Мамба в Сомали: Черный октябрь (СИ) - Птица Алексей

Горбачёв только кивнул, не став спорить.

— Пожалуйста, товарищи, не стесняйтесь. Вы же приехали пообщаться? Так в чём дело?

— Они захватили все министерства, — горячо прошептал Болдырев, оглядываясь на не собирающегося покидать их общество Марчука, — всех повязали. Арестованы многие люди из центрального КГБ и партаппаратчики, переворот практически завершён.

— Почему вы это допустили? Я же предупреждал вас быть настороже⁈ — не сдержал эмоций Горбачёв.

— Предательство, Михаил, предательство. Крючкова уже взяли. Остальных, кто тебе предан, возьмут чуть позже.

— Вас-то тогда зачем ко мне привезли?

— На переговоры.

— На какие, на хрен, переговоры⁈ Они издеваются?

— Да, — с горечью подтвердил его предположение Болдырев. Остальные только кивнули, отворачивая голову или опуская глаза вниз.

— Трусы, слабаки, слюнтяи! — бушевал Горбачёв от собственного бессилия. Волна хлынувшего от него негодования и отчаянья захлестнула даже Марчука.

— Спокойнее, спокойнее, Михал Сергеич, — встрял он. — А то охранники у нас больно нервные… Может, вам «Скорую помощь» вызвать? Или укольчик промедольчика вколоть? Всё спокойнее будете, себе же на благо.

В это время в зал вошла девушка с подносом и начала расставлять стаканы и тарелки с закуской. Ровно посередине стола поставила бутылку Стрижамента. Закончив с сервировкой, официантка опустила поднос и быстро, ни на кого не глядя, убежала.

Однако, невольно замолчав при её появлении, никто так и не захотел возобновлять начатый было неприятный разговор. Молча разлили настойку по рюмкам и, не чокаясь, выпили. Повторили. Горбачёв поначалу отказывался, с упрёком глядя на своих товарищей. Но нервы потихоньку сдавали, и Михаил Сергеевич всё же выпил, заел лимоном и вскоре обмяк.

Марчук посмотрел на часы: 17 часов 55 минут.

— Ну, ещё полчасика вам на пообщаться, и пора обратно в Москву. Вас там уже ждут.

— Подождут, — угрюмо буркнул генерал Плеханов. — Я в этом цирке больше участвовать не хочу.

— А придётся, Юрий, придётся, — чуть издевательски произнёс Марчук. — Родина в опасности! Как бы хуже ей не сделать своими действиями.

— Вы ей такую свинью подложили, что хуже уже некуда! Опустили страну на самое дно…

— Ну, почему же? Альтернатива всегда найдётся, — мягко возразил ему Марчук. — Даже дно можно пробить! И тогда всё полетит прямиком в преисподнюю. Что вы скажете, если начнётся война?

— С кем? — генерал аж застыл с долькой лимона в руке.

— Ну, например, между республиками.

— Ты об армянах, что ли? Так пусть себе воюют.

— Ну, если всё пойдёт не по плану, то война вполне возможна и с нами, с незалежной Украиной. А так мы просто полюбовно разойдёмся, и всё.

Плеханов поморщился и отвернулся. Затем налил себе рюмку настойки и, посмотрел на вынужденных собутыльников, качнув бутылкой в своей руке: мол, присоединиться не желаете? Однако его никто не поддержал. Генерал опрокинул рюмку, но больше наливать не стал. Отсидев ещё двадцать минут, они по команде встали и пошли на выход. Загудела мотором «Чайка», увозя незадачливую делегацию на аэродром и оттуда прямиком в Москву.

* * *

В 5.30 утра девятнадцатого августа в комнату к Горбачёву постучал Марчук.

— Вставайте, Михаил Сергеевич, пора.

— Что пора? Куда пора⁈ — спросонья вылупился на него Горбачёв.

— На расстрел.

— Вы что? — сердце Михаила Сергеевича сделало кульбит и рухнуло куда-то вниз. Рядом тихо ойкнула Раиса Максимовна.

— Шутка. Пойдём слушать радио. И прошу: не сопротивляться!

