Американец - Рожков Григорий Сергеевич

Огонь. Вижу, как пули рвут корпус самолета над двигателем и перечерчивают кабину пилота. Готов. Где «короли»? Вот они, прорываются к нам, а у самих на хвосте пара фоккеров. Опасно. «Ишаки», пройдите как можно ближе – я отсеку преследователей. Словно читая мои мысли, пара советских истребителей разошлась в разные стороны, уводя за собой по одному преследователю, – и один идет ко мне. Контур И-210 тонкий и светится зеленым, а у немца контур жирный и мелькает красным. Давай, «король», уходи в сторону, открывай мне сектор. Вот так.

Длинной очередью провожаю вражеский самолет, но он невероятным маневром резко уходит вниз и резко исчезает из поля зрения. Мертвая зона. Сквозь дыру в полу вижу, что враг дымится, он поврежден, но его не преследуют. Не слышу выстрелов. Бой окончен. Осмотреться. Где враги? В зоне видимости больше истребителей противника нет. Где самолеты эскадрильи? Далеко слева и ниже, их всего пять…

Серая пелена медленно рассеивается, мир приобретает цвет, гул двигателей бьет по ушам, дребезжат оторванные куски обшивки. Тяжело мне… Фу-у-ух, как я устал… Чего это я, как робот, короткими сухими фразами размышляю? Все строго и по делу, лишь единичные вкрапления эмоций. Что, черт побери, со мной происходит?..

Откинувшись на сиденье, приветливо машу рукой пилотам «ишаков», зашедших нам в хвост. Они тоже машут и уходят в сторону остальных выживших в битве бомбардировщиков.

Сколько я сбил самолетов? Два современных скоростных истребителя – «Фокке-Вульф-190». И при этом я не пилот истребителя, а борт-стрелок бомбардировщика. Это нормально? Нет. Тогда вывод: я ненормальный. Не знаю, что это за наваждение со мной в ходе битвы. Что это за серая пелена? В этот раз было похоже на какой-то дешевый интерфейс киборгов из второсортных голливудских боевиков, когда показывают мир как бы их глазами. Еще эти контуры самолетов… Кто же мне объяснит, кто же мне скажет, в чем дело? Откуда-то слева выныривают еще три пары «королей». О, это же прикрытие! И где же вы, блин, были?

Стоп! Почему нас вообще без истребительного прикрытия отправили на задание?.. Почему? На скорость рассчитывали? Не знаю…

– А-а-а-а!

Не в силах больше сдержать накопившуюся усталость от этого недопонимания изо всех сил ударил руками по пулеметам. Мои кураторы знают, что к чему, но бегают вокруг и прячутся… Уроды! Вот прилечу, пойду к Карпову, достану из кобуры пистолет и приставлю к его башке. Задам пару вопросов – думаю, он ответит мне. А если не ответит, пристрелю его! Нового приставят. Тогда или это безумие будет длиться до бесконечности, или меня просто выведут в расход – зачем им психопат, пусть и из будущего?

Нет, я знаю, как правильно поступить… Я приставлю пистолет к своей голове. Пауэлл всего один, нового не найдут. Все, решено. Какое облегчение, когда четко знаешь свою цель. Прикрою-ка глаза, не могу, устал…

– Пауэлл? Пауэлл! Жив… Он жив!

Чего вы таки орете, идиёт? И вообще, кто это? Опа, а это сюрприз. Полковник Дерби смотрит на меня, стоя прямо за разбитым остеклением башенки.

– Я жив… Что с экипажем? Капитан Стюарт жив? Ди жив?

Полковник тяжело вздохнул и улыбнулся:

– Капитан легко ранен в руку, первый лейтенант Ди получил легкие осколочные ранения во все конечности. Но оба они живы и будут жить. А пока помолчи, ты весь в крови…

Дерби собрался пропустить на свое место доктора, но я его остановил:

– Помогите мне выбраться.

– Ты ранен, не надо двигаться. Сейчас выбьют люк и тебя вытащат…

– Помогите выбраться, дайте руку.

Командир сломался и выполнил просьбу. Над головой что-то заскрежетало, и в лицо ударил поток света. Баовцы выломали лючок экстренного выхода. Пока полковник тащил меня наверх, я успел в полной мере ощутить счастье отбитых рук, ног и спины. Все ноет и не желает подчиняться. К самолету вплотную подогнали грузовик с кунгом и большим красным крестом на борту. В него уже грузят штурмана. Меня аккуратно спустили на землю и положили на носилки. Доктора, как назойливые мухи, зажужжали вокруг, на ходу срезали защитные очки и протерли раны на лбу, намотали бинтов и дали понюхать что-то дико дрянное, но бодрящее. Затем осмотрели мои ноги, говорят, множественные осколочные ранения, но очень легкие. Вкололи что-то в ногу, подняли, понесли.

