Румбы фантастики. 1989 год - Иван Ефремов

— Небольшие внутренние разногласия, — сказал Ламст. — Утром у нас были… события. Мы обсуждали вашу информацию.

— Что, все вместе?

— А почему я должен был скрывать это от них? Кое-кто стал возражать — убеждения, личные причины… — Он болезненно поморщился. — Я не хотел доводить до оружия, но иначе не получилось… Ну, пойдемте? Очень мне не хочется вас туда пускать, обеспечить вам безопасность никак невозможно.

— Ничего, на авось… — сказал я наигранно лихо.

Мы вошли в здание, прошли по короткому коридору без окон и остановились перед железной дверью с массивным засовом и волчком. Стоявшие возле нее двое автоматчиков посмотрели на меня настороженно и тревожно.

— Как будем страховать, капитан? Ведь никакой возможности нет.

— Разговорчики, — сказал я. — Отпирайте.

Они откинули взвизгнувший засов. Я взялся за ржавую скобу, но Ламст удержал за рукав и тихо, совсем тихо спросил:

— Вот то, что я с ними дрался, это ТЕ или я сам?

— Вы сами, Ламст, — сказал я и потянул на себя тяжеленную дверь.

Уровень пола камеры был ниже уровня пола коридора, и вниз вела деревянная лесенка в три ступеньки. Окон нет, на бетонном потолке лампа в решеточке. Дверь захлопнулась за моей спиной с тягучим скрежетом.

Они медленно вставали с топорно сработанных нар, собирались в тесную кучку, не отрывая от меня глаз, выражавших самые разные чувства, а я никак не мог решиться шагнуть вниз. Их было человек двадцать.

Я ждал. В любой толпе есть вожаки.

— Ну, что молчишь? — спросил высокий человек в мешковатом драном свитере, стоявший как-то наособицу. — Кто такой? Где взяли?

— Нигде, — сказал я, спустился по сырым ступенькам и подошел к нему вплотную. — И я не ваш, в смысле не из леса. Я вообще не ваш.

Сейчас же трое зашли мне за спину. Теперь все они зашевелились, обступая меня полукругом.

— Чего смотришь, бери его за глотку…

— Цыц! — не оборачиваясь, бросил высокий, и злобный шепоток мгновенно утих. — Зачем тогда явился?

— Поговорить, — сказал я и двинулся прямо на них. Они расступились, обескураженные таким нахальством. Я прошел к нарам, сел, закурил и сказал, глядя, как они молча надвигаются;

— Тихо, прыткачи! Кто-нибудь умеет водить машину?

— Ну а если и умеет? — спросил высокий.

— Тем лучше, — сказал я. — Там, у двери, стоит грузовик, садитесь и отправляйтесь на все четыре стороны, куда вам там нужно.

Момент для броска был ими безнадежно упущен. Человек может смириться с чем угодно, только не со смертью. Сначала в их глазах, на их лицах появилось удивление, потом надежда, разжимались кулаки, толпа-монолит распадалась на отдельных людей, охваченных жаждой неба и дыхания. Я сидел и курил.

— Как это понимать? — спросил высокий.

— Буквально, — сказал я. — Так найдется водитель?

— Я умею! — крикнул кто-то.

— Новая провокация, — сказал второй. Но, судя по тону, ему страшно хотелось, чтобы его немедленно переубедили.

— Кто там вякает насчет провокации? — громко спросил я. — Иди сюда, если не боишься.

Его торопливо вытолкнули в первый ряд.

— Значит, провокация? — сказал я. — А позвольте спросить, с какой целью?

— Выследить наши деревни.

— Видите? — спросил я, разворачивая перед ними карту. — Выслеживать ваши деревни незачем. Кстати, если все пройдет так, как мы с вами — да, мы с вами! — хотим, Команда перестанет существовать в ближайшие же дни. Можете вы это понять?

Это было похоже на взрыв. Они заметались, загомонили, перебивая и не слушая друг друга, а тот, в рваном свитере, подскочил ко мне и закричал в лицо:

— Поняли? Поняли наконец, что не вы одни — люди? Что не вас одних сделали марионетками? Поняли? Что случилось? Должно было что-то случиться… Эй, потише!

— Это долго объяснять, — сказал я. — Не место и не время. У вас должны быть старейшины, вожди, начальники…

— Они есть.

— Прекрасно, — сказал я. — Самое позднее завтра я к вам приеду, так что ждите.

Он часто, торопливо кивал. Выходит, исторические моменты бывают и такими. Впрочем, церемонность поз и пышность речей, отливающие бронзой крылатые афоризмы — все это парадная живопись, приглаженная грубая проза…

Все произошло, как и было задумано: настежь распахнулись ворота, автоматчики оттянулись в глубь двора, грузовик подогнали вплотную к двери в подвал.

До последней минуты я опасался инцидента, вспышки. Те, что остались с Ламстом, поверили в необходимость и важность перемен, но четыре года войны нельзя вышвырнуть, как стоптанный башмак, нельзя лечь спать одним человеком, а проснуться другим, между ними еще долго будет стоять кровь и эти проклятые четыре года — часы по хронометрам внешнего мира…

Я был готов стрелять в любого, кто попытается поднять автомат, однако обошлось. Грузовик на полной скорости вылетел со двора. Мне жали руку (Бородач), хлопали по спине (Ламст и Блондин), чмокали в щеку (Кати), клали лапы на плечи и норовили лизнуть в нос (Пират), но чокаться шампанским, разумеется, было еще рано…

— Хватит, довольно, — сказал я, уклоняясь от рук, поцелуев и лап. — Ламст, снаряжайте меня в дорогу. Машину, палатку, провиант, ну и оружие, чтобы я мог при необходимости поговорить по душам с вашими драконами. Большой туристский набор для одного.

— Для двух, — сказала Кати.

Я посмотрел на нее весьма неласково:

— Не умеешь считать. Для одного.

— Ой, правда… — сказала она. — Не умею считать, дуреха, — для троих, не оставим же мы Пирата, он обидится.

— Дело, — сказал Бородач. — Одному вам ехать не годится.

— Нет уж, друзья, — сказал я. — Это вам не экскурсия.

— Никто вам и не навязывает экскурсантов, — сказал Ламст. — Вам дают опытного, проверенного на деле сотрудника.

— А я чихал на таких сотрудников… — начал я.

— Одну минуту, — прервала меня Кати. — Мы сейчас сами разберемся.

Она взяла меня за руку, потащила в сторону.

— Ну вот что, — сказала она. — Или ты меня берешь, или я во всеуслышание вру, что мы с тобой вчера стали мужем и женой, и выходит, что ты протестуешь против моего участия из чисто эгоистических соображений. Ох как неприглядно это будет выглядеть, нехорошо о тебе подумают…

Я остолбенел, а шантажистка торжествующе улыбалась, щуря зеленые глазищи, и такая она была сейчас красивая, что я не мог на нее сердиться. Мне страшно не хотелось ехать одному, а на нее я мог бы положиться в любой ситуации, переделке и передряге. Так что это действительно судьба, и нечего барахтаться…

— Ладно, — сказал я. — Но имей в виду: как только мы доберемся до первых деревьев, выломаю хороший прут и отстегаю за все художества.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});