Горбачёв молча оделся и вышел вслед за Марчуком. Раиса Максимовна заплакала, укрывшись одеялом с головой. Но вошедшая вместе с Марчуком охранница не обратила на это никакого внимания. В сопровождении украинского гэбиста Горбачёв вышел в коридор и, пройдя по нему до конца, спустился по лестнице. Они зашли на пустующую в этот час кухню, в углу которой находилась радиоточка.

Ровно в шесть утра всю страну разбудил сначала гимн Советского Союза, а сразу после его окончания началась речь Председателя ГКЧП Янаева:

"В тяжкий, критический для судеб Отечества и наших народов час обращаемся мы к вам. Над нашей великой Родиной нависла смертельная опасность! Начатая по инициативе М. С. Горбачева политика реформ, задуманная как средство обеспечения динамичного развития страны и демократизации общественной жизни, в силу ряда причин зашла в тупик. На смену первоначальному энтузиазму и надеждам пришли безверие, апатия и отчаяние. Власть на всех уровнях потеряла доверие населения. Политиканство вытеснило из общественной жизни заботу о судьбе Отечества и гражданина. Насаждается злобное глумление над всеми институтами государства. Страна, по существу, стала неуправляемой…

Государственный комитет по чрезвычайному положению и СССР полностью отдает себе отчет в глубине поразившего нашу страну кризиса, он принимает на себя ответственность за судьбу Родины и преисполнен решимости принять самые серьезные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса…"

— Вот, значит, как, — покачал головой Горбачёв.

— Да, именно так. Сейчас пока ещё рано, чуть позже перестанут крутить «Лебединое озеро» и вы всё увидите своими глазами. А сейчас можете идти отдыхать, если, конечно, это у вас получится.

Горбачёв, вернувшись в свои апартаменты, умылся и начал одеваться. На все вопросы Раисы Максимовны президент СССР отвечал однозначно и малоинформативно. Да и что тут говорить, когда всё трещало по швам? Он чувствовал, как уходило его время. И, вероятнее всего, уходило оно безвозвратно. Как и неумолимо падала в пропасть огромная страна с аббревиатурой СССР. Прожжённый интриган и партаппаратчик буквально внутренним чутьём ощущал, что его переиграли. Он проиграл! Проиграл окончательно и бесповоротно.

Девятнадцатого августа он должен был прервать свой отпуск, чтобы вылететь в Москву на подписание союзного договора. Но его опередили. До какого-то момента Михаил Сергеевич ещё на что-то надеялся… Однако теперь, услышав официальное заявление, окончательно разочаровался. Оставалось лишь узнать: чем же закончится этот парад шутов и марионеток. И об этом он (да и весь мир!) узнает весьма скоро.

Весь этот день Михаил Сергеевич провёл у телевизора, но смотреть там было особо нечего. Весь день показывали пресловутый балет «Лебединое озеро», ставший чуть ли не предвестником скорых похорон. Впрочем, а что это, если не похороны? Похороны его карьеры как лидера одной из мировых держав! Похороны целой страны… Через три дня просмотра телевизора и бессмысленных метаний возле него, всё стало окончательно ясно.

Что ж, теперь ему предстояло сохранить хорошую мину при плохой игре. Но Горбачёв не первый год находился у власти, он сможет.

Глава 16

Пресс-конференция

Девятнадцатого августа люди Руслана получили приказ о начале работы. За ними заехали и на присланных из центра координации автомобилях развезли по заранее указанным адресам. Операция проводилась максимально скрытно и в то же время максимально нагло.

Какой-то части из назначенных в ГКЧП просто позвонили с работы и попросили приехать. К кому-то приезжали прямо домой и дожидались, когда жертва сама изволит выйти из подъезда. Ну, а тех, кто в выходной день почему-то был на рабочем месте вылавливали в собственном кабинете.

Операция проходила в два этапа. Непосредственных исполнителей (большинство из которых были набраны в республиках Северного Кавказа) страховали люди из спецслужб, подчиняющиеся лично генералу Иваненко. Ну, а роль массовки должны будут выполнять бывшие воины-афганцы из союза интернационалистов. Им же поручили официальную охрану Белого дома и Ельцина в самом начале путча.

Маршала Ахромеева вызвонили из отпуска. Он отдыхал в Сочи, когда ему позвонил будущий маршал Шапошников.

— Сергей Фёдорович, тебе срочно нужно приехать в Москву! Здесь затевается что-то нехорошее, ты нам нужен.