Удержать престол (СИ) - Старый Денис

А замуж отдавать нужно исключительно и только за иностранца. Мне-то безразлично, за кого дочь выйдет замуж, лишь бы за хорошего и любящего ее человека, но по местным реалиям — это урон чести. Нельзя выдавать замуж царских дочерей за тех, кто стоит в знатности ниже государя. А по определению все бояре — ниже. Оттого царские дочери были обречены на монастырь по совершеннолетию. Ибо за иностранца выдать нельзя — вопрос смены религии, а за своих подданных также нельзя, ибо не по чину.

Рано еще об этом думать, девочка родилась только два дня назад, но не выходит из головы, и все тут. Вот мысли и дошли уже до вопросов замужества. Найдем какого принца. А, нет, так из своих найдем, и плевать мне на эти статусы. Если к моменту женитьбы Машки я не буду иметь такой непререкаемый авторитет, пошатнуть который не сможет замужество дочери, так чем вообще я буду заниматься, сидя на троне шестнадцать-восемнадцать лет?

Рождение Машки было не то, чтобы легким и для нее, и для мамы-Ксении. В своей жизни мне не приходилось принимать роды, но разницу между схватками и потугами знаю, как и иные особенности. Так что, можно сказать: я и принимал роды у своей жены. И это несмотря на присутствие, и лекаря, и трех повитух, которые уже неоднократно были в гостях у знатных матрон, которые в это же время как раз рожали. Говорят, что мужчину, если он присутствует на родах, может отвернуть от женщины… Во-первых, было бы неплохо мне вообще побыть с женщиной, а в этом мире я еще ни одну даму «не осчастливил». Во-вторых, видал я многое, и не такое. Уверен, что все более растущее желание близости уже ничем не перебить.

А вообще, жизнь входила в русло реки с быстрым течением. А времени катастрофически не хватало. И сегодня, несмотря на то, что мне бы загулять по поводу рождения дочери, на охоту какую съездить, или по царственной традиции по святым местам проехать, я работал.

— Три суконных мануфактуры, две сапожных мануфактуры, четыре кузнечных, одна гончарная… — докладывал Лука Мартынович Костылевский по прозвищу Латрыга.

Лука сообщал статистику через два месяца после того, как был обнародован указ о создании мануфактур. Пока сведения были только по Москве. Я хотел посмотреть, что именно получится из затеи с мануфактурами в стольном городе, а уже после распространять опыт на регионы.

И доклад пестрел великолепием. Только за два месяца в Москве зафиксировано открытие восемнадцати мануфактур. Это очень хорошо, больше, чем я предполагал, намного больше. Мало того, вот так просто, оказывалось, можно создавать эффективное производство. Да, нет, не бывает, не верю.

— Сколь больше появилось товаров на торгах? — спросил я.

— Для того, государь-император, нужно, кабы было понятно, сколь было ранее. Но я не увидел большего числа товаров за последний месяц, — отвечал Лука.

И почему люди считают, что они умнее власти? Понятно же, что большинство мануфактур — фикция. Налогов платить не хотят, потому и регистрируют подобные производства, а работают, как привыкли, в своих душных мастерских. Но… были же назначены три писаря-целовальника, которые призваны следить как раз за тем, чтобы мануфактуры работали.

— А что целовальники? Проверяли мануфактуры? — спросил я [целовальник в понимании госслужащий, сборщик налогов].

— Так целовальники мне и подали ту цифирь, что я тебе, государь, сказывал, — чуть растерянно отвечал Лука.

Ну, не может быть, чтобы за два месяца вся Москва, вдруг перешла от ремесленного производства к мануфактуре. Что-то не так.

— А поедем-ка проверим две-три мануфактуры! — нашел я способ развеять свои сомнения, на и прогуляться стоит.

— Да, государь-император, — четко ответил Лука и после уже неуверенно добавил. — Ты просил, кабы я узнал, что сталось с теми выученниками, что еще Борис Федорович Годунов посылал к немцам на учение.

— И? — нетерпеливо спросил я.

Насколько же не хватает людей, способных преподавать, заниматься наукой, желательно прикладной! А тут мой предшественник еще в прошлом веке отправлял молодых людей учиться в Римскую империю и в Англию, оплачивал расходы. А где эти товарищи? Вот и попросил я узнать хоть что-то об этом. Английский посол говорил, что в Англии окопались члены русской делегации, но ничего не упоминал про студеозусов.

