-то, без предупреждения.

Поиск выхода.

Залитая предрассветным сумраком большая пустынная комната на втором этаже гостевого крыла бывшего пиратского трактира, в этот ранний предутренний час была удивительно тиха и уютна. В комнате было столь тепло, как не было, наверное, последних несколько лет. Видимо наконец-то сказались приложенные к тому титанические усилия Сидора с Димоном, потративших немало времени на заделку многочисленных щелей в стенах и в рассохшихся рамах, откуда ранее безжалостно выдувало из комнаты тепло.

В старом трактире в этот ранний час не было слышно ни малейшего шевеления. Даже склонившаяся над большим кособоким столом возле окна плохо различимая в свете одинокой свечи чья-то фигура, тихо поскрипывающая карандашом по разложенным перед ней листам грубой писчей бумаги, не нарушала разлитого вокруг покоя. Кругом царило ощущение удивительной неги и пу'стыни.

Комната поражала удивительным аскетизмом, если не сказать прямо — вопиющей нищетой. И даже пара обшарпанных старых кривых стульев по бокам сбитого из нестроганых досок стола, как и две узкие койки, приткнувшиеся по противоположным глухим без оконных проёмов стенам, удивительным образом добавляли ощущения пустоты и убогости, царивших в комнате.