Эхобой - Мэтт Хейг

На коробочке не было номера. Но я понял, что он в моей голове. Его дала мне Розелла: восемь, четыре, два, девять, ноль. Меня пугала мысль о том, что в моей власти уничтожить себя, мистера Касла, Розеллу и все, что тут находится.

Я осмотрелся, но спрятаться было негде. Так что оставалось только надеяться, что Розелле удастся уговорить мистера Касла уехать, не спускаясь в подвал.

Но ему и не надо было спускаться. Достаточно было просто позвать Эхо по имени.

— Алисса!

(Меня удивило, что он знал ее имя. Тогда я еще не догадывался, что Алекс Касл знает все.)

— Алисса! Ты ведь Алисса? Будь умницей и крикни: «Я здесь!»

Я прошептал:

— Тихо, ни звука — он опасен.

Но, конечно, я был всего лишь Эхо, а мистер Касл — человек. И мои просьбы не могли тягаться с его приказами.

Я увидел, как ее рот открылся. Слова достигли моих запей с громкостью восемьдесят семь децибел.

— Я здесь!

Так все и началось. Вернее, закончилось.

ГЛАВА 7

— Восемь… четыре… два… девять…

Иногда я жалел, что не назвал последнюю цифру. Ноль. Ничто, которое обратило бы нас в ничто. Но тогда я и вправду не собирался произнести код полностью. Зачем? Откуда мне было знать, сколько всего будет потеряно?

Мистер Касл прибыл с роботом-полицейским ростом двести двадцать сантиметров, и, судя по тонкой магнитной пленке на поверхности, сделали его из титана. Он вошел и пригрозил убить меня, если я не буду повиноваться приказам. Мы поднялись на левиборде.

— Ага, — сказал мистер Касл, увидев Алиссу, — а вот и ты. Обнажена, как и задумано богом, или, точнее, Розеллой. А теперь я хочу, чтобы ты вернулась в свой сосуд.

Она так и поступила, когда Розелла указала ей на нужное яйцо. А потом мистер Касл объяснил, чего он хочет от дизайнера.

— Ты изменишь ее. Внешность останется прежней, но в программе будет глюк, который невозможно обнаружить в течение первых пяти недель. Подробности позже. И я знаю, что ты сделаешь это для меня.

— Почему это?

— Ты не такая, как я. Ты заботишься о своей семье. О своем дедушке. Ты хочешь для него самого лучшего, а если выполнишь мое распоряжение, получишь не только дом на севере, подальше от здешней жары, но и лучшее лечение, которое только можно купить за деньги. А если откажешься, то… Пока-пока, дедуля! И все остальное тоже.

Он вдруг рассмеялся.

— «Семпура» действительно ненадежная компания. Они совсем не беспокоятся о безопасности клиентов. Ты, например, знала, что они тестируют прототипы на клиентах, не ставя тех в известность?

— Откуда вы это знаете?

— На меня работают очень талантливые хакеры. В Кембридже. Им не составило бы труда взломать твой компьютер и изменить Алиссу так, что ты даже не узнала бы об этом. Но мне кажется это немного нечестным и коварным. А я ведь совсем не похож на тебя, Розелла. Если я заключаю с кем-то контракт, то предпочитаю действовать с этим человеком в открытую. Я не прикажу своим людям изменить Эхо, пока они находятся в своих сосудах. Я приеду и поговорю с тобой. И буду с тобой честен. Ты же хорошо знаешь английский, Розелла. Уверен, ты все поняла, si?

Он явно наслаждался своим превосходством. Сейчас мне ясно, что настоящей причиной, по которой он не приказал своим хакерам изменить Алиссу, была жестокость. Ему хотелось заставить Розеллу в полной мере почувствовать вину и боль — и, конечно, она их испытала, когда все уже было кончено. Будь я существом, полностью лишенным эмоций, я не смог бы это понять. Способность чувствовать помогает не только понимать любовь, но и распознавать зло, ведь оба эти чувства иррациональны.

— Да, — сказала Розелла, — я поняла.

— Но я не сотрудничаю с «Семпурой», поэтому мы взломали их систему. Если я захочу, то всегда смогу узнать, кто заказал продукцию и куда ее доставят. Я даже могу предположить, кто будет самым вероятным получателем новой и — ха-ха — усовершенствованной Алиссы. Мой лицемерный брат, страдающий эхофобией, заказал Эхо-женщину, которая может «выполнять основную работу по дому и заниматься домашним обучением»… И я подумал: вот она — идеальная возможность! Ты же слышала о моем братце-моралисте? О том самом, который разжигает пламя протестов против меня. Его жена точно такая же, да и моя племянница наверняка пойдет по той же дорожке. Можешь себе представить, как это ужасно, когда родственники пытаются уничтожить твой бизнес? Это огромная головная боль! И она станет еще сильнее, когда братец выпустит новую книгу, которая приведет к закрытию Зоны Возрождения… И я нашел решение, которое поможет мне запятнать репутацию «Семпуры» и избавиться от головной боли! Убить двух зайцев одним выстрелом. А то и трех.

