«Черная пехота». Штрафник из будущего - Александр Конторович

— А ну, выходи строиться!

Через несколько минут мы все стояли во дворе. Вокруг была полуразрушенная деревня, жителей на улицах видно не было. Наметанным взглядом я засек пару грузовиков, стоявших напротив сарая на улице. На первый взгляд они не бросались в глаза, однако видневшиеся в кузовах пулеметы ясно показывали, что стоят они здесь не просто так. Да и разнесены по фронту так, чтобы друг другу не мешать. Зуб даю, за нашей спиной тоже что-то есть.

— Равняйсь, смирно! Равнение на середину!

Строй колыхнулся и замер.

Старший лейтенант, держа руку у козырька фуражки, подошел к стоявшему у забора невысокому капитану.

— Товарищ капитан! По вашему приказанию отдельная восемьдесят вторая штрафная рота построена!

— Вольно.

— Вольно! — гаркнул старший лейтенант.

Капитан неторопливо вышел на середину. Походка у него была плавная, уверенная. Чувствовалась внутренняя сила. Это не крикун — старший лейтенант — волчище еще тот.

— Ну, что, бойцы? — спросил он, остановившись перед строем. — Я так понимаю, что головы тут у некоторых отдельных персонажей чем-то неправильным заняты. Так?

Вопрос риторический.

— Молчание — знак согласия. Так еще древние говорили. Сдается мне, что память тут у некоторых хуже девичьей. Вы еще вчера-позавчера где были? Кто в тюрьме, кто в трибунале, а кто и вовсе к смертушке готовился. Однако же наша родная Советская власть пошла вам, мерзавцам, навстречу. Дали возможность кровью искупить свои прегрешения. Вам бы радоваться! Не во всяком бою смерть бывает. Я вот с Халхин-Гола в строю — и ни царапины. Была у вас возможность честными людьми стать. Была… Да не всем, видать, это нужно. Свернули на проторенную тропку. Авось да пронесет? Не пронесло…

Из его дальнейшего рассказа я уяснил следующее. Рота наша остановилась в деревне на ночлег. Нас загнали в сарай, выставили часового, и большинство штрафников тут же завалилось спать. Однако некоторые, особенно предприимчивые, заметили по пути палатки медсанбата и решили наведаться туда за спиртом. Сделали подкоп, и человек шесть рванулись в самоход. Часовой этого не заметил. Добравшись до палаток, штрафники стали там шарить в поисках спирта. Естественно, они его вскорости и отыскали. На радостях приняли на грудь и расшумелись. На шум появился военврач с санитарками. И послал всех буянов к такой-то матери, пригрозив трибуналом. Кто-то из особо буйных и поддатых засветил ему в лобешник. Врач вытащил «ТТ» и пальнул в воздух. Прибежала охрана и повязала всех любителей халявной выпивки. В том числе и меня, а точнее — Леонова. Вдобавок засветили прикладом в ухо, отчего он в момент отрубился. И навернулся на землю прямо около палатки с ранеными. Где и пролежал почти полчаса, не приходя в сознание. Так, бессознательного, и приволокли в сарай. Таким образом, что-то стало проясняться. Перенос действительно произошел в медсанбате! Только вот попал я не в тело командира, который, скорее всего, в этой самой палатке и лежал, а в Леонова! Тот, по-видимому, рядышком около нее и валялся. Мало того, что пьяный в дымину, так еще и прикладом в ухо огреб! Так что состояние у него было едва ли не хуже, чем у неизвестного командира. И еще, насколько я помнил рассказы Травникова, перенос происходил только в того «реципиента», который являлся наиболее предпочтительным в данной ситуации. То есть Леонов физически и морально лучше, чем неведомый мне командир? Интересно… Кстати, а штрафной роте я за что? Надо будет порасспрашивать осторожно у окружающих.

Тем временем капитан заканчивал монолог.

— Так что светит вам, добрые молодцы, на сей момент, однозначный и бесповоротный расстрел. Даже и суда не потребуется. Имею на это полное право. Обстановка у нас самая что ни на есть боевая, до линии фронта три километра. Так что по уставу можно всех поставить к стенке!

Мы все подавленно молчали. Атас, какая перспектива! Может, прямо к капитану и подойти со своими рассказами? Ага, щас! Сочтет он все это последствием большой доли спирта. И будет по-своему прав.

— Значит, так, соколики вы мои ясные. Те, кто вовремя очухался и хотя бы частично осознал вину, получают от меня последний и окончательный шанс реабилитировать себя. Для начала — в моих глазах. А дальше я посмотрю. А что же касается тех, кто в себя приходить так и не собрался…

Лежащий на земле солдат вдруг приподнял голову. Встал на четвереньки и огляделся. В себя пришел? Или все время ваньку валял? Черт его знает, не лезть же к нему теперь с расспросами. Это не осталось незамеченным капитаном.

