Звездные ливни - Татьяна Басанская

Город медленно пробуждался в лучах восходящего солнца. Где-то вдали залаяли собаки. Церковный колокол возвестил начало первой утренней службы. Купава медленно открыла глаза и тут же покраснела, вспомнив ушедшую ночь. Она ощутила себя заласканной кошкой. Кошкой, мурлычущей от ласки первого встречного. Но почему же первого встречного? Она подарила себя своему законному супругу…

— Надеюсь, ты получила удовольствие, моя крошка, — голос мужа прозвучал насмешливо и слегка вкрадчиво, отчего показался омерзительным. — Милая, нежная малышка… такая уступчивая, готовая отдаться наслаждениям… Между прочим, ты удивила меня, — он слегка отодвинулся и указал на крошечные красные пятнышки, ярко выделявшиеся на льняной простыне.

Купава с недоумением уставилась на них и с трудом сообразила, в чем причина их появления. Пару дней назад она зашла в кузницу, где проводил время окрепший Ярок, и неосторожно наступила на гвоздь. И вот теперь рана на ступне неожиданно открылась.

Девушка промолчала, решив не разубеждать супруга. Он сам все решил, значит, так тому и быть. По крайней мере, не станет называть байстрюком ее будущего ребенка. Дитя Позвезда…

Зажмурившись, Купава попыталась справиться с закипевшими слезами. К счастью, муж не стал задерживаться возле нее и, одевшись, покинул опочивальню. И лишь только замолкли его шаги, как девушка упала лицом в подушки и горько расплакалась. Что она натворила!..

Ее громкие прерывистые рыдания не были жалобой. В них слышалась просьба о каре небесной.

* * *

В доме Блюда всего было вдоволь. Имел боярин много золота и серебра и всю долгую жизнь при всяком случае любой ценой старался приумножить свое добро. Но теперь пусто, холодно и темно стало в его огромном доме.

После смерти князя Владимира боярин потерял опору, поддерживающую его в жизни. Старость, давно караулившая прожившего семь десятков лет боярина, радостно подхватила свою добычу и с каждым днем торопила его прощанием с этим миром. Беззаветно преданная ему супруга теперь все свои помыслы направляла на то, чтобы поддерживать в муже угасающее здоровье. Меньшая дочь теперь замужем, пусть и заправляет всем хозяйством.

Тьма кружилась над семейством Блюда, и винил в этом он лишь себя. Все чаще вспоминал он далекую ночь, когда решался вопрос о власти в Киеве. Нет, он не жалел, что Владимир одержал верх. Младший сын Святослава и впрямь был достойным преемником своих могучих предков — князей Рюрика, Игоря, Святослава и княгини Ольги. Но почему же именно боярину Блюду выпала участь расплачиваться за успешное правление Владимира? Разве уж так сильна вина его? Блюд всего лишь уговорил Ярополка выйти из осажденного Владимиром города Родни, чтобы замириться с братом. Разве рука боярина нанесла смертельный удар князю в темном переходе княжеского терема? Убийцы были пойманы и зарублены мечами варяжских воинов. И ни один из них не называл имя Блюда. Так почто теперь Святополк обвиняет его? И разве меньше вина воеводы Волчьего Хвоста? Вместе они в то утро злосчастное сопровождали Ярополка в Киев…

Павлина, гречанка-предательница, во всем виновна! Ее злые речи прокляли Блюда и его детей. За то, что спас он от неминуемой гибели Рогнеду, отведя от полоцкой княжны кубок с отравленным зельем. Жаль, что Владимир не велел удавить злодейку. Тогда сейчас не стонало бы сердце боярина в предчувствии беды надвигающейся, и не плакала бы вся Русь от окаянного сына Павлины злоречивой.

Ах, ежели бы удалось Ярославу сесть в Киеве! Тогда сумел бы Блюд защитить детей своих младших — Купаву и сына Ярока. Сердце слезами кровавыми плакало и день и ночь, глядя на то, как чуженин-варяг властью на боярском подворье наслаждается, от законной жены отворачивается и все чаще посматривает в сторону ее старшей сестры. Ах, Рута, дочь-красавица, позор отцовский и горе материнское!.. Ничем не может помочь Купавушке, доченьке любимой, боярин Блюд.

* * *

В первое время после свадьбы варяг был почтителен к тестю, прислушивался к его советам, устраивал пиры, на которых заводил знакомство с мужами знатными, приятелями Блюда, поддержавшими Святополка, когда тот сел в Киеве. Бояре поначалу сторожко отнеслись к варягу, добивавшемуся их расположения. Но заметив, с каким почтением к нему обращается киевский князь, сменили суровость на милость. Умели мужи киевские уважать и ценить могучих воинов, тех, кто и в бою мог показать себя с лучшей стороны, и тех, кто умом и хитростью добивался в этой жизни богатства и положения.

Постепенно, малыми шажками, прибирал варяг к своим рукам огромное хозяйство боярское. И уже косо стал посматривать в сторону родичей своей молодой жены. Было заметно, что старики и худенький мальчик ему в тягость, но пока что Гуннар сдерживал себя. Ссориться с боярином, сумевшим даже в опале не утратить почета и уважения, пока что не стоило. Прежде следовало покрепче устроиться в киевских землях да завести дружбу с мужами именитыми.

Гуннар старался быть нежным с молодой женой, но как ни пытался он приручить Купаву, все было напрасно. Супруга ни в чем не перечила ему, но желанного тепла и ласки Гуннар не видел от нее. В лиловых глазах Купавы по-прежнему тускло мерцала стылая вода.

Страшно бесило варяга равнодушие жены, не раз ему хотелось встряхнуть ее, потребовать любви и ласки, хотя бы приветливости. Много раз он вглядывался в глаза девушке с надеждой увидеть хотя бы малейший проблеск весенней нежности, но всегда мелькало в них что-то неведомое. Купава упрямо поджимала губы и отводила в сторону глаза, наверно, чтобы упрятать подальше от мужа свою тайну.

И вот однажды, чтобы хоть чем-то потешить молодую супругу, решил варяг преподнести ей подарок — шкатулку резную, полную золотых безделушек с каменьями самоцветными. Ожидал он увидеть радость в глазах жены, но вместо этого Купава тихо поблагодарила супруга и равнодушно отставила дар в сторону.

Зато старшая сестрица была тут как тут и сразу же спросила у Купавы дозволения взглянуть на украшения богатые. Присев подле оконца, Рута принялась рассматривать кольца, браслеты, подвески с яхонтами, смарагдами и сапфирами. У нее вполне хватало и своих убранств, которыми в свое время одаривал ее Святополк, но завистливое любопытство заставляло ее с жадностью перебирать драгоценности меньшой сестры. Купава с тоской слушала ее восторженные вздохи и лишь мельком бросала взгляд на те камни, которые особенно расхваливала Рута.

— А это уж и вовсе никуда не годится! — неожиданно фыркнула старшая сестра. — Ты только посмотри — кольцо это тонкое, словно серебра на него пожалели, да и камень какой-то странный — лиловый. Никогда не видала такого. Впрочем, на глаза твои похож.