Королева - Карен Харпер

В присутствии Елизаветы я стала называть его не иначе как «супруг вдовствующей королевы», хотя на мою подопечную это, кажется, совсем не подействовало. Наконец я ей сказала:

— Пусть вы и отвергли сватовство лорд-адмирала, но он имеет основания считать, что вы не утратили интереса к его предложению.

— Он интересует меня как друг и опекун, разумеется, — ответила принцесса, старательно разглядывая свои руки и делая вид, будто ищет сломавшийся ноготь. В лившемся из окна свете тускло мерцал рубин на перстне Анны. — Я считаю его добрым и веселым, мне нравится проводить с ним время — и с его супругой, разумеется, — заверила она меня.

Тут уж я не могла сдержаться. Я стала ядовито-ироничной (не зная в тот момент, что некий тупоголовый соглядатай из числа слуг Тома, но шпионивший явно по заданию его брата Эдуарда, подслушивает нас и принимает все мои слова всерьез, будто я цитирую Священное Писание). Упершись руками в бока, я обратилась к Елизавете:

— Если бы лорд-адмирал не был женат и если бы у вас было единодушное согласие всего Тайного совета, хотели бы вы выйти за него замуж? Ведь он тогда стал бы самым знатным и благородным из всех холостых мужчин Англии.

— Нет, Кэт, нет, — пролепетала Елизавета. — Не нужно ни думать так, ни говорить!

Тогда я наклонилась и прошептала ей на ухо как можно строже:

— В таком случае не нужно делать вид, что вы только об этом и мечтаете! Его сиятельство, несомненно, без колебаний пойдет на поспешный и тайный брак сразу после кончины своей супруги, но вас это погубит! Если только вы свяжете себя обещанием или станете бросать на него такие взгляды, как нынче, вы горько пожалеете об этом, девочка моя! И мы все вместе с вами.

Принцесса крепко обняла меня, разогнав всю мою злость, но с тех пор я не очень-то ей доверяла.

Спустя некоторое время я увидела, как они с Томом гуляют по саду: он обнимал Елизавету за плечи, а она обвила рукой его талию; я расплакалась, зажимая рот и кусая пальцы.

На следующее утро я поведала о том, что происходит, Джону. Я чуть было не рассказала ему все, но в последний момент мои внутренности свело спазмом, и я уже не могла продолжать. А вдруг он, несмотря на все мои возражения, поверит лжи, которую выдумал Сеймур? Мой Джон был очень рассудительным, но, в первую очередь, стремился защитить меня. Я не могла допустить, чтобы столь честный человек, к тому же занимающий столь скромное положение при дворе, поссорился с коварным лорд-адмиралом, дядей самого короля. И я убедила себя, что лучше промолчать о былых делах — так я сумею защитить и себя, и Джона.

— Тебе нужно поговорить с вдовствующей королевой, — посоветовал он, когда мы встретились на берегу реки, а лодочники, доставившие его, уже уплыли. — Возможно, она сумеет его обуздать. И если она прогонит вас обеих, все решится само собой. Тогда вы сможете переселиться к принцессе Марии, а если не к ней, то к твоей названной сестре Джоанне Денни, в ее поместье Честнат в Хартфордшире — она ждет ребенка, а сэр Энтони не может отлучиться от двора.

— Елизавета никогда не простит мне этого.

— Ты сама себе никогда не простишь, если Томас Сеймур переступит границы дозволенного.

— Но он ведь женат на красивой, богатой и высокородной женщине, которая просто обожает его, — на женщине, благодаря которой он стал вторым (или даже первым, уж и не знаю) человеком в Англии!

— Любимая, — ответил на это Джон, притянув меня к себе, — на тебя это не похоже. Будь такой же, как всегда, — рассудительной, спокойной. Быть может, тебе следует построже побеседовать с принцессой, а может быть, как я уже говорил, попросить о поддержке вдовствующую королеву.

Я кивнула и поблагодарила Джона, но еще не чувствовала себя готовой последовать его советам. Елизавета упрямо стояла на своем, а если я расскажу обо всем Екатерине, это будет все равно, что пожаловаться самому Тому, а он уж найдет способ сместить меня с должности. Меня успокаивала только мысль о том, что, пока его жена никуда не уезжает, а я сама не спускаю глаз с Елизаветы (и днем и ночью я неотступно была рядом с ней), дело не зайдет слишком далеко.

Но вот однажды утром дверь в нашу спальню — я теперь спала на выдвижной кровати в изножье ложа Елизаветы — резко, со стуком, распахнулась. Из-за переживаний я плохо спала и, все еще полусонная, повернувшись на бок, разглядела только две большие босые мужские ноги и подол ночной сорочки. Мне это приснилось или же мы были в Хэтфилде, а Джон пришел ко мне на ночь? Я моргнула и больше ничего не видела.

