Волшебник Хуливуда - Роберт Кемпбелл

На скамейке места на двоих хватало с избытком. Отец Мичем начал разговор:

– Миссис Маргарет сказала мне, что вы ищете духовной поддержки. Но мне не кажется, что дело обстоит именно так.

– Я ищу информацию.

– Ах вот оно что!

Отец Мичем тихо рассмеялся.

– У вас ведь был прихожанин по имени Кении Гоч?

– Неужели вы думаете, будто моя паства столь малочисленна, что я помню по имени и фамилии каждого прихожанина?

Свистун понимал, что священник темнит, выигрывая время на размышления, прежде чем прийти к выводу, рассказывать ему что-нибудь или нет.

– Я думаю, что такую фамилию, как Гоч, забыть не так-то просто, – возразил он. – А теперь, побывав здесь и поглядев на обитателей здешних мест, я готов поклясться, что англосакса по фамилии Гоч вы бы не забыли.

– Он не был прихожанином. Он был скорее… просителем.

– Просителем чего?

– Чтобы его выслушали.

– А кто должен был его выслушать?

– Кто-нибудь, кто мог бы направить его на путь истинный.

– А куда конкретно он собирался?

Отец Мичем пристально осмотрел свои руки от плеча до ладони, растопырил пальцы.

– Странная штука с кровью, – заметил он. -Сколько ни моешь рук, все равно что-то застревает под ногтями. Подобно следам веры, з которой вы воспитаны, – окончательно извести их не удается никому. – Он посмотрел на Свистуна как один умник и заговорщик на другого. – Я не собираюсь пускаться с вами во все эти идиотские рассуждения о царствии небесном и о спасении души, шанс на которое остается у каждого. У священников имеется тенденция использовать чью-нибудь безвременную кончину в качестве доказательства и примера выгоды и невыгоды обращения к Богу. Кении Гоч был испуган в той степени, в какой вообще может быть испуган человек. Испуган – или запуган. Он кое-что сделал.

– Он мне рассказывал, – самую малость покривив душой, заметил Свистун.

– Вот как?

– И я узнал кое-что еще.

– Ну и что?

– Но того, что я узнал, недостаточно.

– А как вы вышли на меня? Я не думаю, чтобы Кении Гоч жил где-нибудь поблизости.

– Он жил в Западном Голливуде. После его смерти я побывал у него на квартире. Ваш номер был внесен в память его телефона.

На губах у отца Мичема заиграла легкая улыбка, словно эта новость одновременно и обрадовала, и огорчила его.

– Сперва он мне звонил очень часто. Иногда посреди ночи. А бывало, и пьяный. Или под наркотиком. Его мучили угрызения совести. Затем эти звонки мало-помалу сошли на нет.

– А на протяжении какого примерно времени он звонил?

– Больше двух лет. Я храню свои старые записные книжки. Там отмечена дата его первого звонка – если это вас, конечно, интересует.

Свистун пожал плечами: значимость этого факта казалась ему несущественной.

– Возможно, это произошло после того, как он впервые понял, что является вич-инфицирован-ным, – заметил он.

– Не исключено. Именно такие потрясения и возвращают в стадо заблудших овец.

– Выходит, Кении Гоч был заблудшей овцой? Свистун спросил это, словно подразумевая, что у священника имеется своего рода классификация всех, кто обращается к нему за помощью. Вследствие чего сам священник и его миссия оказываются низведены до сферы услуг.

– Это всего лишь образное выражение, – возразил священник. – Не сомневаюсь, что и у вас имеется парочка профессиональных терминов, которые слетают с языка автоматически. То, что вернуло Кении в лоно церкви, никак нельзя сравнить со стадом и отбившейся от него овечкой. Дело обстояло не в пример чудовищней.

Появилась миссис Маргарет с подносом, на котором стояли два заледенелых бокала. В одном были лимонад и соломинка. Рядом с другим на подносе высилась бутылка пива. Поверх строгого черного платья она надела белый передник, чтобы придать всей церемонии официальный характер. Она даже улыбнулась гостю, когда он, приняв у нее бокал, поблагодарил ее. И все же не спускала с него настороженных глаз, пока он не пригубил и не провозгласил, что напиток она приготовила отменный.

– Может быть, стоило его немного подогреть, – сказала она. – Вы и без того простужены.

– Благодарю вас, – ответил Свистун, – но в холодном виде он гораздо приятней.

– Приготовьте себе на ночь горячего лимонаду и непременно добавьте меду, – посоветовала она.

– Так я и сделаю. Она вернулась в дом.

– Похоже, вы умеете ладить с женщинами, – заметил священник.

– О чем это вы?

