Силиконовое сердце - Татьяна Луганцева

— А моя приемная мама, Надежда Петровна, оставалась человеком сугубо домашним, и мы с ней проводили очень много времени вместе, коротали, так сказать, вечера. Она была учительницей музыки. То, что я рассказывал о своих занятиях музыкой и спортом, является чистой правдой, — Дима повернул голову в сторону Евы.

Евгений Ильич начал шить рану, будучи собранным и сдержанным и, как показалось Еве, фактически трезвым.

— Молчи, я все равно теперь сомневаюсь в каждом твоем слове. И еще не решила, верить тебе или нет… слишком уж правдоподобным был твой удушающий прием.

Доктор закончил возиться с ногой Дмитрия и довольно потирал руки.

— Вот и все… Но вы, Ева Дмитриевна, уж в следующий раз будьте поаккуратнее, надоели мне ваши раненые кавалеры. Если хотите знать мое мнение, то вам следует остановиться на этом: он посимпатичнее будет, и ранение у него более легкое.

— Спасибо за рекомендации! — рассмеялся Дима.

— Я сама разберусь как-нибудь. А тот лысый Юрий передавал вам привет и еще раз благодарил. Правда, сейчас он сидит в тюрьме…

— Все-таки криминальные разборки… — вздохнул Евгений Ильич.

Ответить ему никто не успел, так как все услышали какую-то возню у входной двери и лязгающий звук.

— Что это? — удивился Евгений Ильич и посмотрел на свои окровавленные руки.

— Я открою! — опередила его просьбу Ева и побежала к входной двери.

Патологоанатом снял резиновые перчатки и принялся мыть руки. Дима попытался слезть со стола, но понял, что ходить будет первое время, сильно хромая. Ева вернулась на цыпочках, бесшумно, словно тень, прижимая палец к побледневшим губам.

— Тише… там бандиты…

— Где? — не понял Евгений.

— Лезут в «анатомичку», — пояснила она шепотом, округляя глаза для значимости.

— Да это опять какие-нибудь любители острых ощущений! — махнул рукой доктор. — Сейчас я их распугаю!

— Не надо, не ходите туда, — вцепилась ему в рукав Ева, — я отчетливо слышала, о чем они говорили.

— Ева, успокойся, объясни все толком, — скомандовал Дима.

— Я подошла к двери и услышала, как один мужчина объяснял другому, что отмычкой дверь не открыть, так как она заперта на засов. Второй ответил, что тогда надо снимать дверь с петель. Первый мужчина предложил ему спалить наше помещение прямо так, вместе со спящим там мужиком, который, как ему сообщили, скорее всего, пьян.

— Какой захватывающий диалог, — протянул Дима.

— Они не шутили! Второй мужской голос ответил, что лучше сначала убить спящего мужика, то есть вас, Евгений Ильич, чтобы вы не подняли шум, а потом поджечь все здание к чертовой матери!

— Ева!

— Это они так сказали!

— Чувствуете? — лицо Димы стало серьезным.

— Что? — Евгений Ильич еще не до конца осознал, что ему грозит.

— Пахнет керосином… похоже, кто-то и вправду пришел нас поджечь… Телефон есть? — спросил Дима.

— Нет… то есть только местный, и по нему мне никто сейчас не ответит. Тетя Зина давно видит третий сон.

— Плохо дело… мы не знаем, сколько их, а я ранен… — пробормотал Дима.

В этот момент раздался страшный треск, и металлическая дверь, слетевшая с петель, с жутким грохотом упала на кафель, наверняка расколов его. Ева с доктором замерли на месте, а Дима лег обратно на стол, быстро накрывшись простыней с головой. В коридоре послышались тяжелые мужские шаги, и в комнату вошли трое мужчин в черных штанах и черных футболках, словно клоны. Хотя, присмотревшись, различить их было возможно. Самому старшему из них казалось лет сорок, на его лице топорщилась седая, плохо выбритая щетина. Второй парень с тяжелым подбородком и не менее тяжелым взглядом поигрывал тяжелой дубинкой в руке, третий мужчина хлипкого телосложения встал в дверях.

— Опаньки! Нам сказали, что мужик будет в отрубе, а он с бабой развлекается.

— Кто вы такие? Что вам надо? — спросил Евгений Ильич.

— Шоколада! — огрызнулся старший.

— Что с девкой будем делать? — спросил парень с тяжелой челюстью, раздевая Еву взглядом.

— Прикончим и ее тоже, не оставлять же свидетеля.

— Оставьте девушку в покое, — вступился за нее Евгений, — если у вас какие-то счеты со мной…

— Да какие счеты! Заказали нам тебя, мужик, так что извини…

— Как будем кончать? — снова обратился к старшему тугодум с выдвинутым вперед подбородком.

Ева ощущала себя, как в дурном сне.

— От ножа много крови будет… — задумчиво произнес небритый, вынимая финку из кармана, и сам себя успокоил. — Хотя… все равно потом сгорит все.

