Двойная ложь - Ридли Пиерсон

«Он сейчас спрыгнет!» — мелькнула лихорадочная мысль.

Полицейский, сидящий в Тайлере, пребывал в полной уверенности, что мужчина в черной куртке — это именно тот, кто им нужен, и еще понимал, что подозреваемый вот-вот исчезнет.

Он вспомнил изувеченное тело Гарри Уэллса, изрезанное ножом и сброшенное с поезда.

Тайлера снова резко качнуло.

Поезд шел совсем медленно.

Тайлер ударил по красной рукоятке, и дверь с шипением поползла в сторону.

Шум. Ветер. За проходом открытая дверь слева. За дверью — коричневые поля и пролетающий косой дождь.

— Федеральный агент! — выкрикнул Тайлер, выхватывая пистолет.

Из ниоткуда огромной черной стеной возникла сумка и обрушилась ему на голову.

Он ударился головой о стальную перегородку; из глаз посыпались искры. Тайлер едва не потерял сознание. Голова закружилась. Он попытался нажать на курок, но ничего не вышло. Пистолет выпал из руки. Тайлер шагнул вперед, качаясь и от полученного удара и от того, что поезд снова притормозил. Он опустил взгляд, выискивая на полу пистолет, и в этот момент что-то твердое угодило ему в подбородок. Голова откинулась назад, Тайлер услышал треск, и затем, словно крылья взлетающей птицы, захлопали на ветру полы одежды. А потом все исчезло, поглощенное ветром и дождем.

Поезд опять дернулся, в этот раз сохраняя прежнюю скорость.

Тайлер увидел пистолет и поднял его с пола. Он высунул голову наружу. Капли дождя впивались ему в лицо, ветер трепал волосы.

— Святой Иисусе! — пробормотал он, зная, что должен прыгать, должен догонять преступника. Он глянул вниз: мимо мелькали, сливаясь в нечто расплывчатое, влажные коричневатые монохромные зимние цвета. Он сделал пробный шаг вперед. Ледяной дождь хлестал по лицу, перед глазами все плыло. Он крепко держался за поручень, зная, что должен сделать — прыгнуть, сгруппироваться и покатиться.

Ритмичный перестук колес поезда ускорился, стальная песня снова набирала темп.

«Прыгай!» — скомандовал себе Тайлер, закрыл глаза и снова открыл их. Мелькающее под ногами полотно, похожее на бесконечную коричневую лету. Прыгнуть вниз, не видя куда…

Нога зависла над пропастью. Прошло несколько секунд, и Тайлер бессильно отодвинулся от края, подальше от открытой двери. Это было выше его сил.

* * *

Альварес остановился, быстро отряхнул налипшую грязь. Проверил правую лодыжку. Больно, но терпимо, идти можно. Оглянулся, увидел сумку — ярдах в двадцати позади. Он бросил ее перед прыжком. Альварес проводил взглядом поезд, лишь секунду-другую ожидая, что агент прыгнет вслед за ним.

Затем он встряхнул головой, подхватил сумку и побежал. Побежал с такой скоростью, на которую только было способно саднящее тело.

Глава 16

Девственный покров нетронутого белого снега подтвердил, что ферма пуста. Мертвое, никому не нужное строение. Либо хозяева фермы уехали на рождественские праздники еще до снегопада на прошлой неделе, либо они бросили ферму на зиму, сами же подались в более теплые края — куда-нибудь во Флориду, Феникс или что-то в этом роде. Альварес подошел к ближайшему сараю, не опасаясь, что его заметят. Как это и принято на фермах Среднего Запада, двери сарая оказались незапертыми. Значительную часть постройки занимал стоящий в середине трактор. Альварес нашел подсобку, набитую инструментами, какие только можно было себе представить, но ничего, что помогло бы ему скрыться. Однако в пристройке к сараю, которая, по сути, представляла собой гараж на две машины, стоял древний «бьюик», голубой, как яйца дрозда, с белым салоном и начищенный до ослепительного блеска. Учитывая, что со времени снегопада на ферме не было ни единой живой души, вряд ли кто-то в ближайшее время спохватится и заявит в полицию об угоне. В конце концов, единственный след вел по снегу от гаража к небольшой двухполосной дороге.

После происшествия в поезде по пути в Чикаго Альварес никак не мог привести мысли в порядок. Полтора года он не знал, как долго ему удастся сохранять свое преимущество, заключавшееся во внезапности, сколько он еще сможет держаться на шаг впереди преследователей. Теперь ответ стал очевидным: совсем недолго.

Он знал, что необходимо действовать, причем действовать незамедлительно. Такого ощущения Альварес никогда прежде не испытывал. Изменить дату отправления сверхскоростного экспресса он не в силах, поэтому придется корректировать свои планы.

Болел правый локоть, болела лодыжка. Ему повезло, что агент не прыгнул вслед за ним, потому что приземлился Альварес на совершенно открытой местности, среди сельскохозяйственных угодий. Догнать или пристрелить его не составило бы ни малейшего труда. Но Бог опустил ладонь и прикрыл его: агент не спрыгнул с поезда. Альварес счел это добрым предзнаменованием — значит, надо идти дальше. Давид выдержал очередную схватку с Голиафом.

