Очерки истории кибернетики в СССР - Василий Дмитриевич Пихорович

в Киев летом 1948 г, он показал журналы Лаврентьеву, тот – Лебедеву. Может быть, знакомство с рекламой помогло принять давно зревшее решение».

Таким образом, получается, что Кратко сначала «позаимствовал» у Б. Н. Малиновского мнение о том, что Лаврентьев вдохновил Лебедева на работу над ЭВМ, а потом украл текст, с помощью которого Б. Н. Малиновский доказывал эту свою мысль, исказил его для того, чтобы обвинить то же Малиновского в «намеках» на то, что Лебедев копировал чужую машину.

Подобных примеров можно было бы приводить еще много.

* * *

Но все это была, так сказать, позитивная часть статьи. Возможно, автор не рассматривал ее как главную, поэтому и отнесся к ней не совсем ответственно. Вторая часть статьи хоть и маленькая, но автор, как говорится, в нее «вложил душу», поэтому она, несмотря на малые размеры, явно выделяется. Суть этой части заключается в том, чтобы не только всячески приуменьшить заслуги в развитии науки и техники В. М. Глушкова, но и, при случае, унизить его самого, выставить в роли интригана, карьериста, человека завистливого и мелочного, который «любит не науку в себе, а себя в науке».

И здесь, надо отдать должное профессору Кратко, он выступает непревзойденным мастером. Действуя своим любимым (а, возможно, и единственно доступным ему) методом составления мозаики из кусков чужих текстов с небольшими вкраплениями собственных догадок и прямых искажений, он буквально на одной странице (половину этой страницы займут цитаты из самого Глушкова) рисует портрет этакого «чупакабры» от науки, который только о том и думал, как бы урвать себе квартиру, переманить с помощью тех же самых квартир и должностей к себе в лабораторию учеников директора института математики Б. В. Гнеденко, пригласившего Глушкова в Киев и доверчиво поставившего заведующим этой лабораторией, и которого он наконец таки «подсидел», чтобы стать «единоличным лидером в развитии кибернетики в Украине».

Поскольку мы имеем явно дело не с простым случаем, а с шедевром очернения, то следует рассмотреть его тщательнее. Начинается рассказ о Глушкове из мелкой неправды: Кратко пишет, что в момент появления в Киеве В. М. Глушков был кандидатом физикоматематических наук. В действительности докторскую диссертацию В. М. Глушков защитил еще 12 декабря 1955, но Кратко на всякий случай повторяет эту выдумку еще раз, утверждая, будто бы в приказе по Институту математики от 13 декабря 1957, то есть ровно два года после защиты докторской диссертации, Глушкова именуют кандидатом физико-математических наук. И для «надежности» называет еще и номер приказа – 309.

Чудеса какие-то. Сам Глушков уверен, что он доктор наук, но М. Кратко лучше знает – кандидат и все. Не колеблясь, он пишет не только о том, кем был Глушков, а даже что думал Глушков в 1956 году.

Ссылаясь на академика В. С. Королюка, Кратко утверждает, что «Глушков какое-то время колебался, перспектива жить за Киевом в Феофании его не устраивала. Гнеденко предложил Глушкову свой директорский автомобиль, особняк в Феофании и пообещал квартиру в Киеве». Конечно, очень трудно проверить, колебался или не колебался Глушков, что его устраивало, а что не очень, в далеком 1956 году, но то, что в Феофании в то время не было и близко никаких особняков – это факт, который установить очень легко. Этим словом (надо понимать, не без иронии) в академии тогда называли маленькие трехкомнатные домики, которые еще до войны служили дачами для академиков и в которых временно селили сотрудников академии, как правило, по две семьи в каждый. Так же нетрудно установить, что Виктор Михайлович Глушков с семьей, несмотря на такие поистине «королевские» предложения, поселился в обычной небольшой двухкомнатной квартире на первом этаже построенного немецкими военнопленными после войны двухэтажного дома в районе Института ядерной физики, который тогда находился тоже фактически за Киевом. Кстати, своего автомобиля у него никогда так и не было, отпуска он проводил обычно в палатке на Днепре, или на Десне, и только несколько раз он с семьей отдыхал в Болгарии по приглашению правительства этой страны, где он проделал огромную работу по внедрению автоматизированных систем управления. Собственно, отдыхала семья, а Виктор Михайлович, будучи не в отпуске, а в командировке, работал, только изредка появляясь на пляже, умудряясь, по словам его родных, еще и там что-то писать. Его работоспособность просто поражала тех, кто его близко знал.

Некоторое время ему приходилось управлять одновременно и Институтом кибернетики в Киеве, и внедрением автоматизированных систем управления в девяти союзных оборонных министерствах СССР. Поэтому писать статьи в это время ему приходилось преимущественно в поезде, которым еженедельно он курсировал между Киевом и Москвой? Проводя по половине недели в каждой из столиц. Нужные для такой жизни качества Глушков вырабатывал себе с юности. Учась в 40-х годах на теплотехническом факультете Новочеркасского индустриального института, он сначала зарабатывал на жизнь разгрузкой вагонов на станции, работал в бригаде, которая восстанавливала теплоснабжения института, а затем занималась ремонтом электротехнического оборудования, что не только не мешало его успехам в учебе и в науке, но и стимулировало их. Буквально за один год до окончания института Глушков решает, что будущая специальность не устраивает его и поступает параллельно сразу на 5 курс физико-математического факультета Ростовского университета, для чего ему пришлось сдать 34 экзамена академраз-ницы. Докторскую диссертацию, которая принесла ему славу в математическом мире, Глушков написал меньше чем за год.

Согласитесь, что такая работоспособность изумительна, и немного вы найдете подобных примеров. Но такой образ никак не устраивает господина Кратко. Поэтому он предлагает свой собственный взгляд на творческие и деловые качества В. М. Глушкова. И делает это известными уже нам средствами подтасовки цитат и их прямой фальсификации.

Был в киевском периоде жизни Глушкова такой момент, когда он решил, что ему все же лучше отказаться от руководства вычислительной лабораторией и сосредоточиться на чистой математике. 12.IV.1957 года он написал соответствующее заявление с просьбой освободить его от должности заведующего и зачислить на должность старшего научного сотрудника института математики. Возможно, это решение было вызвано тем, что Гнеденко, приглашая Глушкова в Киев, писал ему, что он «крайне заинтересован в том, чтобы былая алгебраическая слава вновь возродилась в Киеве», а тут пришлось разрываться между административными проблемами лаборатории и алгеброй, которую он в то время, безусловно, считал своим основным делом. Гнеденко заявление не удовлетворил, а наложил резолюцию, текст которой М. Кратко приводит в своей статье «С