Боитесь, что я умру? Чего так печетесь о простом лейтенанте?..

Рядом с носилками идут Дерби и Карпов. Уроды вы, товарищи офицеры, уроды! Ненавижу.

– Лейтенант, тебе плохо?

Сдерживай себя, Артур. Ты бесишься, эмоции уже не держишь в себе: увидели они твое лицо.

– Сколько самолетов вернулось? Каковы потери в экипажах? – Надо попытаться отвлечься.

– Из десяти вышедших на задание вернулось шесть. Из борт-стрелков выжило только четверо – ты, рядовой Викс, сержант Иствэй и капрал Гоббс. Господи… Господи! Зачем?! Почему погибло столько людей?

– У-у-у-у… – Хотелось орать, но попытка сдержаться обратила крик в вой.

Все вокруг понуро молчали. Сволочи!

Рядом вновь закопошились врачи, в ногу опять кольнули иголкой. Вскоре резко усилившаяся усталость отключила меня от полной боли военной реальности.

Снился сумбур, который забылся в тот же момент, как я проснулся. Вокруг темно, тихо. Поднимаюсь на локтях и, привыкая к темноте, осматриваюсь. Большая комната, пустая, я лежу на койке прямо под единственным окном, сквозь которое пробивается слабый лунный свет. Рядом стоит тумбочка, на ней настольная лампа.

Да будет свет. Щелк! Сесть и свесить ноги с койки удалось не сразу: туго замотанные икры ног болели, спина тоже ноет. На голове бинты, лоб не наморщить даже от злости. Лепота… Сразу взглядом натыкаюсь на мой рюкзак с вещами, чистую форму и кобуру с наградным пистолетом.

Не понял. Новую форму понятно зачем принесли. Старая наверняка сильно повреждена, и ее выкинули, кобура с пистолетом тоже нормальная деталь, но все же напрягающая, а вот баул мой вообще не вписывается ни в какие рамки. Не, это вообще ненормально!..

Входная дверь слегка скрипнула, руки сами открыли кобуру, и пальцы крепко сжали рукоять пистолета.

– Успокойтесь, Пауэлл. – Оба-на! Вот так поворот сюжета. У дверей стоял капитан Майкл Бэй. Сам пришел и заговорил еще: – Я хочу вас попросить кое о чем… – А как заговорил! Песня! На «вы» обращается, просит. – Не уходите. Подождите до завтрашнего утра, прошу вас. Я знаю, у вас накопилось много вопросов, мы можем ответить на них. Просто подождите до утра. Прошу вас.

По спине пробежался холодок. В его голосе был страх. Он боится, что я уйду. Почему они просто не заперли меня, а лишь просят не уходить?

– Хорошо, я останусь.

Капитан выдохнул и всем телом вздрогнул. Ничего себе его колышет… За кого они меня держат? Что происходит?

– Спасибо вам. – Да что такое-то, а? Я что, неожиданно унаследовал престол какого-нибудь маленького европейского государства? Хм, неужели большого государства? – Я пойду. Если что потребуется, у вашей двери сидит дежурный, обратитесь к нему. Спокойной ночи. – Дрожь перескочила с Трансформера на меня.

Что за фигня? Ни черта не понимаю! Так, попробую выйти и подышать воздухом. Аккуратно одевшись, сую в карман наградной кольт и, хромая, выползаю в коридор. Сонный сержант с белой повязкой на рукаве в первый миг мутным взглядом оценил выплывший из комнаты объект, а потом, припомнив приказ Бэя или Дерби, а может, и комэска, вознамерился вскочить.

– Не прыгай, сержант. Я подышать пойду, а ты пока организуй мне поесть. – Дежурный быстро-быстро кивает и, молча выскользнув из-за стола, просто улетает по коридору. – Стремительно… – усмехнулся я на это удивительное ускорение сержанта.

Главное, он меня не пытался остановить… Выход из здания открыт и никем не охраняется. Меня не сторожит никто, кроме того сержанта? Обалдеть…

Оказавшись на воле, огляделся. Домик стоит в лесу. Меня, похоже, не стали увозить с аэродрома. Или все же увезли в другое место? Нет, вон движки гудят, ночной вылет либо готовится, либо уже завершился.