Розелла в ужасе смотрела на него, но сделать ничего не могла. Он еще немного поговорил с ней наедине, а потом вернулся и посмотрел на меня. Постоял, дружелюбно улыбаясь, а затем с силой ударил меня по лицу.

— Он чувствует боль, я же говорила вам! — вскрикнула Розелла.

Мистер Касл проигнорировал ее слова.

— Я заберу его с собой прямо сейчас. Это первое, что ты можешь сделать для меня сегодня, Розелла, что касается второго, то у тебя есть сутки на размышление…

Когда он повел меня за собой, я обернулся и увидел, как Розелла беззвучно шепчет мне вслед:

— Lo siento, Daniel — прости, Дэниел.

Душевная боль от того, что я покидал ее, была не меньше физической. Казалось, я расстаюсь с частью себя самого. Розелла создала меня, она знала, что я больше чем обычный Эхо. Она единственная меня любила. С той секунды, как я покинул ее, я знал, что стану ничем. Просто машиной.

Я отправился с мистером Каслом и офицером полиции в Лондон на магнитомобиле по треку, висевшему высоко над землей. Большую часть пути мы ехали по вакуумному коридору. Сопротивления воздуха там не было, и машина, по моим подсчетам, могла делать до двух тысяч километров в час.

— То, что ты чувствуешь боль, очень полезно, — сказал мистер Касл. — Люди часто беспокоятся, что если Эхо станут слишком похожими на нас, то человечество окажется под угрозой. Но если Эхо способны чувствовать боль, значит, их проще контролировать.

Приближаясь к концу коридора, магнитомобиль снизил скорость. Мы выехали на улицу, двигаясь при свете дня над столицей, которая казалась просто огромной. В воздухе скрещивались и прихотливо изгибались семь сотен магнитных треков, по которым мчались поезда и автомобили. Город под нами был наполовину затоплен. В той его части, что была покрыта водой, стояли небольшие дома на сваях. Выстроенные на суше здания в основном были гораздо просторнее и внушительнее. А некоторые и вовсе не касались поверхности, зависнув в пятидесяти четырех метрах над землей.

Лондон.

Я ни разу там не бывал, но самые важные здания и городские ориентиры был включены в мою программу по умолчанию. Трафальгарская площадь. Новая Церковь Симуляции. Старое здание Парламента (затоплено в 2068-м). А сразу над ним — Новый Парламент, самое высокое из всех парящих строений, гигантское горизонтальное сооружение в форме кости, сделанное из гидрида титана и алюминия.

В воздухе висели голограммы, еле различимые при свете дня. Мы проехали сквозь призрачные пальмы под едва заметным слоганом: «Лучшие программы отдыха для вашей капсулы. Почувствуйте песок под ногами. Просто скажите: „СТАРТ“. На другой рекламе улыбались мужчина и женщина с идеальным телосложением. („Адонис: генная терапия, которой можно доверять“.)»

А потом появилась сфера со знакомым изображением голубого замка. Внизу, под ней — странные деревья и растения, животные. Лондонский зоопарк занимал всю территорию Риджентс-парка еще двадцать лет назад, а теперь превратился в Зону Возрождения — идеальную среду обитания для формально вымерших биологических видов, таких как дронты, мамонты, горные туры, носороги и неандертальцы.

— Если только попробуешь пудрить мне мозги, — сказал мистер Касл, — окажешься там. Учитывая, что ты способен чувствовать боль, работа в заповеднике сулит тебе большие неприятности.

Я не стал спрашивать, что он имеет в виду. И просто надеялся, что никогда об этом не узнаю.

ГЛАВА 8

Тридцать семь дней спустя.

Раньше мне никогда не снились сны.

В Испании во время подзарядки я погружался в темное ничто. Пустое подобие сна для Эхо. Вообще-то, мне не должны сниться сны, как и любому Эхо. Но это, несомненно, был сон.

И он был о ней.

Об Одри.

Вначале он был прекрасен. Я просто видел ее, но не такой испуганной и потерянной, как при нашей первой встрече. Нет, в моем сне она улыбалась и смеялась. Это была настоящая Одри, или та Одри, которой она была раньше. Даже во сне я понял, что это и есть красота. Никто не ждет от Эхо, что они будут способны оценить красоту. И никакого логического объяснения тому, почему я должен ее распознать, не было. Я должен понимать математическое совершенство, симметрию, баланс, формальную гармонию и тому подобные вещи. И, может быть, Одри не была идеальна с математической точки зрения. Может быть, точным расчетам соответствуют только лица Эхо. Но в красоте Одри было столько силы… Она прекрасна в своей уникальности. Именно в индивидуальности и проявляется человеческая красота.