До Рокфорда, штат Иллинойс, он добрался проселочными дорогами, ни разу не превысив скорость и строго по правилам включая поворотные сигналы. Он не мог рисковать сейчас, не мог позволить, чтобы его арестовали, хотя немало преступников так и делали — подвергались аресту за небольшие преступления и отсиживали год или два, пока те, кто охотился за ними за преступления более серьезные, не выбивались из сил. Альварес решил придержать этого туза в заднем кармане — запасной план, если на то пошло. На случай, если они подберутся к нему чересчур близко, он изобразит ограбление магазина или нападение на полицейского, благополучно заработает год или два тюремного заключения и, как это ни забавно, спрячется от своих преследователей в камере.

Рокфорд был обязательным местом посещения, и хотя он находился довольно далеко от Нью-Йорка, не поехать туда Альварес не мог, более того, хотел поехать, и часто ездил на протяжении последних полутора лет.

Беннетт-хаус, на Аркадии, всего в нескольких кварталах от больницы «Рокфорд Мемориал», представлял собой внушительное кирпичное строение в колониальном стиле с черными деревянными ставнями и черной блестящей дверью, на которой висел медный молоточек. Старый снег был заботливо убран от двери, смешанные с песком комки тающего льда лежали по сторонам от дорожки, в плотном воздухе ощущался запах, от которого у него запершило в горле. Поднявшись к двери по рампе для инвалидных колясок, Альварес нажал на кнопку звонка, и его впустили внутрь.

Его встретила миссис Данделл, женщина, характерными чертами которой были огромная энергия и неисчерпаемое сочувствие; проработав более двадцати лет медсестрой, она затем отдала свои таланты Беннетт-хаусу с его штатом в одиннадцать человек, десятью пациентами, живущими в пансионате постоянно, и несколькими десятками, оказывающимися там время от времени.

— А-а… Мистер Альварес. До чего же приятно видеть вас. Что у вас с ногой? — Медсестра в ней не умерла.

— Поскользнулся на льду.

— Да, в такую погоду надо быть осторожнее.

— Мигель? — Он произнес имя по-испански.

— Жаль, что вы не позвонили заранее, — сказала миссис Данделл, беря его за локоть и провожая в небольшую приемную, забитую сухими цветами, древними журналами и прочим старьем. — У него сейчас не лучшее состояние. Надеюсь, это всего лишь простуда. Хотя возможен и грипп. Он у себя в палате. — Ее тон изменился. — Но я все равно рада, что вы здесь. Ваши посещения всегда идут ему на пользу.

— Как легкие?

— Мне кажется, лучше. По крайней мере, он в хорошем настроении. Сейчас главное — как можно быстрее вылечиться от простуды.

— А как его работа?

— В библиотеке он всеобщий любимец. Честный, очень старательный. Отзывы только самые теплые, самые замечательные.

— Не прогуливает?

— Нет, все в порядке, с прошлого вашего приезда — ни разу. Не знаю уж, что вы там ему сказали, но с того дня не было ни одного пропуска без уважительной причины.

— Я сказал, что надаю ему по заднице, — поддразнил ее Альварес.

— Ну… я так и думала. — Когда миссис Данделл улыбалась, в комнате становилось теплее, окна казались ярче. — Здорово все-таки, что вы приехали. Вы уверены, что с ногой все в порядке? Я могла бы посмотреть.

— Да ну, всего лишь ушибся. До утра доживу. — Альварес усмехнулся многозначности своего ответа.

* * *

Небольшая спальня была экономно и слегка вычурно украшена в викторианском стиле. Установленный на стене телевизор был включен на канал, круглые сутки демонстрирующий мультфильмы.

В свои девятнадцать лет Мигель так и остался ребенком. Он мог следить за сюжетом «Сезам-стрит» некоторое время, однако сериал быстро надоедал ему. Альваресу объясняли, что алкоголь в крови матери отравил мозг его брата, оставив на нем нечто вроде рубцов, и передаваемые нервные сигналы терялись и бродили в этих рубцах, пока не рассеивались полностью. Благословением было то, что юноша чувствовал себя счастливым в своем замкнутом мире. Он смеялся, улыбался, в относительно благополучные дни мог вести беседы на уровне десятилетнего ребенка. Несмотря на непрекращающиеся усилия миссис Данделл и ее сотрудников, выше этого потолка Мигелю подняться так и не удалось. Однако невероятные математические способности позволили ему освоить десятичную систему Дьюи, используемую для каталогизации, а потому никто лучше него не знал, где должна стоять та или иная библиотечная книга. Больше всего проблем было с легкими. Еще в государственной лечебнице Мигель перенес пять приступов пневмонии. После того как его поместили в Беннетт-хаус, прежде всего, благодаря стараниям Хуаниты, положение значительно улучшилось. Когда Мигелю исполнилось восемнадцать, деньги, поступавшие по страховке, уменьшились наполовину, и Альваресу пришлось выплачивать недостающую сумму. По его убеждению, уход в частном пансионате «Беннетт-хаус» спас жизнь его брату, так что о деньгах он не жалел.