Не бойся, я рядом - Иосиф Гольман

Плюс – возможность бесконечных вариаций в классификации заболеваний, потому что они редко протекают точно по шаблону.

Плюс – частое наличие двух или даже нескольких заболеваний у одного и того же больного.

Плюс – огромное количество пограничных состояний и пересечений. Я вас не утомил?

– Нет, мне интересно.

– Плюс – как бы «открытие» все новых и новых расстройств.

– Почему – как бы?

– Ну, например, горе и скорбь.

– Это тоже заболевания?

– А почему нет? Есть симптоматика, есть функциональные изменения – много людей умерло именно от горя, есть методика лечения, в том числе – медикаментозного. Есть, как правило, и причина, в данном случае внешняя. Так чем же это заболевание отличается, скажем, от травмы? Только тем, что там – засветили в лоб кирпичом, а здесь – ну, допустим, изменой или утратой близкого человека.

Так что горе и скорбь – официально признанные психические расстройства, они входят в международный классификатор болезней.

Возвращаясь к вашим проблемам, это означает, что у вас имеется несколько очевидных для меня расстройств. А лечить, – конечно, после дополнительных с вами бесед, – я намерен прежде всего депрессию, особенно ее тревожную составляющую. Хотя отдельно тревожное расстройство тоже есть в упомянутом мной классификаторе. Я думаю, что подлечим депрессию – подрассосется и остальное.

– А еще что у меня есть? – улыбнулся Парамонов.

– Обсессии есть – навязчивые мысли, от которых не можете освободиться. Хотя остаетесь к ним критичными. Компульсии, возможно, есть.

– Это что за фрукт?

– Действия, которыми как бы защищаются от неприятных навязчивых мыслей.

Думаю, что и суицидальные настроения у вас тоже имеются, – после секундного размышления добавил врач.

Лазман здесь не кривил душой.

Даже если бы он не получил информацию от Татьяны – невелика сложность выявить у нелеченого больного с большой депрессией тревожного толка усталость от такой жизни. Глубина суицидальных настроений – это уже следующий вопрос. Но, как правило, они имеются.

А Парамонов в очередной раз пребывал в шоке от откровений доктора. У него появилось ощущение, что он – открытая книга, которую улыбчивый доктор с удовольствием читает. Кстати, ощущение, что он – книга, это что? Какого рода расстройство?

– А теперь займемся делом, – уже деловито как-то сказал Лазман. – Я бы еще вас послушал, свободный рассказ о том, как вы живете и что вы чувствуете. Желательно с детства. Потом с опросниками поработаем и с тестами.

Думаю, и небольшой психотерапевтический сеанс не помешает, благо нас с вами отсюда никто не гонит. А на прощанье я выпишу вам первые препараты. Как вам такой план?

– Я не против, – сказал Парамонов.

Он действительно был не против.

Он просто очень устал от своих ощущений. Очень.

Он даже стихотворение вчера написал на эту тему.

Устал бояться и бороться. И особенно утомляла его – он сейчас это точно понимает – борьба в одиночку.

А тут сразу двое предложили помощь. И Ольга, о которой сейчас так тепло подумалось.

И этот разговорчивый, улыбчивый, но при этом явно умный и умелый врач.

Может, и в самом деле помощь придет?

Стихотворение, написанное Олегом Парамоновым за день до посещения доктора Лазмана

Ты сделал меня таким,Каков я с рожденья есть.В душе – и любовь, и страх.В груди громыхает жесть.

Не знал, что со мной, отец.Жалел меня дед Аким.Мне трудно пришлось. Но ты —Ты сделал меня таким.

В груди – громыхает жесть.А сердца металл – кровит.Покой – как ночной фантом.И ночью мой мозг не спит.

Не жалуюсь на судьбу.И жить я не перестал,Коль создан Тобой – Таким.…Но Бог мой, как я устал!

20

Ольгу Будину действительно напрягало осознание материального «величия» ее ненаглядного.

Нет, не то чтобы она никогда не мечтала о встрече с принцем.

Чтобы красивый, молодой, умный, добрый – и полцарства в придачу.

Мечтала.

Но давно это было.

Сейчас ей больше всего хотелось простой, спокойной и размеренной жизни с человеком, которого она многие годы – и тоже спокойно, без надрыва – любила. А потому его апартаменты, дачи и раритетные «Волги» могли быть только помехой – если не он сам, то найдутся другие умники, которые усмотрят в Ольгиных планах покушение на его финансовое благополучие.

Ее и во время утреннего душа не покидали эти мысли.

Ольга вышла из ванной комнаты, – точнее, совмещенного санузла: наверное, метра четыре квадратных? – и голая, босиком, оставляя на полу влажные следы, отправилась в свою спальню. Она же – кабинет, библиотека, гардеробная и курительный салон.

Хотя с последним закончено.

Торжественно.

Последняя пачка – с любимыми легкими ментоловыми сигаретками – без объяснения причин отдана маме, которая курит уже сорок лет и бросать не собирается.

Ольга – тоже курильщик со стажем, но несмотря на усмешки подруг, да и мамины тоже, ее решение бесповоротно.

Во-первых, потому что после таких долгожданных встреч с Олежкой в ее животе вполне мог зародиться кто-то, уже сегодня совершенно для нее бесценный.

Во-вторых, Олежка не курит. И не дай бог, если ее вредная привычка доставит ему неприятные ощущения. Она уж из-за этого и целоваться с Парамоновым в Монино комплексовала.

Так что черт с ним, с этим подарком Колумба. И – да здравствует безникотиновая жизнь!

В спальне на стене висело большое зеркало, которое при всем желании не встало бы в их маломерной ванной комнате – к нему и устремилась сейчас Ольга.

Она подошла к зеркалу – предварительно широко раздернув шторы, чтобы впустить внутрь солнце – и внимательно на себя посмотрела.

Сначала – на лицо, начинать нужно с наименее радостного, оставляя приятное на десерт.

Нет, в лице никаких ужасных изъянов, к счастью, не наблюдалось.

Просто обычное – даже миловидное – лицо женщины, которой порядком за тридцать. И у которой нет лишней тысячи долларов в месяц – или сколько там надо? – на регулярное посещение умелых и снабженных отличными препаратами косметологов.

Это не значит, что Ольга ничего не предпринимает для сбережения былой свежести. Однако народные средства не в полной мере заменяют патентованные методики.