Любовь черного лорда - Энн Стюарт

— Неужели это так заметно? — девушка была поражена.

— Вы влюбились в него, как и все остальные женщины, — в голосе Натаниэля послышалась горечь. — Как вы все легкомысленны!

— Не думаю, чтобы леди Барбару можно было назвать легкомысленной, — мягко заметила Эмма.

Тем не менее молодой человек вспыхнул.

— А кто говорит о леди Барбаре?

— Но вы же сами сказали: «Все женщины»…

На несколько мгновений в комнате воцарилась тишина. Эмма размышляла о превратностях судьбы — своей собственной и Натаниэля.

— Вы сказали, что не умеете танцевать? — следующий вопрос юноши вернул ее к существующим реалиям. — Как такое может быть?

— Граф тоже удивился. Но ведь не все выросли в таких условиях, как вы двое… В таком изысканном окружении…

— Сомневаюсь, чтобы окружение Киллорана было столь уж изысканным. В Ирландии это вряд ли возможно, — Натаниэль словно размышлял о том, что и его занимало. — К тому же отец Джеймса довольно поздно вступил во владение наследством. Его мать была католичкой… Их семейное счастье оказалось недолгим. Мой отец говорил, что там произошла какая-то трагедия…

— И как же…

Но ничего спросить Эмме не удалось. Натаниэль внезапно сменил тему:

— Киллоран терпеть не может сплетен, а я не желаю, чтобы он считал сплетником меня. Знаете что, кузина Эмма? Давайте я научу вас танцевать.

— Я не хочу…

И снова договорить девушке не удалось. Молодой человек встал и предложил ей свою руку. Эмма вздохнула и приняла ее.

Они поднялись на второй этаж, в большой бальный зал, где Эмма еще ни разу не была. Натаниэль распахнул двери, девушка шагнула внутрь и замерла в удивлении.

Кто бы мог подумать, что в этом изысканном, элегантном особняке есть столь непривлекательное помещение! Стены здесь были не затянуты шелком, а просто оштукатурены и покрашены, паркетный пол не натерт. Вдобавок в зале оказалось мало света: маленькие окна его почти не пропускали, а свечей в канделябрах не было.

В углу стоял старый клавесин. Вдоль стен были расставлены стулья. Два больших камина — безжизненно холодных — собрали на себя всю пыль Лондона.

— Почему этот зал так запущен?! — Эмма не смогла сдержать возглас удивления и возмущения.

— Киллоран выиграл дом у одного молодого аристократа, — издалека стал рассказывать Натаниэль, шагая следом за девушкой по паркету, нуждавшемуся в основательной чистке. — Лорд только-только вступил в права наследства и собрался перестраивать этот дом, когда злой случай свел его с Киллораном. Прошло совсем немного времени, и у Уиттена не осталось ни дома, ни состояния, ни будущего.

— Не осталось будущего? — Эмма вопросительно взглянула на Натаниэля.

— Бедняга покончил с собой. Должно быть, не смог перенести такого удара. Стоит ли говорить, что общество во всем этом обвинило Киллорана?.. Графу дали понять, что бальный зал ему не потребуется…

— Несчастный…

— Впрочем, есть люди, которые считают, что Уиттен во всем виноват сам. Ему не нужно было садиться играть с Киллораном.

— Я говорю вовсе не об этом человеке, а о графе, — словно удивилась непонятливости юноши Эмма. — Он же не виноват, что ему чертовски везет в карты!

— Если не ошибаюсь, они играли в кости, — Натаниэль был удивлен тем, что даже в такой ситуации девушка защищает Киллорана, и счел за благо сменить тему. — Дайте мне руку.

— Зачем? — удивилась Эмма.

— Хочу показать вам танцевальные движения. Начнем с самого простого танца — менуэта. Девушка вы грациозная, так что все должно получиться.

— Но я не знаю…

— Давайте руку, Эмма, — это было сказано тоном старшего брата. — Я вас не укушу.

Эмма подала руку. Натаниэль вывел ее на середину зала и стал негромко напевать мелодию. К несчастью, музыкального слуха у молодого человека не оказалось, так что перевирал он ее безбожно. Правда, ритм различить было можно. Эмма послушно следовала за своим учителем, стараясь воспроизвести каждое его движение, а про себя размышляла о том, каково это — танцевать с лордом Киллораном…

— Ради всего святого, чем это вы тут занимаетесь? — Голос леди Барбары застал танцоров врасплох.

Натаниэль с нелестной для Эммы поспешностью выпустил ее руку. Даже в полумраке огромного зала было видно, что он залился румянцем.

— Кузина Эмма не умеет танцевать, — это объяснение прозвучало как оправдание. — Вот я и решил научить ее.

Леди Барбара сделала несколько шагов вперед. Девушка сразу отметила изысканный туалет, роскошные украшения и сложную прическу красавицы. Одну мушку она приклеила в уголок своего чувственного рта, а вторую чуть ниже левой ключицы. Натаниэль все это тоже не оставил без внимания. У молодого человека перехватило дыхание, но леди Барбара подобные мелочи не замечала.

Она была не такая высокая, как Эмма, и потому, подойдя к девушке, вынуждена была слегка откинуть голову назад. Улыбка на ее лице противоречила плохо скрытой неприязни.

— Нас не представили друг другу, но это не беда, — она окинула взглядом фигуру Эммы и задержала взгляд на ее рыжих волосах. — Я так люблю Киллорана, что его кузина, безусловно, станет моей подругой.

— Я ему не кузина, — сказав это, Эмма испугалась, но улыбка леди Барбары стала еще язвительно-приветливее.

— Да, он предупреждал, что вы скромны и будете отрицать ваше родство, — кивнула Барбара. — Лично мне нетрудно в это поверить, поскольку — так уж получилось — именно я свела вас обоих. Но в свете к вашим словам, дорогая, отнесутся иначе. Чем решительнее вы будете это отрицать, тем меньше у людей останется сомнений в том, что вы действительно кузина графа. На вашем месте я бы перестала опровергать сей факт. Мой вам совет — просто улыбайтесь как можно загадочнее. Это лучший способ пробудить у окружающих сомнение.

Закончив свои наставления, леди Барбара повернулась к Натаниэлю. Беднягу тут же кинуло в жар.

— Учитель из вас посредственный, — сухо заметила она, — но танцуете вы неплохо. Пожалуй, мы можем показать… кузине Эмме несколько танцевальных движений, если она сыграет на клавесине. Или вы и этого не умеете? — В голосе красавицы прозвучал притворный ужас.

— Умею, — поспешила Эмма развеять ее сомнения.

Девушка не могла пока разобраться в своем отношении к этой женщине. С одной стороны, леди Барбара делала все, чтобы уязвить ее, а с другой — Эмма, обладавшая тонкой интуицией, серьезной вражды той, что была любовницей Киллорана, не чувствовала. Об этом предстояло подумать.

Старый клавесин давно никто не настраивал. Клавиши пожелтели и покрылись пылью, а скамеечка перед инструментом, когда Эмма с опаской присела на нее, угрожающе заскрипела. Но все это уже не имело значения. Как только из-под пальцев ее полились звуки музыки, девушка забыла обо всем: о том, что ей неудобно сидеть, а клавесин расстроен, о тревогах и переживаниях и даже о лорде Киллоране.