— Ага! Очнулся, милок? Ну-ка поднимите его на ноги!

— Гогоберидзе! — гаркнул старший лейтенант. — Организовать!

Из строя выдвинулся здоровенный черноволосый мужик, кивнул, и из-за его плеча выскочили двое бойцов. Те самые, что и тащили Громова во двор. Подскочили к нему и привели в вертикальное положение. Так, надо понимать, это актив роты. Те, что на подхвате у старлея состоят. Надо будет запомнить и держать с ними ухо востро.

— Смирно! — Это снова капитан.

Строй замер.

— За нападение на командира (ага, так это он военврачу в лоб засветил), хищение государственного имущества (это за спирт, что ли?), самовольное оставление части в боевой обстановке, приказываю! Рядового Громова Павла Николаевича расстрелять! Старший лейтенант Городня!

— Я, товарищ капитан!

— Привести приговор в исполнение!

Старший лейтенант вытащил из кобуры «ТТ» и вскинул руку. Сухо треснули два выстрела, и Громов обвис на руках державших его бойцов.

— Все видели? — обвел глазами строй капитан. — Все поняли? Шутки кончились. Рекомендую это крепко запомнить и зарубить себе на носу! Вольно! Разойдись!

И вот мы снова в сарае. Двери не заперты, и можно выходить во двор. Но, прежде всего, надо хоть немного осмотреться.

— Слышь, — толкнул я в бок одного из «соратников» по самоходу. — Сидор мой где? Что-то не вижу его?

— Да вон он, у столба лежит.

— Где?

— Да вот же! — боец пнул его ногой. — Ослеп, что ли?

— Да, башка гудит, толком и не соображаю.

— И не говори, у меня тоже.

Так, теперь выберем уголок и присядем. Что там у нас в сидоре? Да и в карманах порыть надобно. Так… Красноармейская книжка. Рядовой Леонов Александр Павлович. Хм, и тут тезка попался. Девятьсот первого года рождения. Гражданскую войну, значит, застал. Интересно, что он, то есть теперь уже я, там делал? Руки у меня крепкие, мозолей нет. Телосложением бог не обидел. Не Геракл, но и не хиляк. Что там у нас еще? Спички, нитки, иголка. Всякая солдатская мелочовка, понятно, еще что? Бумаги? Хм… Ага, копия приговора! Так, за что ж меня сюда? Невыполнение приказа командира в боевой обстановке. М-м-да… Исчерпывающе, но непонятно. Какой приказ, в какой обстановке? Чего я там рогом упирался? Консервы, две банки. Фляга с водой, котелок, все. Оружия нет, патронов тоже.

Шум у ворот отвлек меня от размышлений. Что там? Кухня приехала. Ну, пожрать сейчас явно не помешает.

Стоя в очереди, я продолжал размышлять. Ладно, перенос удался. Хоть и криво, не в ту степь, но вышло. Что мы имеем с гуся? Факт вторичного переноса? Есть. Еще бы теперь и факт вторичного возвращения — было бы самое то. Попадание в нужного человека? А вот тут — облом. Полный и окончательный. Так что теорию академика можно закрывать. Не обеспечивает она нужной точности попадания. Как там меня называли — первооткрывателем? Ну, вот, буду я вам теперь первозакрывателем, дайте только назад возвратиться. А вот как это сделать? Лезть под пули? А что там Травников говорил? Перед возвращением у меня изменился сердечный ритм? То есть в любой момент я вернуться назад не сумею? Должны совпасть какие-то там условия? Какие же? И каков будет вывод? Один он будет — надо выжить. Когда там будет возвращение, да и будет ли оно вовсе, еще неизвестно. Так что будем жить! Желательно здоровым и не больным.

Получив порцию, я уселся на лежащие в углу двора бревна и принялся за обед. Судя по времени, завтрак я благополучно проспал. Или, вернее, провалялся в беспамятстве. Поэтому жрать хотелось весьма неслабо.

— Не помешаю, Палыч? — Ко мне подсел долговязый светловолосый боец. Один из «соратников»? Похоже. Был он весь какой-то помятый, что ли. Или от природы неуклюжий.

— Садись, место некупленое.

— Спасибо тебе сказать хочу.

— Хочешь — говори. За что?

— Ну, если бы не ты со своей готовностью к исполнению приказа, то Шумила нас бы еще в сарае пострелять мог. Запросто, с него станет.

— Старлей-то? Этот могет.

— Пацаны говорили, за ним такое уже водилось.

— Сам кто видел или сплетни?

— Из старого состава роты есть пяток пацанов. Они и рассказали. В атаку ребята вставать стремались, он и завалил двоих. И потом, на отходе уже, один ранен был, идти не мог, так он и его тоже… того…