Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем? - Михаил Делягин

При этом ответственная оппозиция не должна повторять трагической ошибки государства, которое работает не с исламом и внутри ислама, а против или, по крайней мере, извне ислама, что только раздражает мусульман, способствует росту популярности наиболее экстремистских элементов и весьма существенно обостряет и без того исключительно серьезную и опасную проблему.

Ни при каких обстоятельствах не следует забывать, что интеграция различных этноконфессиональных групп в единую и в определенной степени новую российскую нацию является объективной стратегической целью ответственной оппозиции. Более того: принципиальная возможность этого является колоссальным и при этом объективно обусловленным политическим преимуществом разумной оппозиции перед разлагающейся на глазах, захлебывающейся от собственной коррупции правящей бюрократии!

Между тем достижение этой цели в принципе невозможно без скорейшего осуществления (или как минимум начала осуществления) аналогичной интеграции в рамках самой ответственной оппозиции. Да, такая интеграция по понятным причинам потребует от многих ее нынешних эгоистичных лидеров существенных уступок и даже ограничения своего влияния, однако даже с сугубо эгоистической точки зрения за счет увеличения совокупной мощи оппозиции они приобретут неизмеримо больше утраченного.

Глава 7. Региональное возрождение

Кончилась Москва, и началась Россия.

Ю. Латынина

За последние полтора десятилетия основная часть людей в нашей стране так или иначе выучилась жить самостоятельно, опираясь только на свои собственные силы, не рассчитывая ни на какую внешнюю помощь. Многие россияне (хотя их количество ни при каких обстоятельствах не следует преувеличивать – в силу особенностей общественной психологии они по-прежнему остаются в значительном меньшинстве) привыкли воспринимать личную самостоятельность и относительную независимость, пусть даже и связанную с изнурительно тяжелым трудом и изматывающим страхом перед будущим, не как тяжкий груз, незаслуженно легший на их плечи, но как свое важнейшее достояние. По сути дела, личная самостоятельность, хотя и доступная для безусловного меньшинства общества (в первую очередь по психологическим, а не материальным причинам), представляет собой едва ли не единственный реальный и в принципе доступный для всех позитивный результат реформ.

Аналогичная привычка к относительной самостоятельности сформировалась и на уровне региональных, и на относительно обеспеченных территориях местных систем управления. На их основе стихийно сложились несовершенные, зачастую коррупционные и опирающиеся на злоупотребление административным ресурсом, но устойчивые и, в отличие от федерального уровня, вполне способные как к выживанию, так и, в целом ряде случаев, к достаточно динамичному развитию и качественному улучшению модели.

Эти модели в их современном виде, при всей региональной и национальной специфике, как правило, основаны на соединении в единый хозяйственно-политический организм ключевых руководителей (на уровне вице-губернаторов, мэров и вице-мэров крупных городов), связанного с ними бизнеса и самостоятельных бизнесменов регионального уровня. Во многих, особенно экономически развитых субъектах Федерации, значимыми элементами такого организма являются и региональные филиалы общефедеральных коммерческих структур. При всей своей сложности и внутренней противоречивости указанные структуры весьма устойчивы и, более того, играют исключительно важную роль в общественной жизни современной России.

Уже к началу 2005 года они стали важнейшим фактором стабилизации российского общества – в частности, в качестве действенного инструмента его консолидированного противодействия разрушительному влиянию федеральных структур государственного управления, сочетающих безграмотность и безответственность с патологической жаждой наживы и ужасающей агрессивностью. Наиболее наглядно это показал в целом весьма адекватный и достаточно оперативный характер реакции основной части региональных и муниципальных властей на массовые протесты обездоленного населения, вызванные поистине людоедской монетизацией льгот.

Вместе с тем само возникновение подобных хозяйственно-управленческих организмов в регионах стало не только живым упреком, но и реальной политической угрозой федеральным властям, так как способность регионов самостоятельно жить и развиваться воспринимается значительной частью нынешнего руководства страны как смертельно опасный для них выход из-под тотального контроля.

