Последняя жертва - Эвелина Баш

Диана посмотрела время на экране телефона и решила, что пора. Часы показывали без пятнадцати десять.

Ровно без пяти десять она позвонила в домофон. Сначала никто не отвечал, а потом сонный мужской голос произнёс:

– Да?

– Могу я поговорить с господином Гюнтером?

– Минутку, – в динамике громко зевнули и отключились.

На деле прошло минуты две или три, пока входная дверь не открылась, и из неё не выглянул взъерошенный молодой человек в махровом халате. Подслеповато приглядевшись к Диане, он улыбнулся и спросил:

– Вы спрашивали Гюнтера?

– Я, – Диана кивнула и подошла ближе.

– Вот его телефон, – он протянул ей листок, – позвоните ему. Они здесь больше не живут.

– Спасибо, – поблагодарила Диана.

Когда молодой человек скрылся в подъезде, она набрала номер. Ответили сразу, Диане даже показалось, что не прозвучало ни одного гудка. Голос на этот раз принадлежал женщине.

– Доброе утро, могу я поговорить с господином Гюнтером?

– А кто его спрашивает?

– Меня зовут комиссар Кройц, я из полиции Берлина.

На другом конце помолчали, а потом спросили:

– Вы звоните из Берлина?

– Нет, я звоню из Кёльна. Я бы хотела встретиться с комиссаром Гюнтером по…

– Где вы находитесь? – перебила женщина.

– Я стою у его бывшего дома, а вы, простите…

– Ждите там.

В трубке раздались короткие гудки.

– Ладно, – произнесла Диана, спрятала телефон в карман куртки и вышла на набережную, где была припаркована её машина. Со стороны реки дул влажный прохладный ветер, а вдалеке виднелись чёрные шпили Собора.

Ждать пришлось недолго. Диана даже не успела замёрзнуть.

– Вы комиссар Кройц?

Какая-то женщина подошла сбоку и посмотрела на неё снизу вверх. Диана повернула голову и окинула женщину взглядом. На вид ей было около пятидесяти, но возможно её старил наряд – коричневое драповое пальто и широкополая фетровая шляпа.

– Да.

– А вы не похожи на комиссара полиции, – заметила женщина.

Диана улыбнулась. Ей твердили об этом постоянно.

– А вы?…

– Могу я увидеть ваше удостоверение? – после тщательного изучения удостоверения, женщина пристально поглядела на неё и спросила, – зачем вы ищете Пауля?

– Могу я узнать, кто вы? – терпение Дианы подходило к концу.

– Я его супруга.

– Где же ваш супруг, госпожа Гюнтер? Мне нужно поговорить с ним об одном деле.

– Говорите со мной.

– Вряд ли вы осведомлены так же хорошо, как он. Вы работаете в полиции? Почему вы не хотите, чтобы я встретилась с комиссаром Гюнтером?

– Это невозможно, – тихо ответила женщина. – Пауль умер четыре месяца назад.

Диана почувствовала, как кольнуло в груди.

– Мои соболезнования. Как это произошло?

Женщина схватила Диану за воротник куртки, заставила наклониться к себе и быстро-быстро зашептала:

– Говорят, сердечный приступ, но у Пауля было железное здоровье, хоть ему и исполнилось весной шестьдесят пять.

– А его коллеги? Вы знаете, с кем он работал в девяносто девятом?

– В девяносто девятом? – женщина немного отстранилась, и Диана заметила, что по её щеке стекает капелька пота. – Почему вы спрашиваете про девяносто девятый? Он тоже спрашивал про девяносто девятый, а потом бедного Пауля не стало…

– Кто спрашивал? – Диана почему-то тоже перешла на шёпот.

– Был у нас прошлой зимой один парень, не помню, как он назвался, но спрашивал про одно дело, которое Пауль расследовал в девяносто девятом. Три девушки умерли за две недели. Судмедэксперт говорил, что от передозировки, но Пауль знал, что дело нечисто, ведь одна из девушек была католичкой. А это грех, – женщина перекрестилась. – Грех.

– Но он всё равно закрыл это дело, – Диана осторожно потянула куртку, пытаясь вытащить свой воротник из цепких пальцев, но женщина только схватила её покрепче.

– А что ему оставалось делать? Ни улик, ни подозреваемых, и ещё давят со всех сторон.

– Кто давит?

– Все давят, – расплывчато ответила женщина и посмотрела вдаль. Диана вгляделась в её лицо и поёжилась. Кажется у этой госпожи не все дома.

– А коллеги? С кем он работал над этим делом?

– Умерли все, – женщина отпустила Диану и поправила шляпу, но на самом деле только сдвинула её набок, и теперь она сидела криво.

– Спасибо, госпожа Гюнтер, – Диана засунула руки в карманы и сделала шаг назад.

– Так о чём вы хотели поговорить? – встрепенулась женщина.

– Уже ни о чём. До свидания. – Диана развернулась и быстро зашагала прочь. Она очень сильно опасалась, что женщина пойдёт за ней, но та осталась стоять у парапета с задумчивой улыбкой на лице.

