Я рожден(а) для этого - Элис Осман

его?

– Конечно.

За дверью гримерной начинается длинный серый коридор. Если повернуть направо, практически сразу попадешь в туалет для артистов. Он тоже отделан со вкусом: блестящие мраморные писсуары, зеркала в изящных рамах, даже над сушилками красуется декоративный бюст.

– Листер, ты здесь?

Из дальней кабинки доносится звон стекла – с таким звуком бутылка ударяется о плиточный пол, – а следом тихие ругательства.

Вот и ответ.

Я иду в конец туалета и останавливаюсь перед закрытой дверью. Что Листер тут забыл? И зачем ему бутылка?

– Ты в порядке? – спрашиваю я. – Давно здесь сидишь.

– Человеку уже и посрать спокойно нельзя, Джимми? – Листер смеется до того фальшиво, что у меня зубы сводит.

– А ты правда этим занимаешься?

Листер отвечает не сразу. Вместо этого он опять начинает смеяться, и я снова слышу звон. У него там точно бутылка. Что он делает?

– Может, откроешь? – прошу я. В голове бьется мысль, что нужно позвать Роуэна. Кажется, у нас назревают проблемы.

К моему удивлению, Листер послушно щелкает задвижкой, и дверь распахивается. Он сидит на унитазе с опущенной крышкой – к счастью, полностью одетый, – с телефоном в одной руке и почти пустой бутылкой красного вина в другой.

– Что за срочность, Джимми? – Листер смотрит на меня, сузив глаза. – У меня тут важное совещание.

Я вдруг чувствую себя маленьким и ничтожным. Пока я слонялся по гримерке и болтал с Роуэном, Листер в одиночестве сидел в туалете, накачиваясь вином.

– Ты все это сейчас выпил? – Я киваю на бутылку.

Листер смотрит на нее так, будто видит впервые в жизни.

– А! Ну да. Знаешь, решил, что пара глотков перед концертом лишней не будет. Только чтобы нервы успокоить.

Он пьян. Не до красных глаз, не до бессознательного состояния, но порядочно надрался – это факт.

За несколько часов до концерта.

Хотя ему запретили пить в дни выступлений – о чем я и спешу ему напомнить. Листер в ответ лишь презрительно фыркает.

– Да ладно тебе, Джимми, это последний концерт! – Он утыкается головой в стену кабинки. – Зато потом я смогу пить каждый день.

– И как ты собираешься выступать пьяным? У нас еще встреча с фанатами, ты не забыл? Люди заметят, – говорю я, чувствуя, как подступает паника.

– Ой, да все со мной в порядке. Смотри. – Листер встает так резко, что я от неожиданности отступаю на несколько шагов. А он небрежно отбрасывает волосы назад и кладет руки на бедра. – Никто ничего не заподозрит.

Я пристально смотрю на него и понимаю, что, пожалуй, он прав. Его выдают только слегка затуманенный взгляд и то, как губы изгибаются в кривой усмешке. В остальном Листер выглядит абсолютно нормально.

– Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я.

– Что делаю? – недоуменно моргает Листер.

– Все время напиваешься.

Листер выходит из кабинки, тесня меня к раковинам. Он больше не улыбается.

– А в чем проблема? – спрашивает он, глядя широко распахнутыми глазами куда-то поверх моей головы. – Почему мне нельзя пить? Закатывать вечеринки, хорошо проводить время, наслаждаться тем, что у нас есть? – Он смеется. – Мы богаты и знамениты, Джимми. Ты хоть представляешь, что это значит для такого, как я? Для человека, у которого еще недавно не было ничего.

Я молчу.

– Нет, – горько усмехается Листер. – Не представляешь. Потому что твоя семья в деньгах никогда не нуждалась. А мы с мамой могли в любой момент оказаться на улице. И теперь ты стоишь и выговариваешь мне за то, что я имею наглость тратить честно заработанные деньги так, как мне нравится, и быть счастливым. Ты просто злишься на меня.

– Что за глупости, Листер, я не злюсь…

– Ради бога, как же я устал от вас с Роуэном! Возомнили себя взрослыми и разумными, относитесь ко мне как к ребенку. Думаете, что со всем разобрались. Но знаешь что? Ни хрена вы не разобрались. Вы ничем меня не лучше. Вы такие же, как я! Так что хватит смотреть на меня сверху вниз.

Я не знаю, что ответить. Листер делает еще шаг вперед, и холодный мраморный бортик упирается мне в поясницу.

– Прости, прости, – бормочет он. – Я не хотел на тебя кричать. Просто устал. – Он кладет бутылку в раковину и ласково треплет меня по щеке. – Прости, Джимми.

Затем обхватывает меня за плечи и крепко обнимает.

– Прости, что я такой дерьмовый друг.

Я по-прежнему не знаю, что сказать. Понятия не имею, что творится у Листера в голове, и боюсь спровоцировать его неосторожным словом. Но вечно молчать тоже нельзя. Я глажу его по спине.

– Ты алкоголик, – беззлобно говорю я, с предельной ясностью осознавая, что это правда. Как только я раньше не понял. Интересно, кто-нибудь уже говорил Листеру об этом?

– Я в курсе, – фыркает он. Видимо, думает, что это шутка.

После чего чуть отодвигается назад и заглядывает мне в глаза.

– Эй. – Он моргает медленнее, чем обычно. Пальцы рассеянно скользят по воротнику моего джемпера. – Хочешь?..

Вопрос он не заканчивает. Просто наклоняется и целует меня.

Желудок завязывается в узел – и не потому, что я в восторге от происходящего. Напротив, я глубоко потрясен. В голове мелькают воспоминания о моем последнем поцелуе. Тогда тоже не я проявил инициативу. Нет, я хочу поцеловаться с парнем всерьез – но не в такой ситуации, когда все ощущается неправильным. Хотя у меня это никогда не получается правильно, не так, как происходит в кино. Похоже, вся эта романтика просто не для меня.

Но Листер ничего не замечает. Он нежен, но его губы горчат, и мне не нравится вкус, а он прижимает меня все сильнее, и я застываю – потому что не знаю, как реагировать, и потому что он выше и крепче. Да, он очень важный для меня человек, но я никогда не испытывал к нему влечения… Или испытывал?

И хотя я мог бы поцеловать его – в конце концов, он очень красив, а я отчаянно хочу чувствовать себя нужным и желанным в хорошем смысле, а не в том, как воспринимают меня фанаты, – и хотя на долю секунды я действительно отвечаю на его поцелуй, мимолетно окрыленный возможностью быть с кем-то, кто знает меня настоящего…

Я не… Я просто…

Просто не могу.

А потому отшатываюсь и выпаливаю:

– Пожалуйста, не надо.

– О. – Листер обескураженно смотрит на меня. – Господи, прости. Мне жаль, я не…

Он обнимает меня, и я наконец чувствую, что это он, а не алкоголь.

– Мне очень жаль, – мычит он мне куда-то в плечо, словно просит прощения сразу за