От грозы к буре - Валерий Елманов

– Глаза зажмурь, – последовала новая команда. – Правильно, вот так. А теперь руки перед собой вытяни.

Константин подумал, чего бы еще такое ляпнуть, но ничего умного в голову больше не приходило. Ну и ладно. И тогда он приступил к заговору, стараясь выговаривать все слова сурово и важно. Получалось вроде бы угрожающе, даже с подвыванием, ну да это еще лучше. Главное, чего он опасался, так это того, чтоб не сбиться. Запинающийся колдун – это было бы совсем плохо.

Заклинаю тебя от злата,От полночной вдовы крылатой,От болотного злого дыма,От старухи, бредущей мимо…

Во время чтения он легонько водил веточкой по ладоням и лицу Николки, а после окончания каждой строчки слегка стегал по вытянутым рукам.

Змеи под кустом,Воды под мостом,Дороги крестом,От бабы – постом.От черного дела,От лошади белой! [93]

– Все, Николка, – вздохнул устало колдун-самоучка.

Спецназовец послушно открыл глаза. По лицу князя ручьем тек пот – уж очень жаркий костер раскочегарил парень.

– Трудное это дело, поди, ведовство-то? – произнес он сочувственно, глядя на вспотевшего князя, и заметил: – Вон как взопрел, за ради меня стараясь.

– А ты думал, – проворчал Константин довольно, стараясь не улыбнуться ненароком – колдун должен быть суровым. – Теперь иди смело и ничего не бойся.

– Сейчас-то уж чего опасаться, – простодушно заявил Николка и поинтересовался: – А на сколько времени этого заговора-то хватит?

– На полгода, – ляпнул князь.

– Ого, – протянул Николка уважительно и низко-низко поклонился Константину. – То я от имени сестриц Третьяка да от матери его, – пояснил он, разогнувшись. – Теперь-то уж он точно не пойдет. Сам управлюсь.

И настолько парень в этом заговоре уверился, а стало быть, и в своей неуязвимости тоже, что не стал никаких хитромудрых каверз использовать, которыми его товарищи напичкали. Впрочем, он и сам изрядное количество таковых знал – воевода Вячеслав хорошо учил, на совесть. Ни подпаска он не изображал в поисках заблудившейся коровы, ни гонца спешного от другого князя, ни мальчишку, заплутавшего в лесу.

Так и пошел себе походкой ленивой через весь лагерь дружины Удатного. Брел не торопясь, да еще веточкой березовой помахивал при этом – в июне месяце комары самые злобные. Но самое удивительное в том состояло, что никто из воинов Мстислава действительно даже и не попытался его окликнуть, а уж тем более остановить. Через все костры Николка прошел спокойно и таким же невозмутимым, как и походка, тоном князю Мстиславу, что у своего шатра стоял, заявил:

– Дело у меня к тебе, княже, тайное.

А едва к нему в княжеский шатер зашел, так чуть ли не с порога в открытую ляпнул:

– Константин Рязанский прислал меня к тебе поклон передать низкий, – отвесил он его тут же, склонившись чуть ли не до земли. – А еще он встретиться с тобой хотел. Да чтоб не помешал вам никто, место хорошее выбрал. Дозволь, я тебя туда проведу ныне ночью.

– А ты сам-то кто будешь? – оторопел от такой наглости Мстислав Удатный.

– Я?! – искренне удивился парень. – Так я же Николка Панин.

– А почему шел так без боязни?

– А со мной ничего не будет, – очень обаятельно, с наивным, подростковым еще простодушием, улыбнулся Николка. – Я же заговоренный.

– А-а, ну, тогда… конечно, – растерялся князь.

Дальнейший разговор особых затруднений у «заговоренного» спецназовца тоже не вызывал.

И никому в голову не пришло заподозрить что-то неладное, когда Мстислав под утро выехал куда-то. Все знали, что есть у князя обыкновение сторожу самолично проверять, особенно в такие часы, когда сильнее всего человека в сон клонит.

Правда, обычно он в одиночку ездил, а тут паренек какой-то за ним увязался, но тут уж самому Удатному виднее. Раз не гонит его – значит, нужен. А в княжеские дела лучше не встревать. И вообще, меньше знаешь – крепче спишь. Если ты не в стороже, конечно.

Вот так Мстислав Мстиславович и оказался в шатре у рязанского князя.

Глава 11

Корона Российской Империи

Дай мне поговорить с твоей печалью,

Я это вправе требовать. Пойдем,

Сбери мудрейших из твоих друзей,

И пусть они рассудят нас с тобою.

В. Шекспир

Некоторое время, пока гость с хозяином разглядывали друг дружку, длилась пауза.

Кто-то из воев внес два дымящихся кубка, поставил их на стол и так же молча удалился, не сказав ни слова. Мстислав настороженно принюхался. Пахло чем-то необычным, но вроде приятно.

– Угощайся, княже, – гостеприимно предложил Константин. – То напиток дорогой, заморский. Кофе называется. Он голову яснит, и спать после него совсем не хочется.