Должно быть, меня разбудила Елизавета: она захихикала, а потом завизжала. Кое-как поднимаясь на ноги и едва не споткнувшись о спинку кровати, я расслышала громкий шлепок. Том, раздвинув полог, низко наклонился над ложем Елизаветы и произнес:

— Поднимайся, лежебока! Вставай, а не то мне придется пощекотать тебя или даже отшлепать!

— Позор вам, милорд! — громко воскликнула я. — Ступайте прочь, прочь отсюда!

— А, две прекрасные дамы в дезабилье — какое пиршество для моих глаз!

— Вы ведете себя неподобающим образом и сами это сознаете! — сказала я ему, указывая пальцем на дверь. — Уходите немедленно, милорд.

Моя же четырнадцатилетняя воспитанница нырнула под одеяло, продолжая хихикать. Том осмелился шлепнуть ее по ягодицам, а потом, хохоча во все горло, пошел к двери. Он подмигнул мне, отвесил поклон кому-то из нас (а может, и обеим), затем вышел и громко хлопнул дверью, снова расхохотавшись.

В то же утро я попросила Екатерину принять меня. От нее как раз выходил после утренней молитвы ее духовник, Майлс Кавердейл.

— Входите, Кэт, — сказала она, приглашая меня присесть рядом с ней на скамье у окна. — Вы должны извинить меня, если я буду зевать, ведь господин мой всю ночь не дает мне уснуть. — И она зарделась, словно ей самой было только четырнадцать.

Такое начало усложняло мою задачу. Но Джон был прав: нельзя поддаваться чувствам, надо оставаться рассудительной. То, что происходило за спиной этой дамы и с чем Елизавета, при всем своем остром уме, не могла еще справиться, следовало преподнести как можно деликатнее.

— Ваше величество, и принцесса, и я очень благодарны вам за то, что вы приютили нас под своим кровом. Но Елизавета пока еще очень впечатлительная девочка, а лорд-адмирал — столь энергичный мужчина, вот я и опасаюсь, что она начинает слишком сильно восхищаться им.

— Ах, в него так легко влюбиться, — живо согласилась Екатерина. — Вполне могу себе представить, как она мечтает когда-нибудь заполучить такого же мужчину себе в мужья.

— Но он так подавляет окружающих, к тому же неумеренно любит шутить. Принцесса может неправильно это понять, — с запинкой проговорила я, молясь о том, чтобы меня выручили заранее заготовленные слова. — Боюсь, Елизавета может ложно истолковать то, что лорд-адмирал приходит к ней в спальню, будит ее — особенно если учесть, что оба они еще не одеты.

— О! — воскликнула Екатерина, явно не ожидавшая услышать такое. Между ее изогнутыми бровями залегла морщинка. — Вы правы, мой муж любит подурачиться, и с ним трудно бывает совладать. Да ведь он такой жизнерадостный, так любит меня, а я все еще не могу поверить в то, что мы с ним вместе после… после всего, что было. Это такое счастье. Кэт, дорогая моя, не бойтесь, — Том не желает ничего дурного. Я ни слова ему не скажу, но если он надумает снова будить Елизавету, я приду вместе с ним — тогда она убедится, что это всего лишь шутка, забава.

Мне стало легче на душе от этих слов — и потому, что Екатерина обещала не говорить Тому, что я на него жаловалась, и потому, что ее присутствие положит конец его «дурачествам», как она это назвала. Да только это был вовсе не конец. Стало только хуже.

Мачеха Елизаветы действительно начала регулярно принимать участие в утренних визитах: приходила вместе с Томом, сдергивала одеяло с принцессы, которой все это страшно нравилось, хотя она и выражала бурное негодование. Но вскоре произошел случай, на который я не могла закрыть глаза и которому не находила извинения.

Стояло лето 1548 года, мы гостили в принадлежавшем Екатерине особняке Хэнуорт, недалеко от дворца Гемптон-корт. Однажды мы затеяли игру в прятки, причем водивший должен был еще и осалить игроков, и вскоре я забеспокоилась: водил Том, он должен был искать нас всех. Его и Елизаветы не было уже довольно долго, и как-то слишком уж тихо было вокруг. Я вышла из своего укрытия и отправилась искать Елизавету. И вдруг услышала ее визг. Черт возьми, могу поклясться, что визжала она от радости.

Я обогнула заросли тиса и замерла от изумления. Екатерина удерживала Елизавету за руки, а Том кинжалом разрезал ее платье на узкие полоски. Подходя, я заметила, что он исподтишка просовывает в разрезы руку и поглаживает ей бедра; Екатерина, стоя за спиной принцессы, видеть этого не могла.