Нужный (СИ) - Руслан Ряфатевич Агишев

А все ведь так хорошо начиналось. Лана там уже и «в себя начала приходить». Его при встрече узнавала, на руки тянулась. Даже друзей и подруг завела. Еще немного такого лечения, говорил доктор Зарубин, и ее можно было смело выписывать. А теперь что делать? Где он еще такое тихое место с лечением найдет? Вдруг, Голицын еще ее ищет?

Отбросив корзину со сладостями в сторону, Рафи вновь вскочил на пролетку. Пнув в спину возницу, крикнул:

— Гони! Рубль плачу! Гони в этот чертов банк! Черт с ним, три рубля!

Ошалев от стремительно меняющихся событий, мужик залихватски свистнул, а после с силой стеганул по крупу лошадь, пуская ее вскачь. От рванувшей вперед пролетки тут же во все стороны рванул вездесущие голуби и пацанва.

* * *

А в банке в это самое время разыгрывалось целое действо, причем для одного действующего лица оно представлялось трагедией, а для второго, напротив, — комедией.

Узнав нового посетителя, управляющий банка Сильвестр Андреевич Котин аж расцвел в улыбке. Его помощник, что рыжий недоросль с глупыми усиками, от удивления даже рот раскрыл. Недовольство управляющего давно уже стало притчей во языцех, а тут он разулыбался.

— Михаил Евгеньевич, как же вас угораздило опоздать-то. Просто неуважение какое-то.

Котин, говоря совсем нелицеприятные вещи, при этом едва не светился от счастья. Ведь, пришедший господин, доктор Зарубин, был его давним заимодавцев, подписавшим в свое время весьма кабальный договор. И вот теперь пришло время, как говориться, «собирать урожай».

— Как же так можно нарушать договор⁈ Это ведь юридически обязывающий документ, составленный в полном соответствие с Кодексом! — банкир внушительно задрал палец к потолку, при этом укоризненно поглядывая на посетителя. — Вы ведь понимаете, что теперь тело долга выросло, а о рассрочке не может идти и речи?

И невооруженным глазом было видно, что у Зарубина «мышь в кармане повесилась». Никаких денег он не принес, да и не мог принести. Ведь, в своей время Сильвестр Андреевич так хитро составил договор займа, что расплатиться по нему было очень и очень сложно. Едва ли не на каждой странице документа расставил условия и оговорки, чтобы свести шансы на погашение к минимуму. А тот, дурень, витавший в облаках от скорого открытия еще родовой клиники, все и подмахнул, не глядя. Конечно, дурень.

— Вы очень меня огорчили, Михаил Евгеньевич. Я и так вам пошел на встречу, когда помогал с договором и деньгами. Верил, что, как честный человек, вы добросовестно все выплатите. А вы поступили в высшей степени бесчестно!

Управляющий качал головой, демонстрируя, как сильно его оскорбили таким безответственным отношением. Между паузами, которые делал специально, подыскивал слова, чтобы посильнее «уколоть» доктора. Возникающее при этом особое чувство своего собственного превосходства его еще сильнее воодушевляло, возбуждало, заставляя быстрее течь кровь по жилам, сверкать глазами.

— Как же вы могли… Своими безрассудными прожектами вы обрекли ваших родных, вашу супругу Елизавету Петровну, на страдания. Почему вы о ней не подумали?

А Елизавету Петровну, с которой был знаком и к которой испытывал тайное влечение, он не спроста здесь упомянул. Давно уже лелеял мысль, добиться ее благосклонности. А тут подвернулся такой счастливый случай, которым было просто грех не воспользоваться. Зарубин все равно рохля, который не достоин обладать таким сокровищем.

И сейчас, как и всегда, когда он думал о ней, у него начала «бурлить кровь». Задышал как зверь. В паху все естество сдавило. Жутко захотелось ее увидеть, ощутить ее запах, атласную гладкость ее кожи. Он едва не представлял, как наброситься на нее…

— Вы представляете, что теперь случится? — призвав на помощь все свои силы, чтобы успокоиться, Сильвестр Андреевич начал описывать незавидное будущее Зарубина и ее семейства. — По просроченной закладной и договору займа вам придется отдать здание клиники. Только, боюсь, этого будет совсем недостаточно. Мне придется обраться в суд, чтобы наложили арест на ваш дом и имущество, движимое и недвижимое. Я просто вынужден буду это сделать.

Он развел руками, показывая, что не хочет этого, но ему придется пойти на такой шаг.

— Подумайте, что с вами сделают столичные писаки! Они, словно стая уличных псов, набросятся на вас и так, ополощут ваше имя, что света белого не увидите! И что тогда будет с Елизаветой Петровной?

Когда потемневший от стыда Зарубин отступил к стене, управляющий банков внутренне улыбнулся. Похоже, его многочисленные «уколы», наконец-то, достигли нужной цели. Доктор явно «поплыл». Еще немного и из него можно будет веревки вить. А, значит, можно попробовать…

— Михаил Евгеньевич, вы поймите меня, дорогой мой человек. Я ведь не зверь какой-то. Я совершенно, по-человечески, искренне хочу помочь вашей беде, — Котин приложил руку к сердцу. Лицу придал самую благообразную мину, из тех, что знал. — И у меня есть одно предложение, которое может помочь разрешить ваши финансовые затруднения.

Зарубин тут же вскинул голову. В красных глазах загорелся огонек надежды. Неужели еще оставался какой-то выход из всего этого нескончаемого позора? И видно было, что он даже представить себе не мог, что мог быть за выход.

— Понимаете, ваш супругу, Елизавета Петровна, очень красивая дама. Я бы даже сказал, это самая красивая женщина в нашем городе, — Зарубин на такое начало недоуменно повел головой. Еще не догадывался, что последует дальше. — И для решение нашего вопроса ей нужно всего лишь проявить ко мне немного своей благосклонности. Я ведь многого не прошу. Несколько вечеров в приватной обстанов…

До доктора, похоже, дошло, что ему предлагалось ради выплаты долга.

— Подлец! — управляющий дернулся назад, но не успел. По щеке ему с таким шлепком прилетела пощечина, что у него голова откинулась. — Вы подлец! — вдогонку полетела еще одна пощечина, от которой на щеке пятерня отпечаталась. — Мерзавец!

Не ожидавший такого «взрыва», банкир тут же заревел:

— Я тебя разорю! Слышишь⁈ Без гроша в кармане останешься! А Лизка твоя сама ко мне придет, в ногах будет валяться, руки мне целовать, чтобы я дал вам отсрочку!

Весь раскраснелся. Искривившаяся рожа цветом стала напоминать лежалый помидор.

— Захочу, в подворотне своим телом торговать станет! — орал он, брызгая слюной во все стороны. — Жди теперь имперских приставов и вызова на суд! Я уж позабочусь, чтобы это случилось, как можно скорее! А теперь, пошел вон!

Тяжело дыша, управляющий банком повелительно указал на дверь. За его спиной, словно из неоткуда, выросли два мордоворота в одинаковых черных сюртуках, которые едва не трескались на их телесах. Оба под два метра ростом, поперек себя шире. С такими спорить себе дороже.

— Вышвырните этого нищеброда на улицу! — ухмыльнулся Котин в предвкушении. Сейчас этого