Кронштадтский мятеж - Сергей Семанов

«Вся белогвардейщина мобилизуется «за Кронштадт» моментально, с быстротой, можно сказать, радиотелеграфической… Крупные банки, все силы финансового капитала открывают сборы на помощь Кронштадту». [501]

Подстрекателям и провокаторам всюду был организован самый жесткий отпор. Попытки мятежников заслать своих агитаторов на берега Финского залива неизбежно оканчивались для них неудачей. 3 марта у станции Горская (близ Сестрорецка) советский патруль задержал двух мятежников с форта 6; обоих судил ревтрибунал и приговорил к расстрелу. [502] Позже в том же районе была задержана некая «девица», у которой нашли пачку кронштадтских газет (очевидно, «Известий ВРК Кронштадта»), по-видимому предназначенных для распространения среди советских частей на северном берегу залива. [503]

Партия уделяла большое внимание положению дел в воинских частях петроградского гарнизона, особенно среди морских экипажей. Любые попытки антисоветских выступлений в воинских частях пресекались в корне. Например, в начале марта на эсминце «Победитель» были арестованы два человека, выступавшие среди экипажа корабля с антисоветскими призывами. [504] В частях ПОЮЖ также в дни борьбы с мятежом комиссар и коммунисты гидроавиационного отряда разоблачили провокатора, распространявшего «подметные листки» среди моряков; он был задержан и передан в особый отдел. [505] В целом, однако, сохранившиеся источники свидетельствуют, что в армии и на флоте подстрекателям не удалось добиться никакого хоть сколько-нибудь заметного успеха; выступления в пользу мятежных кронштадтцев носили единичный характер.

Тем не менее угроза идеологического воздействия восставшего Кронштадта на мелкобуржуазные слои населения Петрограда сохранялась все время, пока продолжался самый мятеж. Такое положение требовало неусыпной бдительности от всех партийных и государственных органов. Этот вопрос подробно обсуждался на заседании губкома партии 8 марта, стенограмма заседания которого производит весьма сильное впечатление. Хотя утром было получено известие о том, что первая атака на мятежный Кронштадт не удалась, ни тени тревоги и беспокойства в выступлениях партийных руководителей незаметно. Их слова проникнуты несомненной уверенностью в скорой и решительной победе.

Прежде всего было отмечено, что шатания и колебания, имевшие место среди некоторой части петроградских моряков и красноармейцев до начала кронштадтского мятежа, в целом преодолены. [506] Немалую роль в этом сыграло то, что во главе мятежников оказались бывшие офицеры и генералы. Член ревтройки Балтийского флота Костин говорил, что именно после этого «настроение моряков переменилось» и многие флотские экипажи «горели желанием выступить» против мятежников.

Красноармейцы пехотных частей, дислоцированных в Петрограде, также проявляли полную сознательность; многие из них. были переброшены под Ораниенбаум и Сестрорецк. Как важную и своевременную меру следует назвать увеличение пайка для личного состава стрелковых частей.

Таким образом, в целом настроение воинских частей в Петрограде можно было признать устойчивым, а политическую сознательность — удовлетворительной. Однако местные партийно-политические работники понимали, что в составе этих частей, особенно среди моряков, имеется некоторое количество ненадежных элементов, которые лишь временно притихли, подчиняясь настроениям и воле большинства. Было очевидно, что присутствие всякого рода политически неустойчивых групп людей чревато опасностями в условиях тогдашнего Петрограда. Уже 1 марта Петроградский комитет обороны постановил взять под надзор, а затем вывести в срочном порядке пленных белогвардейских офицеров, находившихся в городе. [507]

На заседании Петроградского губкома 8 марта сообщалось, что переброска некоторого числа моряков с Балтики на восточное побережье Черного моря (которое с конца февраля, после восстановления Советской власти в Грузии, вновь было открыто для Красного Флота) используется прежде всего для отправки тех флотских частей, в которых отмечалось некоторое брожение в связи с кронштадтским мятежом (к примеру, называлась минная дивизия). К 8 марта в общей сложности на юг было отправлено около 3 тыс. человек в трех эшелонах.

Итак, уже через неделю после начала антисоветского мятежа в Кронштадте благодаря настойчивым и энергичным мерам партийных и советских органов Петрограда политическое положение в городе и в губернии оказалось настолько прочным, что не оставляло сторонникам «третьей революции» никаких шансов на успех за пределами мятежного острова. Однако сам остров, ощетинившись бетонными фортами, одним лишь фактом своего существования по-прежнему бросал дерзкий вызов Советскому государству. Мятежную крепость следовало взять как можно скорее. Партия начала готовить силы для ликвидации мятежа вооруженным путем в ответ на применение вооруженного действия со стороны мятежников.

