Капкан (СИ) - Лин Брук

Пока я приросла к земле и, словно зачарованная, смотрела на мужчину, Роланд подходит к нему.

— Дядь Эрнест? — вежливость и мягкость во взгляде Ханукаева обескураживают.

— Здравствуй, — мужчина, переключив своё внимание на подошедшего, неожиданно улыбается ему, так по-отцовски, по родному. — Осман? Роланд?

— Роланд, — улыбается в ответ и, протянув ему руку, заключает в объятия.

— Как ты вырос, — разглядывает Ро. — Передо мной будто сам Ренат стоит.

— Он бы обязательно стоял, если бы не считал вас убитым, — заявляет с привычным холодом и, даже, обидой в голосе.

— Не представишь нас? — мужчина вновь обращает своё внимание на меня, дабы сменить тему разговора.

— Медея. Работает в моей компании.

Незнакомец подъезжает ко мне и протягивает руку.

— Очень приятно, Медея, — говорит, прожигая своими зелёными глазами. — Меня зовут Эрнест.

Отвечаю взаимностью и вкладываю ладонь в его руку. Спирает дыхание от прилива нахлынувших чувств. Я не понимаю, что происходит. Не понимаю, почему мне хорошо, но одновременно плохо находиться рядом с этим человеком. Ощущение, будто вдохнули жизнь в каждую вымершую клетку моего организма, но лишь для того, чтобы убить снова.

Мужчина отпускает меня, тяжело оторвав взгляд, обращает своё внимание на Роланда и приглашает нас войти в гости. Мы принимаем приглашение и следуем за ним.

На крыльце у дома, нас встречает та самая женщина, которую я видела на фотографиях. Эрнест представляет нам Наталию — свою помощницу, в чьи обязанности входит работа по дому. Она вежливо приветствует нас, возвращается в дом, накрывает нам стол, а после, извинившись, прощается, сообщив, что вернётся через час.

— Как вы нашли меня? — интересуется мужчина у Роланда.

— Случайно, — отвечает кратко и сухо, любопытно осматриваясь по сторонам, взглядом выискивая что-то. — Вы здесь живете один?

— С Натальей. Роланд, никто не должен знать про меня, — внимательно следит за каждым движением Ханукаева.

— Я это понял, — оборачивается на Эрнеста. — А где…

— Здесь больше никого нет, — перебивает его. — Я остался один.

Его ответ меняет выражение их лиц. Я стараюсь понять, о чем они думают и что чувствуют, но в их каменных глазах мне не удаётся прочесть ответа на свои вопросы. Сейчас только они понимают друг друга, и я понимаю, что я здесь лишняя.

Эрнест, словно почувствовав, переключает своё внимание на меня. Улыбается, вновь разглядывая мое лицо, а взгляд его наполняется теплом и нежностью. От волнения скручивает живот, я пытаюсь понять эмоции, испытываемые мною, но не понимаю их. Они странные, неоднозначные, бушующие, как волны во время грозы.

— Вы ведь дочь Геннадия, не так ли?

— Да, — отвечаю хрипло. Во рту все пересыхает.

— Он мне про вас рассказывал. Вы краше, чем я думал, — продолжает по-доброму улыбаться.

— Благодарю, — единственное, что удаётся вымолвить. Хотя в голове виснет множество вопросов.

— Вы знаете Геннадия? — интересуется, вместо меня, Роланд, за что я ему и благодарна.

— Мы дружили когда-то. Сейчас он помогает скрасить мое одиночество.

— С моим отцом вы тоже дружили, однако, он до сих пор оплакивает ваши тела, — отвечает недовольно.

— Так и есть. Ренат был мне, как брат. Но мы не должны общаться!

— Медея, — Роланд переводит взгляд на меня. — Оставь нас двоих.

— Хорошо. Можно прогуляться по дому? — интересуюсь у Эрнеста.

— Конечно, — улыбается краем губ и указывает на дверь, куда пройти.

Встаю, выхожу из комнаты и, сделав вид, что ушла, возвращаюсь обратно к двери, чтобы подслушать их разговор.

— Нам сообщили, что всех убили!

— Знаю.

— Но раз вы живы, значит, жив кто-то ещё?!

— Нет, выжил только я, — отвечает с досадой в голосе.

— Вы думаете, я поверю в то, что вы проживаете умеренную жизнь, зная, что кто-то убил вашу семью?

