Записки. Том I. Северо-Западный фронт и Кавказ (1914 – 1916) - Федор Палицын

Михаилу Васильевичу я советовал с оперативными советами не выступать, дабы в эти трудные минуты дать генеральному штабу Ставки высказаться, но на этом совещании выполнить это оказалось невозможным. Под конец Михаил Васильевич, на повторное заявление генерала Иванова, что будет отступать, задерживаясь, заявил, что такому отходу должен быть предел, что отход средство, а не цель. Генерал Алексеев поставил вопрос, должны ли мы наше настоящее положение удерживать во что бы то ни стало, или делать что иное? Наши враги, обезвредив нас на фронте, без сомнения, нажмут на наш фланг. Противник наверно чувствует, что мы не в силах предпринять что-либо серьезное из-за скудности нашего снабжения.

Сошлись на мысли, что надо держать Царство Польское, но выставляя это как цель, Михаил Васильевич заявил о необходимости, чтобы средства, предназначенные для борьбы, были бы в одних руках. И на это согласились. Затем стали выпытывать у Михаила Васильевича дальнейшее; однако он решительно заявил, что вопрос слишком сложный, что надо его раньше разработать и обдумать, а на это необходимо несколько дней. Когда прения кончились, пошли к великому князю.

Итак, будем защищать Польшу, соответственно выгнувшись, и станем в еще более невыгодное положение, чем теперь, а если вследствие действий наших союзников, положение у нас не изменится, будем выдерживать на живом материале произведения Круппа{102}. Если немцев сдвинуть, безразлично – на север или на юг, будет нехорошо. Положение это выдержать нам, однако надо, но не как цель, а как переходную ступень, ибо очень трудно перейти на что-либо другое сразу. Оно было бы легче в исполнении раньше.

Все высказанное не ново, большинство стоящих во главе, если бы могли на время отречься от чувства личной ответственности, тяготеющей над ними, и, если бы они имели возможность ближе знать сложную работу тыла, вероятно, пришли бы к тому же заключению. Но они захвачены борьбой: их психология другая; их военное самолюбие, к счастью, тоже иное, чем сидящих в высших управлениях. В этом громадная разница между управлением и исполнением. Исполнитель не должен и не может задаваться мыслями, являющимися прерогативой управления, которое должно все раньше взвесить и предвидеть, прежде чем решить. Если не следовать по этому пути, управление может быть захвачено вихрем стихий и будет бессильно управлять. События нарождаются последовательно. Одна ошибка влечет за собой ряд других, и если это не урегулировать, то могут создаться положения, когда человеческая воля окажется бессильной.

Если ближайшей нашей целью [является] удержать Польшу, то отходить Северо-Западному фронту за Вислу и к позициям на Нареве нельзя. Нельзя оставить на весу пошатнувшееся положение в Курляндской и Ковенской губерниях; необходимо также подумать и об усилении нашего положения на Бобре. На юге положение должно сложиться соответственно выраженной на совещании мысли.

Какими материальными средствами и в течение какого времени мы можем это сделать, и кто приведет это к исполнению? Добавим к тому же, что на фронте войска достаточно потрепаны материально. Прилив пополнений из-за недостатка ружей ограничен, и бои приходится вести с оглядкой, ибо боевые снабжения пребывают в ничтожных размерах, а армейские запасы израсходованы. Против нас противник, который делает совсем не то, что нам нужно и отсюда исходят все наши трудности. Имей мы резерв, выход был бы не так тяжел, но мы собираемся только выделить их из нашей длинной и тонкой линии: мы можем быть уверены, что противник этим воспользуется для своих действий.

Что же делать? Бросить Польшу нельзя; защищая ее, мы защищаем Россию, и в случае успеха приобретаем большие выгоды. Если бы я мог опросить теперь 100 человек, то все они единогласно ответили бы, что надо непременно защищать Польшу, и очищение ее было бы сочтено за величайшее малодушие.

А можем ли мы с нашими средствами и, сообразуясь с ходом событий осуществить это? Лечь костьми мы можем, но нужно ли это государству? Не полезнее ли будет сохранить эти силы для защиты России? Оперативно, по моему мнению, условия складываются так: Армия может исполнить решение cовещания, только при наличии таких условий, которых в действительности нет. Значит, выход из создавшегося положения обусловлен некоторыми жертвами. Этим и характеризуется трудное и сложное войсковое положение, требующее при слабости армии осуществить эту задачу. Упорство наших войск в обороне – очень важный фактор, но ведь и ему есть предел.

Несмотря на наши неудачи в Ковенской губернии, в данное время наибольшее внимание справедливо привлекает Юго-Западный фронт. Массы неприятельских войск против него и они теснят его. Чтобы осуществить мысль совещания – держать Польшу, надо стабилизировать, прежде всего, положение на Юго-Западном фронте. Мне недостаточно полно знакома работа нашего противника по усилению его войск против наших частей на левом берегу Вислы и против Нарева. Против Бобра пока тревожного не замечаю, а развитие его действий в Ковенской губернии в ближайшее время особого значения для нас, на мой взгляд, не имеет. Времени в нашем распоряжении осталось немного. Мы не привыкли и не умеем исполнять быстро. Большие расстояния, слабо развитые пути, большая административная нагроможденность и всемогущественная канцелярия с ее неумолимыми требованиями – большая помеха для успешней работы генерального штаба, к сожалению, тоже не чуждого канцелярских привычек.

6-го июня

По сообщению штаба Юго-Западного фронта, положение его армий к полудню 4-го июня как будто яснее. Части 8-й, 9-й и 11-й армий, вероятно, отойдут к Подолии, захватив флангом Волынь. Остальные получат направление на северо-восток и на север. Это начало перелома. Дальнейший ход будет зависеть от противника и только отчасти от нас. Намечаю худшее, ибо, с одной стороны, тонкая линия и отсутствие подвижности, а с другой, сосредоточенные действия при могущественной артиллерии, большом богатстве снарядов, а равно и большая подвижность.

Вчера получили директивы Верховного главнокомандующего. Они не предусматривают моих опасений. Дай Бог, чтобы директива осуществилась без потрясений. Львов быть может уже не наш[34]. Расположение армий к 4-му июня не дают в том уверенности, что он останется за нами. Взятие Львова ликвидация 10 месяцев войны. Войска делали и делают все, что в их силах, но с ограниченной артиллерией, с недостаточными, из-за ружей пополнениями, без снарядов и патронов успешно воевать нельзя. Это не вина войск, а их начальников.

Главные силы наших врагов на юге. Против Северо-Западного фронта их не так много. По числу единиц мы не слабее, а скорее сильнее на этом фронте, но мы в слабом составе и без снаряжений. Были взяты патроны из крепости Ковно, но главнокомандующий приказал их возвратить. Если бы даже мы были в полном составе, то без снабжений активной силы мы все-таки не представляли бы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});