— Так это, государь… троих я нашел, тут, в Москве, одного в Архангельске, — продолжал мямлить Лука Мартынович. — Тот, что в Архангельске, так и вовсе, словно англичанин, он там за приказчика в торговой компании, протестант. Двое, что в Москве, протестанты тако же, а прибыли не так, чтобы и давно. Один еще, что в городе… и вовсе не приглядный. До хмельного вельми охоч.

— Молодец, я доволен. Нынче нужно всех их ко мне. Тот, что до хмельного охоч, заприте, кормите добре, но пить меда не давать, — отвечал я.

Понятно было, почему замялся Лука — вера. Православный государь должен был рассвирепеть, приказать казнить, за то, что отправленные заграницу учиться молодые люди сменили веру. А мне почти все равно. Как перешли в англиканство, лютеранство, да хоть в кальвинизм, так и повинятся и вновь единственно правильную веру примут. А то, что с этими дельцами уже можно открывать школу, факт. Чему-то их, но научили. А я тоже сиднем не сижу, и в этом направлении думы думаю. Потихоньку пытаюсь привести в систему то, что знаю из математики, физики, даже что-то из химии вспомнил. Из математики — до класса восьмого что-то вспомнил, остальное очень фрагментарно, видимо, к старшим классам я стал хуже учиться, или в голову уже не формулы лезли, а спорт и девчонки, но спорт больше.

Но, и то, что я знаю — это не шаг в науке, а прыжок с шестом. Те же три закона Ньютона помню, сформулировать смогу, и про ускорение, и про скорость. И про яблоко припоминаю, про закон всемирного тяготения, ломоносовский закон сохранения энергии. Закон Ома, формулу Теории относительности… правда, это пока вряд ли пригодится.

Подготовил курс по географии и естествознанию, пытаясь только следить, где чьим именем названо то или иное. А то получится море Лаптевых за сто лет до рождения самих Лаптевых. Ну, не все я раскрывал. Не думаю, что всем нужно знать о Беринговом проливе. Австралию так же, если что, то «продам», потому не рисовал на карте. Но Европа, Африка, Индия, Америка — все это описано.

Можно подготовить курс по истории России и мировой истории, обязательные языки, в чем поможет какой-нибудь немец, философия, теология. Все эти предметы можно преподавать, подготавливая в том числе и тех, кого позже направлять в европейские страны на постоянной основе в качестве, например, торговых представителей, дипломатов, шпионов. Даже раздумываю, чтобы таким представителям платить деньги в зависимости от деятельности. К примеру, от торгового оборота между странами.

— А нашел-то как их? — меня интересовали методы поиска.

Это казалось очень сложным. Нет картотеки, сохранилось только три фамилии, остальные «счастливчики» неизвестны. И ума не приложу, сколько нужно оббегать человек, чтобы найти ниточки и выйти на искомых людей.

— Так по бумагам, государь, да по слухам. Ты повелел переписать всех немцев, да на каждого бумагу составить. В чем мастер, что делать может, имя. А кого отправлял Борис Федорович к немцам на учебу, я помнил, те бумаги я видел. Вот и нашел по именам, опосля сам поспрашал людей. А тот лихоимец, что пьет завсегда хмельное, так по Москве его люди знали, он многим грамоты пишет, да купцам помогает считать и составлять бумаги, — ответил Лука.

А я-то уже поверил в некие сверхспопобности своего секретаря. А он просто умеет читать бумаги и сопоставлять информацию.

— Скажи Али, чтобы готовил выезд, — сказал я.

Хотелось бы побывать на тех самых, якобы, мануфактурах инкогнито, но охрана — это система, которой никогда нельзя пренебрегать. Поэтому мои телохранители, заполонившие улицы по всем сторонам от меня, были главным демаскирующим явлением. Москвичи быстро поняли, что это государь едет, и уже нельзя было тайком заехать по указанному в бумагах адресу. Однако, далеко не все могли определить, где именно царь, так как я не выделялся одеждой, если только конем, вот коняка была лучшая, гольштейнская.