– Миссис Маргарет надела свой лучший передник. Такие мелочи многое говорят о том, кто как друг к другу на самом деле относится.

– Ну, и как относился к вам Кении Гоч?

– В конце концов он прибыл сюда и попросил меня рассказать ему о спасении души. Я поведал ему об исповеди и о последующем покаянии.

– И он пошел к исповеди?

– Не в тот раз. Это была первая встреча, так сказать, проверочная. Полагаю, ему хотелось посмотреть, достаточно ли я тверд в своей вере. Хватит ли у меня силы сразиться за его душу с самим Сатаной.

– А он верил в Сатану? Священник косо усмехнулся.

– Вы хотите сказать, верил ли он в него буквально?

– Мы можем морочить себя и друг друга. Устраивать словесные шарады. Но вот вы – вы верите в Сатану? Буквально?

– Если бы верил, то стал бы иезуитом. – Священник вновь косо усмехнулся. – Эти парни великие мастера устраивать словесные шарады. А вы припоминаете знаменитую кинокартину "Изгоняющий дьявола"?

– Конечно. Она действительно знаменита.

– Значит, вы помните, что, когда мать приходит в церковь, ее сначала переадресуют к иезуиту, а тот утверждает, что девочка на самом деле нуждается в психиатрическом лечении. Не больно-то они верят во все эти россказни, сами иезуиты, не говоря уж о прочих священниках. И в итоге приходится выписывать старого священника аж из Египта, где тот занимался археологическими раскопками, чтобы он сделал то, что нужно. А именно, поборолся за ее душу с дьяволом.

– Одержимость. Это другое дело, – заметил Свистун. – Одни и те же признаки и симптомы можно истолковать двояко. Или буквально, или метафорически.

– В том-то и изюминка. В большинстве вопросов веры все можно истолковать двояко. На этом, строго говоря, и зиждется религия. На том, что будет после смерти. Когда иссякнут все твои доводы – и буквальные, и метафорические. Остается вера. Слепая вера. А у меня слепая вера отсутствует.

Свистун не смог скрыть удивление, и отца Ми-чема это явно позабавило.

– Вижу, что вы изумлены. В конце концов, я священник, пусть и не иезуит, искушенный в вопросах веры больше любого мирянина. И вот я признаюсь мирянину в своей слабости. Что ж, строго говоря, мне хотелось выразиться несколько по-другому. Я сказал, что у меня отсутствует дар слепой веры, точно так же, как у меня отсутствует и дар радостного безбрачия. Но это не значит, что в жизни я себя веду ненадлежащим образом. Я никогда не знал женщины. В библейском смысле, – с очередной косой усмешкой добавил он. – И никогда не отрицал и не оспаривал существования Сатаны со всеми сопутствующими выводами и последствиями.

– И все же вы рассуждаете как иезуит, – заметил Свистун.

– Я всего лишь утверждаю, что совершенно необязательно буквально веровать в притчу о хлебах и рыбе, пока я сам в состоянии кормить бедных бойцовыми петухами, павшими смертью храбрых. Мне не обязательно слепо веровать во все церемонии, ритуалы и богословские выверты, накопившиеся за долгие века. Достаточно верить в самое элементарное: в добро и в милосердие. И оправдывать оказанное тебе доверие. Что, как мне кажется, возвращает нас к теме главного разговора.

– Вот как?

– А именно, выслушал ли я исповедь Кении Гоча. Впрочем, ответ на этот вопрос вам уже известен.

– Вы хотите сказать, что выслушали, но тайны исповеди не нарушите.

– Совершенно верно.

– Даже если я скажу вам, что раскрытие этой тайны поможет изобличить и поймать насильника и детоубийцу?

– Если я выслушал его исповедь, значит, вы все равно не сможете поведать мне ничего нового. Поэтому условий моего уговора с Кении вам не изменить.

– Мы в большем долгу перед живыми, чем перед умершими.

– Согласно моей вере, смерти нет. Ни Кении Гоч, ни упомянутая вами девочка не умерли. И я в равной мере молюсь за них обоих.

– А вот родители девочки по-прежнему испытывают страдания.

– И жаждут мщения? – спросил отец Мичем.

– Разве не в ваших книгах сказано: мне отмщение и аз воздам?

– Это могло бы послужить поводом для дискуссии в кругу иезуитов. Но вот что я могу сказать вам, не нарушая тайны исповеди. В ходе нашей последней беседы Кении подробно расспрашивал меня о ритуале экзорцизма.

– Он полагал, будто он одержим дьяволом?

– Он никогда не формулировал этого столь конкретно, но, насколько я умею читать между строк, то да, подразумевалось именно это. Так или иначе, он столкнулся с некими силами и счел эти силы сатанинскими.