Он кинул взгляд на помертвевшую Еву и приказал своему напарнику:

— Попридержи девицу, пока я мужика порешу!

Ева отшатнулась от парня, направившегося к ней вразвалочку и поигрывавшего дубинкой. Краем глаза, расширенным от ужаса, она заметила, как Дмитрий поднялся с патологоанатомического стола, не снимая простыни. Проделал он это быстро и бесшумно. Хлипкий бандит, оставшийся стоять в дверях «на шухере», не смог сдержать крика, так как тоже наблюдал всю эту картину.

— Атас!! Жмурик ожил!

Два других бандита обернулись на крик, и оба получили по мощному удару, один кулаком в лицо, другой — тяжелым металлическим столом на колесах в пах, который Дима изо всей силы метнул в него. Стоящий в проеме двери третий их сотоварищ сорвался, как молния, только не на помощь своим, а, наоборот, к выходу. Дима чертыхнулся, так как погнаться за ним не мог, а Ева с Евгением Ильичом больше напоминали каменные изваяния. Он извернулся, поднял с пола какой-то металлический лоток и коротким, резким движением с большой силой метнул его вдогонку убегающему бандиту. Резкий хлопок удара по затылку, и его тело прямо в движении рухнуло в коридоре.

— Веревки! — скомандовал Дима, и Евгений Ильич подчинился, принеся из соседней комнаты моток бечевки.

— Ева, беги в главный корпус и вызови милицию! — приказал он ей. Его синие глаза смотрели жестко и твердо.

Ева мотнула головой и, осторожно переступив через распластавшееся тело в коридоре, выбежала на улицу на свежий воздух. В ночи снова моросил дождь. Ева со всего разбега налетела на металлическую канистру, оставленную преступниками у входа в «анатомичку». Она пробежала, стуча каблучками по мокрому асфальту, через двор к главному зданию и влетела в вестибюль.

— Тетя Зина! Вставайте! Помогите мне! Надо вызвать милицию!

Тетя Зина чуть не упала с дивана, перепугавшись от крика Евы.

— Что?! Где?!

— Тетя Зина, на морг напали! Скорее! Милиция!

Кое-как нервы Евы были приведены в порядок, с трудом объяснена ситуация дежурному милиционеру, и девушка вернулась назад. Дима в джинсах с обрезанной штаниной сидел на столе и задумчиво курил. Евгений Ильич судорожно одевался в свой несколько помятый костюм. Команда преступников лежала на кафельном полу, связанная аккуратными колбасками. Еву умилило то, что концы веревок оказались завязанными на бантики. Во рту у каждого из них была тряпка, выполнявшая роль кляпа.

— Они грязно ругались, — пояснил Дима, рассматривая свое вновь разбитое о нос бандита запястье. — Кожа нежная стала, давно не тренировался, а ведь раньше кирпичи разбивал не глядя…

— Спасибо вам, Дима, вы спасли нам жизнь, — рассыпался в благодарностях Евгений Ильич. — Вот уж нелепейшая смерть прямо на рабочем месте, в морге.

— Я только тем и занимаюсь в последнее время, что спасаю жизнь этой несносной женщине, чтобы достучаться до ее сердца, чтобы она поверила мне, что я искренне в нее влюблен. Как же мне доказать вам это, Ева Дмитриевна? — обратился к ней Дима. — Хотите, брошу курить?

— Не надо таких жертв, — ответила Ева. — Мне лгать не надо, я сама никогда этого не делаю.

— Ответь тогда, что ты чувствуешь ко мне?

— Как-нибудь в другой раз…

— Сейчас.

Евгений Ильич смущенно отвернулся к окну. Он стал невольным свидетелем любовной сцены.

— Я думала, что схожу с ума, так как меня тянет к брату! — выпалила Ева. — Ты это хотел услышать?!

После перенесенного стресса, мучительных раздумий и смертельной опасности, которую она чудом избежала, Ева сломалась и разревелась, как ребенок, у которого отняли любимую игрушку. Дима соскочил со своего места и обнял ее.

— Ну, прости меня, прости, я был не прав!

— Я не верю тебе, потому что ты молодой, красивый, богатый, какой-то легкий, энергичный. Такому человеку не может понравиться такая тетка, как я, — всхлипывая, ответила Ева. — Похожую историю я, помнится, читала в детстве, и называлась она «Золушка». Кажется, это была сказка.

— Ты считаешь, что я такой счастливый? Легкая, беззаботная жизнь, красивое лицо, короткие, ни к чему не обязывающие встречи, череда знакомых, в душе которых пусто, и полное разочарование, и тяжесть в сердце… Ни одного родного, близкого и любимого человека рядом! Что в этом хорошего? Поэтому, когда увидел тебя и понял, что ты тот человек, которого я искал, то решил, что пойду на все, чтобы тоже стать счастливым. Эгоист я, понимаешь?