Знойное лето - Александр Кутепов

— Егорушка! — ласково и насмешливо позвал она. — Ты чё там потерял, Егорушка?

— Что ты ходишь за мной как шпион! — возмутился Егор Харитонович. — Ломик где-то тут.

— А-а! — понимающе протянула Клавдия. — Новость хочу сказать тебе, Егорушка. Вчерась Шурка тут в репьях бутылку водки нашел. Прибежал и кричит: «Мам, глянь, чё у нас за баней выросло!» Это не ты, Егорушка, случаем посеял? Чё рот-то раззявил, ворона залетит.

Засмеялась и ушла. Плюнув с досады, Егор Харитонович на всякий случай все же проверил в репьях, но там пусто. От обиды он самым непочтительным образом отозвался о всех святых и угодниках.

— Ну чё, поработал? — как ни в чем не бывало спросила Клавдия, когда хмурый Егор Харитонович вернулся с огорода.

— Сама иди и работай! — огрызнулся он. Зашел в малуху, сел к столу и опустил голову.

— Дурень ты дурень, — сказала Клавдия.

Басаров приготовился выслушать долгую нотацию, но Клавдия вдруг открыла настенный шкафчик и достала найденную Шуркой бутылку.

— Опохмелись уж, чё там…

— Такими вещами не шутят, — заметил Егор Харитонович. — Мне много и не надо, только кровь разогнать.

Он открыл бутылку, налил полстакана, зажмурился и выцедил водку. Когда перевел дух и открыл глаза, бутылки на столе уже не было.

— Ну и шустра ты, Клань! — восхитился он.

Закурив, Егор Харитонович рассказал Клавдии, как ходил вчера к председателю насчет подряда на водопровод и что из этого получилось.

— Звал тебя ехать… Теперь бы где уж были!

— Чё из пустого в порожнее переливать, — ответила Клавдия. — Живем ведь. Не хуже людей. Пашка осенью в армию уйдет, девчонки в школу… Чё нам искать?

— Так-то оно так, — вздохнул Егор Харитонович. «А ведь и правда стареем», — подумал он, глянул на лицо Клавдии, кое-где уже тронутое морщинками.

А субботний день разгорается. Он похож на вчерашний, на позавчерашний. Та же подернутая дымкой высота безоблачного неба, тот же сухой обжигающий ветер, метущий серую пыль, та же неласковость истомленной зноем земли. То в одном месте, то в другом вдруг встают столбами вихри и долго качаются, наводя страх… Но по всей деревне суета и волнение. От школы прошагала улицей ватага ребят-подростков с лопатами на плечах. Смех и крик. Пропылили два грузовика, полные народу. В одном девчата поют, как ромашки спрятались и поникли лютики, в другом, где едут одни мужики, тоже поют что-то разудалое. Стайками проносятся мотоциклы — и все в одну сторону, к Большому озеру.

К дому подкатил на тракторе Пашка. Он волок установленную на полозья из бревен конструкцию инженера Рязанцева, состоящую из тракторного двигателя и громоздкого насоса.

Пашка бегом кинулся к колодцу и долго пил прямо из ведра.

— Как там? — спросил Егор Харитонович.

— Идет дело! — Пашка рукавом смахивает с подбородка капли воды, глаза у него радостно блестят. — Ты знаешь, сколько народу собралось! Николай Петрович даже музыку устроил. К магнитофону усилитель приладили — на весь лес музыка. Поехали, батя!

— Была нужда! — скривился Басаров. — Без меня обойдутся.

Ему хочется туда, на народ, но коль вгорячах отказался, то вроде и неудобно теперь.

— Как знаешь, — Пашка побежал к трактору. Прыткий «Беларусь», выбросив струю черного дыма, поволок сани по проулку и скоро стал невидим за пылью.

Егор Харитонович опять подался в баню. Обухом топора простучал доски полка и пола, определяя, где еще цело, а где сгнило. Принес свежих досок, взялся за рубанок. Но работалось плохо, да еще молотком угодил по пальцу. Наблюдавшая за ним Клавдия, поняв, отчего так получается, сказала:

— И правда поехал бы, Егорушка. Все люди как люди, один ты на особицу.

— А баня?

— Господи, далась тебе эта баня! После сделаем… Я бы и сама побежала, да на ферму скоро. Люблю на народе.

Егор Харитонович ничего не ответил. Быстро собрал инструмент, завел мотоцикл и покатил к озеру.

Здесь и правда как на ярмарке. Гремит музыка, мешаясь с гулким эхом, гудят тракторы, по всей трассе водовода копошатся люди. Одни рубят попавшие на пути кусты, другие подкатывают и подносят трубы. На берегу у насоса хлопочут чумазые Рязанцев и Костя Петраков. Бревенчатая основа уже закреплена вбитыми в землю толстыми железными штырями. На треногах далеко в воду, на глубину ушла длинная приемная труба.