3 марта 1921 г. Комитет обороны Петрограда постановил:

«Всем войскам, действующим на побережье Финского залива от Сестрорецка до форта «Передовой», ставится общая задача: отразить всякую попытку (мятежников. — С. С.)вступить на берег».

В книге А. С. Пухова этот приказ трактуется как сугубо оборонительный, и поэтому командование обвиняется в пассивности. [508] Вряд ли такую точку зрения следует признать справедливой. В распоряжении Комитета обороны было слишком мало сил, чтобы решиться атаковать столь сильную крепость с многочисленным и хорошо вооруженным гарнизоном. К началу марта 1921 г. в Петроградском округе находились только три дивизии неполного состава, которьш к тому же надлежало охранять протяженную и тревожную границу с Финляндией. Основные вооруженные силы Советского государства дислоцировались далеко от Финского залива: на Западном фронте (мир с Польшей еще не был заключен), на юге Украины (где шла борьба с махновцами), в Закавказье. В первых числах марта Комитет обороны Петрограда смог направить под Кронштадт только 11-ю стрелковую дивизию, некоторое количество сводных подразделений, отряды курсантов. Наступление с этими силами на Кронштадт неминуемо привело бы к неудаче, что могло бы только ободрить мятежников. Вот почему названный приказ Комитета обороны следует признать единственно возможным.

Советские войска, выведенные под Кронштадт, были разделены на два боевых участка: северный — от Финляндской границы до Елагина острова (северо-западная окраина Петрограда) — и южный — от деревни Красный Кабачок до деревни Устье. Командование округа стремилось как можно скорее накопить достаточные силы, в особенности артиллерию, а тем временем по-прежнему ставило перед своими частями задачу отражать «всякие попытки противника проникнуть на берег», как говорилось в приказе по войскам на 5 марта. [509]

Моральное состояние некоторой части красноармейцев в ту пору все еще оставляло желать лучшего: сказывалось влияние «волынки» и мятежных подстрекателей. В первые дни осады Кронштадта некоторые подразделения не проявляли необходимой стойкости и упорства. Характерный в этом смысле эпизод разыгрался на льду Финского залива 3 марта. Командование 561-го полка выслало к форту «Милютин», занятому мятежниками, разведывательный отряд в 50 бойцов. Около форта кронштадтцы окружили отряд, после чего, почти не оказав сопротивления, 23 человека сдались в плен. [510]

Политотдел и коммунисты УРЮП прилагали все силы, чтобы выправить положение. 4–5 марта работники политотдела были направлены непосредственно в состав частей «с целью их цементировки и революционизирования», как сказано в отчете. С этой же целью 5–6 марта для усиления политико-воспитательной работы был введен институт ротных и батальонных комиссаров. [511] Все это приносило известные положительные результаты, однако морально-политическая готовность частей еще не могла считаться достаточной для решительных наступательных действий против крепости.

Несмотря на малочисленность и недостаточную готовность своих сил, командование Петроградского округа тем не менее стремилось тревожить мятежников активной боевой разведкой. В ночь на 5 марта передовые отряды советских частей приблизились с юга к крепостным батареям 1 и 2 и завязали ружейную перестрелку с гарнизоном. [512] Артиллерия УРЮП неоднократно вела общий обстрел крепости.

С первых чисел марта интенсивную деятельность развила советская авиация. Летчики и технический состав проявили в боях под Кронштадтом настойчивость и подлинный героизм.

Боевые силы советской авиации, сосредоточенные у мятежного Кронштадта, были относительно невелики. К началу марта в распоряжении командования Петроградского военного округа имелось три воздухоплавательных отряда с шестью аэростатами (они использовались для разведывательных целей и корректировки артиллерийской стрельбы) и один-единственный воздушный отряд из шести самолетов; кроме того, в подразделении морской авиации Балтийского флота насчитывалось 16 самолетов. [513] Сохранился отчет комиссара Воздухофлота за первую декаду марта. Из документа явствует, что самолеты находились в плохом техническом состоянии, требовали повседневного ремонта, что было очень «сложно сделать, так как запасные части отсутствовали, все необходимое приходилось выполнять кустарным способом, вручную; некоторая помощь в этом отношении была оказана Управлением воздушного флота Красной Армии, но коренным образом улучшить техническое снабжение оно также не имело возможности. [514] Обмундирование летного и аэродромного состава пришло в ветхость, а так как лед и снег начали таять, то приходилось работать над обслуживанием самолетов по колено в воде. Продовольствие выдавалось скудно.