— А что ты хочешь, чтобы я сделал? Я остался один, без жены, без детей! И ничто мне их не вернёт, — голос мужчины ломается. Ощущение, что ломается и он.

— Никогда не поверю, что вы опустили руки.

— А во что ты поверишь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Такой человек, как вы, не будет сидеть в глухой деревне, не высовываясь, без весомых на то причин. Вы бы не боялись за свою жизнь и давно бы объявились, если бы остались в живых только вы, — Роланд говорит настолько убедительно, что я начинаю верить каждому его слову.

— Ты говоришь то, во что хочешь верить, понимаю. Но, к сожалению, это не имеет ничего общего с жестокой действительностью.

— То есть, вы хотите сказать, что теть Нелли, Сэм, — делает заминку, — Ариана мертвы, и вы не пытаетесь даже найти тех, кто это совершил и отомстить им?

— Месть не воскресит и не вернёт мне их.

— Вы знаете, кто это сделал?

Небольшая тишина, слышу, как Роланд резко встаёт со своего места и начинает ходить взад вперёд — скрипучий пол тому подтверждение.

— Прошло пятнадцать лет, — тихий и умиротворенный голос мужчины заставляет сильнее вслушиваться в каждое его слово, — И ты стал тем, кем мы с твоим отцом и предполагали, что ты станешь. Хотя, ты всегда был таким — мальчик с горячей кровью и холодным умом.

— Я рос среди таких мужчин. Но к чему это? Я задал другой вопрос.

— Я это к тому, чтобы ты сейчас взял себя в руки и не дал горячей крови наделать глупых делов.

Вновь тишина и только слышны шаги Ханукаева.

— Я скучаю по вам всем. С вашей смертью ушло и мое детство. А все приятные воспоминания связаны только с тем временем, хотя прошло уже пятнадцать лет, — от его слов щемит в груди. Не верится, что такой человек, как Роланд, говорит так открыто и честно о своих чувствах с человеком, который кажется чужим.

— Может это от того, что ты не отпустил то время? Порой, нужно сбрасывать якоря, чтобы идти вперёд.

— Я в силах нести их за собой.

— Правда?

Вновь тишина, но теперь я слышу стук собственного сердца. Кажется, что вот-вот, и оно вырвется из груди.

— Перед поездкой на море, я сильно обидел Ариану. Наговорил ей глупостей, довёл до слез и спокойно улетел отдыхать. К концу поездки, я стал чувствовать свою вину, решил, что как только вернусь, попрошу у неё прощения, но так и не сумел этого сделать — было поздно. Порой, мне не даёт покоя то, что я обидел, наверное, единственного человека, которому казалось, что я хороший человек.

— Ариана никогда не обижалась на тебя и не могла долго держать зла, — бархатный и снисходительный голос Эрнеста успокаивает даже меня. — Поверь мне, она была спокойна и ждала твоего возвращения.

— Вот об этом я и говорю, — тяжело вздыхает.

— Правда, не думал я, что ты ещё нас помнишь.

— Обижаете. К сожалению, многое было утеряно, начиная от ваших дорогих подарков и заканчивая фотографиями, но я сохранил любимую книгу Арианы.

— Алиса в стране чудес? — уточняет Эрнест.

— Да, если хотите, я могу вам привезти ее.

Вспоминаю, как однажды нашла эту самую книгу на полке у Роланда, вспоминаю текст и вложенную в неё фотографию. Вот, для кого он был «Роли», и вот о ком он бережёт воспоминания.

От чего-то мне становится не по себе, и мне больше не хочется подслушивать разговор. Разворачиваюсь и тихо, на цыпочках, иду к другой комнате. Я прогуливаюсь вдоль старых стеллажей, заполненных книгами, когда Роланд зовёт меня обратно.

Выхожу к ним в гостиную и вновь встречаюсь с улыбкой Эрнеста. Она настолько обволакивает меня, что все неприятные мысли сами выветриваются из меня.

— Нам пора! — заявляет Роланд.

— Уже уходите? — с сожалением интересуется мужчина. — Останьтесь, Наталия скоро придёт и испечёт свой фирменный пирог.

— Нам, правда, пора. Сегодня важное собрание. Если позволите, я бы с радостью ещё приехал вас навестить! — Ханукаев проходит к Эрнесту и протягивает руку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Конечно, Роланд! Всегда буду рад видеть, — пожимает ему руку. — Только не забудьте, что никто больше не должен обо мне знать, — обращается к нам двоим.