Шопоголик и брачные узы - Софи Кинселла

К концу письма я плачу. Как я думать могла о том, чтобы выйти замуж в Нью-Йорке! Сама не понимаю, почему я позволила Элинор показывать мне эту дурацкую «Плазу»!

Дома — вот где я хочу сыграть свадьбу. С мамой и папой, с вишневым деревом, с моими друзьями, со всем, что по-настоящему важно для меня.

Вот и принято решение. Завтра я скажу о нем всем.

— Бекки?

Я подскакиваю от неожиданности. Люк стоит в дверях, запыхавшийся, вымокший с головы до ног. Волосы прилипли к голове, дождевые капли все еще стекают по лицу.

— Бекки… прости. Пожалуйста, прости. Я не должен был тебя отпускать. Смотрю — дождь… О чем я только думал… — Он останавливается не договорив, заметив, что у меня все лицо в слезах. — С тобой все в порядке?

— Все замечательно. — Я вытираю глаза. — Люк… Ты меня тоже прости.

Люк долго смотрит на меня, у него слегка подергивается веко.

— Бекки Блумвуд, — произносит он наконец. — Ты самая великодушная… отзывчивая… любящая… Я не заслуживаю…

Он умолкает и подходит ко мне, лицо у него почти яростное от напряжения. Когда он целует меня, капли с его волос падают мне на щеки, смешиваются со слезами, у них солоноватый вкус. Я закрываю глаза и позволяю своему телу расслабиться. Я чувствую, как решителен Люк, обхватывая мои бедра, как он желает меня прямо сейчас, сию минуту, как хочет он попросить прощения, сказать, что любит меня, что сделает для меня все на свете…

Господи, как же я люблю спонтанный секс!

8

На следующее утро я просыпаюсь довольная и счастливая. Лежу, свернувшись клубком возле Люка, — и в душе я исполнена решимости. Я разобралась в своих желаниях. Теперь ничто не заставит меня передумать.

— Люк? — говорю я, как только он шевелится.

— М-м-м? — Люк поворачивается и целует меня, такой теплый, милый, родной.

— Не уходи. Останься. На весь день.

— Весь день?

— Прикинемся, будто заболели… — Я потягиваюсь на подушках. — Мне и в самом деле нехорошо.

— Правда? А что болит?

— Э-э… живот.

— На вид все прекрасно, — сообщает Люк, заглядывая под одеяло. — И на ощупь тоже… Извини, но справки не будет.

— Зануда.

Я слежу, как он встает с кровати, надевает халат и направляется в ванную.

— Люк! — окликаю я, когда он уже у двери.

— Что?

Я открываю рот, чтобы объявить ему о своем великом решении. Что я намерена выйти замуж в Оксшотте, как мы изначально и собирались. Что я отменяю отель «Плаза». А если Элинор рассвирепеет — ну и на здоровье. И я закрываю рот.

— Так что? — спрашивает Люк.

— Просто… Не переведи весь мой шампунь, — говорю я наконец.

Духу не хватает поднять вопрос о свадьбе. Не сейчас, когда у нас такая идиллия. И потом, Люку все равно, где мы поженимся. Он сам так сказал.

Сегодня я отпросилась с работы из-за дегустации свадебного торта с Робин, но встречаемся мы не раньше десяти. Так что после ухода Люка я медленно брожу по квартире, готовлю себе легкий завтрак и обдумываю, что скажу Элинор.

Главное — говорить прямо. Твердо, прямо, но любезно. По-взрослому и профессионально, как деловой человек, который должен уволить другого делового человека. Сохранять спокойствие и пользоваться фразами типа «мы предпочли иной путь».

— Привет, Элинор, — говорю я своему отражению. — Я должна вам кое-что сказать. Я предпочла пойти по иному пути.

Нет. Решит, что я заделалась лесбиянкой.

— Привет, Элинор, — пробую я еще раз. — Я обдумала предложенный вами свадебный проект. И хотя он обладает многими достоинствами…

Да ну. Просто возьми да скажи. Не обращая внимания на внутреннюю дрожь, я беру трубку и набираю номер Элинор.

— Элинор Шерман не может ответить на ваш звонок…

Ее нет.

Не могу же я просто оставить ей сообщение, что со свадьбой ничего не выйдет. Или могу?

Сумею?

Нет.

Я быстро швыряю трубку — до того, как прозвучит сигнал автоответчика. Хорошо. Что теперь?

Это очевидно. Позвоню Робин. Главное — сказать кому-нибудь, прежде чем будет сделано еще что-то.

Мгновение я собираюсь с мыслями, а потом набираю номер Робин.

— Привет! Уж не свадебные ли колокола я слышу? Надеюсь, что да, потому что это Робин де Бендерн, ответ на ваши свадебно-организационные молитвы. Боюсь, что сейчас я не могу с вами поговорить, но ваш звонок так важен для меня…

Ой, Робин, наверное, уже идет на встречу со мной. Надо звонить туда. Или оставить сообщение.

Но, слушая ее жизнерадостный щебечущий голос, я ощущаю угрызения совести. Робин уже вложила в это столько сил. И я по-настоящему привязалась к ней. Нельзя вывалить правду на нее по телефону. И, внезапно преисполнившись решимости, я кладу трубку и берусь за сумку.

Буду взрослой — отправлюсь в кондитерскую и скажу все, глядя ей в глаза.

А с Элинор разберусь позже.

Если честно, не люблю я свадебный торт. Я всегда беру кусочек, потому что не взять — дурная примета, но от всех этих фруктов, марципана и каких-то штук, смахивающих на кусочки льда, меня слегка мутит. А тут еще предстоящий разговор с Робин. Я так нервничаю, что и думать не могу о еде.

И все-таки стоит мне войти в кондитерскую, как рот наполняется слюной. Комната большая, светлая, с высокими окнами, и в воздухе витает восхитительный, сладкий аромат сахара и масла. На витринах выставлены торты-великаны, в прозрачных коробочках цветочные украшения, а за мраморными столами люди бережно делают розочки из крема и выводят веточки плюща из сахарной глазури.

Пока я мнусь в дверях, какая-то мамаша тащит за собой вдоль кондитерских рядов худосочную девчушку в джинсах и туфлях на высоких каблуках.

— Тебе только попробовать надо! — яростно рычит мать. — Сколько там может быть калорий!

— Мне без разницы! — ноет девица. — Умру, если у меня на свадьбе будет второй размер!

Второй размер!

Я здесь уже давно, но от американских мерок у меня все еще крыша едет. Сколько это в реальной жизни?

Шестой размер.

Ну не так уж и ужасно.

— Бекки! — Это Робин. Кажется, она немного взвинчена. — Здравствуйте! Вы пришли!

— Робин. — От напряжения у меня сводит желудок. — Послушайте. Я должна поговорить с вами. Я пыталась дозвониться до Элинор, но ее… Неважно. Я должна… кое-что сказать вам.

— Несомненно, — рассеянно произносит Робин. — Сейчас мы с Антуаном к вам подойдем, только сначала нам надо выпутаться из кризисной ситуации. — Она понижает голос: — С одним из тортов вышли проблемы. Жуткая неприятность.

— Мисс Блумвуд? — Я вижу седовласого человека с блестящими глазами, в белом поварском одеянии. — Я Антуан Монтиньяк. Кондитьер среди кондитьеров! Быть может, вы уже видай меня в телевизор?