– Колдовство, что ли, какое?

– Когда с меда хмельного в голове туман, мы же про колдовство не думаем, – резонно возразил загадочный рязанец. – Просто мед нам знаком, а кофе – не очень.

Желая лишь показать, что он ничуть не боится, Мстислав смело отпил пару глотков, после чего решительно отставил кубок в сторону. Вкус напитка по нраву ему не пришелся, а приличия он уже соблюл.

– Ты лучше поведай, почто звал меня, княже, – пробасил Удатный. – В чем оправдаться хочешь? Или покаяться надумал?

– И это тоже, – утвердительно кивнул Константин.

– Так тебе перед всеми бы каяться надобно, чтоб не повторять сто раз, – с некоторым разочарованием – трусоват, оказывается, рязанец – заметил Мстислав.

– Каяться мне не в чем, – возразил Константин. – Оправдаться же я только перед тобой хочу. До остальных князей мне дела нет – пусть что хотят, то и думают.

– За что же мне такой почет? – вопросил усмешливо.

– За то, что я тебя среди всех прочих особо уважаю, – просто ответил Константин. – И за то еще, что… – но тут же осекся, поперхнулся на полуслове и закончил иначе: – Словом, уважаю.

– Начал, так до конца договаривай, – заметил Мстислав спокойно. – Иначе и разговора не будет. Ну, как на духу. За что еще?

– За то, что… – Константин затаил дыхание и, как в омут головой, с разбега, иначе смелости не хватит, бухнул: – За то, что ты отец Ростиславы.

– Что?! – привстал со своего пенька Удатный. – Ты что же это?! На что намекаешь, стервец?!

– Ты присядь, Мстислав Мстиславович. Сам просил как на духу поведать. А про нее ты и мыслить не моги то, что сейчас хотел вслух сказать. Грех тебе такое на нее даже думать. Она же у тебя святее всех святых! – резко выпалил Константин.

«Ох, как плохо все началось, – простонал в душе. – После такого начала он, чего доброго, за меч ухватится. Ну и дернул же меня черт за язык. Не то и не так надо было говорить, а теперь то уж что – поезд ушел».

– А ты молодец, рязанец, – спокойно заметил Мстислав, заново усаживаясь на пенек. – Ишь как за дочку мою вступился. Не дал в обиду. За то хвалю. А вот иное не одобряю. Веревка да сук для татей хороши, а ты своих же князей… Нет, не одобряю, – повторил он сурово.

– А они пришли ко мне татями, – горячо заявил Константин. – Думаешь, тот попик, который о том наплел вам, всю правду до донышка рассказал?

– Всю – не всю, но ведь повесил же ты их, – рассудительно заметил Мстислав.

– Если бы я не повесил – толпа смердов в клочья бы порвала. Это лучше, по-твоему?

– Да куда уж, – миролюбиво вздохнул Мстислав. – Но у них, повешенных, оправдание хоть есть – язычников в веру святую обращать пришли. Кто ж виноват, что они в своих заблуждениях упорствуют? Выходит, ты им от христиан добрых заступу давал. Это как?

– И снова я тебе как на духу отвечу, Мстислав Мстиславович, – вздохнул Константин. – Ничего из мыслей не утаю.

– Да уж, именно так и отвечай, – поддержал Удатный.

– Так вот, если какой-нибудь волхв или иной жрец что-либо в моем княжестве учинит – убийство какое или иное зло кровавое, – я его мигом на сук вздерну.

– Вот тут правильно судишь, – согласился Мстислав.

– Но сразу скажу и повторюсь – только за зло кровавое. За веру я его пальцем не трону. Разве можно гонения на людей за такое устраивать? Христос ведь как учил – лаской надобно. Он прощать всех заповедовал и не семь, а семижды семь раз. Если бы тот же отец Варфоломей с уговорами да со словом мягким к ним обращался, то и вовсе ничего бы не было. Он же их адом постоянно пугал да муками вечными, а потом и вовсе тех, кому они поклонялись, порубил топором. Гоже ли со святыней, пусть и чужой, так поступать?

– Так-то оно так, – протянул Мстислав. – Но все же с князьями ты…

– Обожди, княже. Сейчас и до князей дойду. Ведомо ли тебе, как я с Ингварем Ингваревичем под Коломной обошелся?

– Конечно, ведомо. Убег он от тебя. Ныне раны вскрылись, так заместо него Роман в дружине Мстислава Святославовича едет.

– Вот брехуны какие! – всплеснул возмущенно руками Константин. – Живой он был и здоровехонький под Коломной. И ран у него никаких не было. Только я с ним, как стрыю подобает, поговорил по душам, усовестил, что, мол, негоже ворогов на Русь наводить да села рязанские с градами разорять. Потолковав же обо всем этом, обратно в Чернигов отпустил. Об одном лишь просил – подумать как следует. Хороший он – чистый, справедливый, добрый. Таких обижать негоже.