Ведётся следствие - Кира Измайлова

— Вот это, я понимаю, бред, — покачал головой Бессмертных. — Где вы только такого набираетесь?

Дэвид покраснел и уставился в окно — над завитками тумана в сером небе скользнуло длинное сигарообразное тело и пропало в облаках… Признаться в том, что под подушкой у него спрятан последний выпуск «Удивительных историй о марсианских красотках», стажер не мог. Впрочем, зарозовевшие щеки и так выдали его с головой.

— Понятно, — сказал следователь.

Он приотворил дверь и поманил Берта, околачивавшегося возле купе вместе с напарником.

— Да, шеф? — тот всунулся в купе наполовину.

— Всё слышали? — спросил Бессмертных. Оперативник кивнул — слух у него был что надо. — Тогда окажите любезность, изничтожьте это… умозаключение.

— Ну… — прищурился Берт. — Вентиляционные решетки и фильтры целы. Датчик открытия форточки заклинен зубочисткой. В мусорной корзине — упаковка и стружка. Блокировка свинчена, судя по отметинам — не отверткой, скорее всего, ножом. Форточку явно открывали, а потом она захлопнулась сама, благодаря пружине. Так что этот ваш комар не сам сюда забрался. Его впустили.

— Благодарю, — кивнул Бессмертных. — Обождите пока снаружи, тут повернуться негде…

Дэвид почувствовал, что уже и уши его предательски заполыхали. Простой оперативник за полминуты сумел углядеть то, чего сам он не рассмотрел за добрые четверть часа!

— Но зачем?! — пролепетал проводник. — Кому могло понадобиться впускать этого… этого монстра?

— А это мы и попытаемся выяснить, — ответил следователь, одобрительно взглянув на подопечного. — Говорить камердинер в состоянии?

— Нет, господин, — удрученно произнес фельдшер. — Голоса у него нету совсем, сипит только.

— А держать перо способен?

— Так он же запух весь от комариного яда! — расстроился фельдшер.

— И правда… — Бессмертных покосился на похожие на сардельки пальцы страдальца. Писать такими руками тот бы не смог. — Теодор, кажется, это по вашей части…

— Определенно по моей, — согласился тот, наклоняясь над камердинером, и взглянул на фельдшера. — Принесите-ка мне вот что, любезный… — он надиктовал список. — Найдется? Отлично. И еще поищите посудину попрочнее, иначе, боюсь, этого комара мы будем ловить по всему поезду!

Все словно по команде перевели взгляды на столик. Упорный пленник уже продолбил небольшую дырочку в стекле и теперь силился расширить отверстие.

— Сей момент, — кивнул фельдшер и выскочил за дверь.

— Может, его придавить, да и дело с концом? — предложил Дэвид, явно неравнодушный к комарам после сегодняшнего завтрака и еще не отошедший от публичного унижения.

— А вдруг он какой-нибудь особенный? — парировал проводник. — Пусть уж в Институте посмотрят и скажут… А потом можно и придавить! — погрозил он комару кулаком. — Фуражку вот из-за него выбрасывать придется, а то мало ли…

Вернулся запыхавшийся фельдшер, передал доктору какие-то склянки и грохнул на столик некую металлическую штуковину.

— Отсюда не вылезет! — сказал он торжествующе, опасливо поставил банку на дно штуковины, закрыл ее крышкой и защелкнул зажимы. — Это я скороварку у поваров взял… Прочная, говорят!

— Очень вовремя, — констатировал Бессмертных. И правда: раздался приглушенный звук бьющегося стекла, и в купе угрожающе загудело — внутри скороварки комар всё-таки сумел расправить крылья. — Теодор, ну что?

— Через пару минут сможет изъясняться, — ответил тот, тщательно отирая пальцы носовым платком. Что он делал с камердинером, неизвестно — все смотрели на комара, — но бедолага теперь взирал на Немертвых с откровенным ужасом. — Итак? Не валяйте дурака, любезный, после такой процедуры вы даже петь сможете. Правда, недолго, — добавил доктор справедливости ради.