Политическая реформа, объявленная президентом Путиным сразу же после трагедии Беслана, резко ограничила политические возможности и права региональных элит, не открыв взамен практически никаких хозяйственных перспектив. Более того: последовательно проводимая политика в области межбюджетных отношений лишила региональные элиты значительных финансовых потоков, сократив их возможности обеспечивать развитие своих регионов. При этом ответственность за разрушительные последствия политики правящей федеральной бюрократии была всецело возложена на региональные власти, поставленные при всем этом под удар силовой олигархии.

Следующий этап преобразования российской системы управления, намеченный было на начало 2006 года – муниципальная реформа, – означал уже не ограничение, а по сути уничтожение сложившегося в российских регионах и стабилизирующего их синтеза хозяйственных и управленческих структур.

Недаром в первую очередь именно единодушный протест региональных элит, а не техническая непроработанность и неготовность реформы местного самоуправления (не говоря уже о ее потенциальной разрушительности – кого и когда в путинском руководстве волновали такие мелочи!), вынудил федеральную бюрократию отступить. Результатом стало разрешение регионам в зависимости от степени готовности, то есть, по сути дела, по своему собственному усмотрению начать муниципальную реформу в любое время до начала 2009 года. (Понятно, что перенос ее начала за рубеж президентских выборов с политической точки зрения равнозначен его переносу в бесконечность, хотя целый ряд желающих выслужиться губернаторов полез «поперед батьки в пекло» и начали-таки ее с 1 января 2006 года.)

Эта уступка, носящая, по всей вероятности, вынужденный характер, стала зримым свидетельством как силы региональных хозяйственно-управленческих организмов, так и их вынужденного противостояния правящей федеральной бюрократии.

Региональные руководители в массе своей, как бы ни утверждали обратное снобистски настроенные московские политтехнологи, отнюдь не глупы (даже если и ограничены), а погруженность в вопросы повседневной жизни регионов (или их выживания) отнюдь не отрицает наличия у большинства из них довольно широкого кругозора. Они достаточно хорошо видят безграмотность значительной части указаний федеральных властей и с потрясающей ясностью сознают, что за наглую безответственность и откровенную корысть руководителей страны расплачиваться в конечном счете придется именно им.

Более того: большинство из них прекрасно понимает (или, по крайней мере, ощущает), что правящая федеральная бюрократия разрабатывает и реализует свою политику, изначально ориентируясь на последующее перекладывание ответственности за ее негативные последствия на плечи региональных руководителей. Понимание подобного запредельного по обыденным человеческим нормам цинизма отнюдь не способствует не только дружеским чувствам, но и простой покорности.

При этом правящая бюрократия последовательно и вполне сознательно лишает региональные власти все новых и новых полномочий, одновременно превращая их в профессиональных «козлов отпущения» не только за свои ошибки, но и в целом за все издержки ее антироссийской политики. Торжественное возвращение губернаторам отдельных ранее отнятых у них полномочий, как правило, не сопровождается переводом соответствующих источников финансирования и с лихвой компенсируется лишением их политических прав (связанным прежде всего с их назначением).

На региональном уровне исключительно болезненно переживается паралич и разрушение власти, вызываемый в том числе коррупционными интересами федерального центра. Так, по ряду экспертных оценок, в ходе аппаратной отработки технологии назначения губернаторов «плата» за это назначение для относительно развитых регионов только в первой половине 2005 года выросла вдвое – с 10 до 20 млн долл., что привело к отсечению от власти представителей местных политических и деловых элит и существенному ослаблению региональных хозяйственно-управленческих организмов, стабилизирующих современную Россию. Кроме того, взвинчивание правящей федеральной бюрократией цен на назначение губернаторов существенно увеличило вероятность назначения ими не столько компетентных руководителей федерального уровня, сколько лиц с произвольными способностями и мотивациями, просто способными заплатить требуемую сумму, которую потом, разумеется, придется «отбивать», разрушая или по крайней мере истощая управляемую территорию.