Глава 41

– Эй, шалунья, – голова Марка просунулась в дверной проём, и Эмма поспешно прикрылась шторкой для душа, – я собираюсь ехать, – он смотрел прямо на неё и не думал отворачиваться. – Если хочешь со мной, советую поторопиться.

– Я сейчас, – ответила Эмма, и добавила, когда Марк закрыл дверь с другой стороны. – Мог бы и извиниться.

Когда она вышла из ванной, Марк заканчивал разговаривать с кем-то по телефону и, хотя Эмма не успела расслышать ни одного слова, изумлённое недоумение, читавшееся на лице Кристины, весьма её заинтриговало. Но вместо того чтобы спросить, что случилось, она кашлянула.

Марк положил ладонь на шею Кристины и, прижавшись лбом к её лбу, поцеловал в губы.

– Не поминай лихом, – улыбнувшись, прошептал он.

– Ты мне должен ужин при свечах, – девушка слегка ткнула его кулачком в бок и улыбнулась в ответ, но глаза её при этом оставались очень серьёзными.

Марк повернулся к Эмме.

– Ты готова?

– Да.

– Тогда едем, – он ещё раз поцеловал Кристину, а потом перепрыгнул через кресло и, схватив Эмму за руку, практически выбежал из квартиры. Так что ветровку девушке пришлось надевать на ходу и практически на улице. И хорошо, что кроссовки она обула заранее, потому что ничуть не сомневалась, что иначе пришлось бы бежать босиком.

– Куда мы спешим? – спросила Эмма, плюхаясь с размаху на автомобильное сидение. На самом деле ей хотелось сделать это более красиво, но грациозность, как обычно, подвела.

– Никуда, – ответил Марк, трогаясь с места.

Они отъехали с парковки и медленно поехали прямо по улице. Какое-то время Эмма смотрела, как он переключает передачи. Со второй на третью, с третьей на четвёртую и снова на первую, потому что пришлось остановиться на светофоре.

– А давно вы с Кристиной встречаетесь? – вдруг вырвался у неё вопрос.

– Мы не встречаемся, – с улыбкой ответил он, нажимая на газ.

– Ну а как же вы вчера… – начала она и осеклась, чувствуя, как щёки заливает румянец.

– Как взрослые люди, Эмма. Как взрослые люди.

* * *

Обратная дорога до Берлина отняла у Дианы шесть часов и последние силы. Чтобы хоть как-то сохранить бодрость духа, она подпевала во весь голос Брету Майклзу и была готова подписаться почти под каждым словом. Она тоже не появлялась дома уже три дня, и её состояние походило на жутчайшее похмелье[13], но от тёплого душа и горячей постельки её отделяло ещё одно очень важное дело – дом, рядом с которым в ночь с пятницы на субботу видели машину Марка. Дом, в котором прошло его детство.

Диана сделала круг по кварталу, изучая обстановку. Патрульных не было видно и, похоже, что за домом никто не следил.

Он стоял особняком за высоким металлическим забором, одичалый и заброшенный. Голубая краска кое-где облупилась, а на крыше колосилась пожухлая трава. Яблоневый сад, разбитый перед домом, теперь разросся и чтобы попасть к крыльцу, Диане пришлось идти, пригнувшись под низко склонившимися ветвями.

Входная дверь была опечатана полицией, тогда Диана пошла вдоль дома, проверяя окна. Одна из рам подходила неплотно и, приложив немного усилий, женщина смогла открыть окно и, схватившись за подоконник, забраться внутрь.

Комната, в которой она оказалась, была кухней и выглядела так, словно её просто оставили как есть. На обеденном столе всё ещё стояла салфетница и фарфоровая подставка для соли и перца, сделанная в виде двух обнимавшихся кошек, а на плите – чайник и сковородка. Лишь толстый слой пыли говорил о том, что здесь давно никто не живёт.

Дверь из кухни вела в коридор. Здесь Диане пригодился прихваченный из машины фонарик, высветивший паутину на стенах и множество следов на полу. Жалко, что ей не довелось побывать здесь до полиции. Ребята затоптали всё, что только можно было затоптать.

Из коридора Диана заглянула в спальню, а потом в детскую. Окинула взглядом её скромное убранство – кровать, застеленную стёганным покрывалом, гардероб с полированными дверями, письменный стол, обклеенный наклейками с машинками, и стеллаж, на котором когда-то, видимо, стояли книги и детские игрушки. Сейчас же там валялся только одинокий жираф с оторванным глазом.

В дальней части дома находилась гостиная. Её окна выходили на внутренний двор и были скрыты от посторонних глаз. Видимо, это и сыграло решающую роль в том, что это помещение в отличие от остальных использовали и достаточно часто. Мебель, укрытая белыми простынями, была растащена по углам, и на всех выступающих поверхностях располагались свечи. Совсем старые, пожелтевшие от времени и покрытые пылью, просто старые и совсем новые, которые зажигали недавно.