— Я-а-а… — проблеял камердинер.

— Я же говорил, петь сможете… — удовлетворенно проронил доктор. Камердинер заерзал. Теодор спросил участливо: — Чешется? Немудрено… Потом почешетесь, когда сдуетесь немного, а пока извольте побеседовать с господином следователем.

Камердинер безнадежно уставился на Бессмертных.

— Как вы могли слышать, — невозмутимо сказал тот, — мы установили, что самостоятельно проникнуть в купе комар не мог. Вы, судя по всему, имеете какое-то отношение к этому происшествию. Прошу, излагайте!

— Что… излагать? — прохрипел камердинер.

— Вашу версию событий, — ответил следователь.

Тот вздохнул и начал рассказ. По его словам выходило, что он пришел к хозяину узнать, не пора ли подавать завтрак, но застал его спящим. Тогда камердинер решил вернуться немного попозже, поправил господину Сверло-Коптищеву одеяло и уже направился к двери, как вдруг услышал зловещее гудение. Обернувшись, он с ужасом увидел того самого комара и бросился прочь из купе, надеясь, что чудовище изберет его и не тронет хозяина, но умудрился зацепиться полой сюртука за ручку двери, застрял, начал звать на помощь, но всё же пал жертвой страшного насекомого…

— А почему господин Сверло-Коптищев без сознания? — поинтересовался Дэвид, стремясь реабилитироваться в глазах начальства. — И откуда у него такая шишка на лбу? Вы что, за комаром с молотком охотились и случайно попали по хозяину? И почему у вас чернила на виске?

Судя по тому, как забегали глазки камердинера, дело и впрямь было нечисто.

— Вот что, любезный, — произнес Бессмертных по-прежнему спокойно, — не знаю, что с вами сделал наш любезный доктор, но, как я понимаю, скоро вы снова утратите дар речи. Придётся повторить процедуру, верно, Теодор?

— Обязательно, — подтвердил тот, явно наслаждаясь спектаклем. — Но, боюсь, в этот раз потребуется что-то более сильнодействующее. В здешнем лазарете такие средства вряд ли найдутся, придется сходить за моим саквояжем…

— Н-не надо… — пролепетал, бледнея, камердинер. — Я… я расскажу…

— Мы внимательно слушаем, — ласково улыбнулся Бессмертных. Дэвид тоже оскалился, подражая начальству, но это, в отличие от многообещающей усмешки Немертвых, большого впечатления не произвело.

Итак, камердинер солгал. Всю ночь его мучила бессонница, и на рассвете он взялся за бумагу и чернила. Произведя кое-какие подсчеты, он, опрокинув чернильницу, в ужасе схватился за голову (тогда, видимо, и перепачкался): по всему выходило, что грядет самая настоящая катастрофа. Не железнодорожная, а финансовая, но от этого не менее страшная и неотвратимая — об этом буквально вопияли все бумаги. Присланный телеграфом чудовищный счёт за ремонт рояля, так бесцеремонно сброшенного на платформу этими грубиянами-гвардейцами… Расходы на лечение… Временная нетрудоспособность хозяина… Они буквально балансировали грани разорения! (Сверло-Коптищев всецело отдавался работе и не слишком следил за своими финансами, оставляя это на откуп управляющему, а тот оказался простоват и успешно вложил средства хозяина в финансовую пирамиду заезжих гастролеров… впоследствии сбежавших.) Поправить это обстоятельство было решительно невозможно: камердинер рассчитывал, что страховка за травмы, полученные от салонного рояля, хотя бы частично покроет расходы, но обнаружил, что оной страховки хозяину не полагается, поскольку тот полез в рояль по собственной инициативе, да при этом еще пренебрег техникой безопасности… Спасибо, хоть рояль остался цел, не пришлось платить за ремонт еще и этого инструмента!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});