Лакомые кусочки - Марго Ланаган

— Я удивилась, что вы не вернулись к ужину, но раз вы ушли в лес с Медведем, я знала, что вам ничего не грозит. Так и получилось. — Лига вытащила из золотистых кудрей Бранзы веточку мха. — Эдда, расскажи мне еще раз, как Медведь спрыгнул с обрыва.

Младшая дочь повторила рассказ. Мать слушала ее очень внимательно, не отвлекаясь, чтобы взять в руки иголку или веник, так что девочке даже не пришлось приукрашивать свою историю.

— А вы не… Вам не пришло в голову дотронуться до Лунного медведя?

— Дотронуться? — Бранза состроила гримаску. — Он обжег бы нам пальцы! Или отморозил. Или… в общем, сделал бы больно.

— А если нет? Что, если он, например, смог бы стать самим собой и… — Лига вытянула руку, демонстрируя нужный жест, на ее лице отразились надежда и задумчивость. — Вы просто могли взять его за лапу и легонько потянуть — так, как приглашаете кого-нибудь на танец.

— Нет, мы этого не сделали, — призналась Эдда, глядя в отрешенное лицо матери. — Бранза чуть не умерла со страху.

— Ты тоже не больно-то желала здороваться с ним, когда он потянулся к нам.

— Потянулся? — резко спросила Лига.

— Не то чтобы потянулся. Сделал вот так… — Эдда неопределенно взмахнула рукой. — Возле нас. Как будто хотел поиграть или… помахать на прощание.

— Или сбросить нас с обрыва, — сухо вставила Бранза. — Помнишь, ты еще сказала: «Давай отойдем за деревья».

— А ты, между прочим, сразу согласилась и побежала, только пятки сверкали!

— Дети, не ссорьтесь, — мягко сказала Лига и привлекла к себе обе усталые вымокшие фигурки. — Мы все расстроены из-за того, что Медведя больше нет с нами.

— Да. — Бранза благодарно склонила голову на плечо матери.

— Как ты думаешь, мамочка, куда он отправился?

Лига задумалась, продолжая обнимать дочерей и слегка покачиваясь.

— Не знаю, — сказала она. — Даже не представляю.

Она постепенно перестала раскачиваться, замерла и опустила глаза, словно стояла у края обрыва и силилась разглядеть внизу, среди зелени леса, мелкую точку — крошечного Медведя.

Эдда уже раскрыла рот, чтобы спросить ее: «Значит, ты и карлика видела — там, у болота?», но затем передумала. На лице матери застыло странное выражение, словно бы все видимое невооруженным глазом ничего не значило по сравнению с тем, на что был устремлен внутренний взор Лиги и что вызывало у нее горечь и сожаление.

Обычно Медведь приходил после обеда или к вечеру. С наступлением тепла входная дверь целый день стояла открытой, и появление огромного животного, закрывающего собой почти весь проем, грязного, воняющего рыбой или клевером, всегда радовало обитательниц хижины. Если девочки были дома, они подбегали к Медведю, всплескивали руками, охали и ахали, ругали за неопрятность. Сестры обожали приводить в порядок его мех. Отмытый и вычищенный, Медведь неизменно подходил к Лиге и осторожно тыкался носом ей в спину, если она была занята делами, или же опускал голову и щекотал дыханием ее босые ноги, как бы благодаря хозяйку за то, что она позволяет ему находиться в доме.

Лига долго отучала себя от привычки ждать Медведя. Заслышав голоса девочек, возвращающихся с лесной прогулки, она старалась сдерживать свои чувства, унимать нетерпеливое сердце и ограничиваться простой радостью от того, что видит обеих дочерей, гибких и быстроногих, весело чирикающих или ссорящихся по пустякам. Главное — они живы и здоровы, и не важно, что позади них темной горой не возвышается Медведь. Просто он был таким… крупным… И оставил после себя столь же объемную пустоту. Однако Лига тосковала не по его огромным размерам — то есть не только по ним. Всевозможные способы, которыми Медведь располагал свое громоздкое тело рядом с людьми — принимал роль меховой игрушки, кровати или дружелюбного кресла; мирно храпел перед очагом или, если было тепло, прямо на пороге; то шалил и дурачился, то был тише воды ниже травы, то вдруг становился необыкновенно серьезным и величавым, — все это согревало, делало жизнь прекраснее. Стирая белье в ручье, Лига поднимала глаза — ах, нет, это не Медведь, это просто тени деревьев. По вечерам, когда она убирала со стола, а девочки перед сном выбегали на полянку и носились там до изнеможения, вдвоем, без Медведя, на котором можно было кататься, которого можно было строго отчитывать или ласково почесывать ему шею и загривок, Лига понимала, как быстро привязалась к их постоянному гостю — к его своеобразному мужскому присутствию, величине, терпеливости и добродушию. Лига ложилась в постель, однако кровать не могла заменить форму и тепло медвежьего тела. Она падала в нагретую солнцем траву — если зажмуриться и напрячь воображение, мягкие травинки почти сходили за густой медвежий мех, — но под ней ничего не вздыхало, не ворочалось, не урчало после сытного обеда. Лиге приходилось постоянно напоминать себе, что Медведя больше нет. В такие моменты она выходила из дому, сгребала в охапку дочерей — сплошь легкие косточки и летящие волосы они были, — валила их на траву, щекотала и тискала, по-медвежьи рыча, или садилась у огня, обхватывала себя за плечи и молча глядела на пламя.

Эдда мерила шагами узкий козырек перед обрывом и стучала по земле длинной толстой палкой.

— Покажись! Покажись мне! — бормотала она. — Кем бы ты ни был, волшебным Медведем или падучей звездой, выйди и озари меня своим светом. Тук! Тук! — ударяла о землю палка.

Внизу темными волнами вздымались холмы и леса, да золотистые спинки пролетающих птах вспыхивали на солнце. Ветерок дразнил черные кудри Эдды, набрасывал их на щеки и лоб. Все вокруг было в движении, однако ничего не происходило.

— Это был не сон! — упрямо повторяла Эдда небу. — Мы побежали за Медведем, он спрыгнул отсюда, с этого самого места, а потом появился ты. Мы обе видели тебя, и я, и Бранза, пускай даже она не хотела. И мама тоже! Она ни разу не сказала, что мы все выдумали или что нам голову напекло.

Шлеп! Комок грязи сорвался с обрыва и улетел вниз. Почему не происходит того, чего хочет Эдда? Комковатые облака послушно плыли за ветром; о чем-то грезили небеса; в огромном жестоком мире сучья царапались, камни подкатывались под ноги, деревья стояли безмолвными стражами и даже не думали помочь девочке отыскать дорогу. Как бы Эдда ни злилась, природе не было до нее никакого дела.

— Я нарочно не взяла с собой Бранзу! — обиженно крикнула она в вышину. — Я верю в тебя! Если ты покажешься, я не испугаюсь. Выходи, светящаяся штуковина, выходи же!

Вокруг Эдды струилась тишина, обернутая вуалью из шелестящих листьев и птичьих криков.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});