— Здорово, изобретатели! — закричал Басаров, еще не заглушив мотоцикл. — Саша Иванович, а что это водопровод не в ту степь пошел? Я же сказал, как надо делать. Свою линию гнешь?

— Тут, Егор Харитонович, открылась возможность еще одно поле захватить, — стал объяснять Рязанцев. — Если тебя интересуют подробности, то расскажу, но только в другой раз. Видишь, что у нас тут делается? Как пишет наша районная газета в таких случаях, энтузиазм масс был обеспечен широкой разъяснительной работой.

— Шуму много, это точно, — согласился Басаров. — А заработает ли, между протчим, твое устройство? Такими делами, Саша Иванович, не шутят.

— Заработает! — радостно прокричал Рязанцев и предложил Косте: — Давай качнем для пробы.

— Это можно, — степенно ответил Костя и предложил Басарову, чтобы тот отошел подальше, а то вдруг взорвется еще.

Хорошо отлаженный пускач взялся с первого рывка заводного ремня и запел протяжно и звонко. Через несколько секунд нехотя и тяжело рокотнул основной двигатель.

— Включаю насос! — срывающимся голосом закричал Рязанцев.

На том месте, где в озере заканчивалась приемная труба, вода дрогнула, забурлила, и вот уже мощная струя ударилась упруго в землю, взметнув радугу.

— Силен бродяга! — восхитился Басаров, но тут же строго спросил Сашу Ивановича: — Какая мощность насоса?

— Вполне достаточная! — Саша Иванович широко улыбался.

Вот оно, конкретное, важное позарез дело, и он, Рязанцев, причастен к нему. Разве мог он предполагать, когда учился в институте, сдавал зачеты и экзамены, корпел над чертежами, ездил в учебное хозяйство на практику, — разве мог он тогда предположить, что его первым серьезным делом, как инженера, будет не механизация полеводства и животноводства, не организация работы колхозной техники, а спасение маленького озера. Еще только начали, еще валяются в беспорядке трубы по трассе, но Рязанцев был уверен в успехе. Вода обязательно пойдет в Кругленькое. Ее хватит напоить и озеро, и поливное поле, где уже снят первый укос сена, и еще одно поле, перепаханное за одну только ночь и только ждущее влаги. Вот почему главный инженер колхоза сейчас как мальчишка, впрочем, он и есть мальчишка, прыгал на одной ножке у своего детища, а потом кинулся под брызги ревущей волны и встал там, раскинув руки.

— Дурачок! — определил поведение инженера Егор Харитонович. Он внимательно оглядел самодельную насосную станцию, — искал, к чему бы придраться. — На вход сетку поставить надо, а то всех карасей перекачаете.

— Без тебя догадались! — не очень любезно отозвался Костя Петраков. — Шел бы ты своей дорогой.

— Ну-ну! Догадливые! — проворчал Басаров и подался вдоль труб.

Соединительных муфт не было, трубы просто приваривали одну к другой. Глянув на работу Сергея, младшего брата Кости Петракова, недавно приехавшего с курсов, Егор Харитонович презрительно сплюнул. Ну и сварка! Шов корявый, рваный.

Так по трубам Басаров добрел до того места, где шла основная работа. «Беларусь» лопатой сбивал неровности почвы. Другим трактором с помощью проволочной петли выдергивали пеньки. С десяток человек азартно работали топорами, пробиваясь сквозь густые заросли тальника. Девчата оттаскивали коряжистые ветки. Самые сильные были поставлены на подноску труб к месту сварки.

— Поздненько встаешь, Егор Харитонович! — закричал Басарову Глазков.

Алексей был голый по пояс, такой же потный и грязный, как и другие. Всегда аккуратно зачесанные волосы болтаются на лбу мокрыми сосульками.

— От сна, между протчим, еще никто не помер, — изрек Егор Харитонович. Он хотел добавить что-нибудь язвительное по поводу ударного строительства, но Глазков не дал ему договорить.

— Я же предупреждал тебя, что нынче к вечеру сделаем, а ты не верил! — радостно кричал Алексей, будто Басаров стоял не рядом, а бог весть где. — Мы рассчитывали на молодежь, комсомольцев, но видишь, даже мой батя приплелся. Сварка вот держит. Слышишь, Егор Харитонович, сварка!

— Да слышу я, чего надрываешься, — отозвался Басаров. — За такую сварку руки надо отрывать.

— А что делать? Может, возьмешься? Так и быть, оплатим работу в тройном размере, — Глазков намекал на вчерашний приход Басарова в контору.

— Умный ты человек, председатель, а глупости городишь, — разозлился Егор Харитонович. — На хрена мне твоя тройная плата! Не знаешь ты Егора, а Егор, между протчим…