Река рождается ручьями. Повесть об Александре Ульянове - Валерий Осипов

Чиновник вложил гербовую бумагу в лежавшую на столе коленкоровую папку, взял папку в руки.

- Подсудимый Ульянов, в ходе предварительного следствия вы отказались от предоставляемых вам законом услуг профессиональной защиты. В связи с этим первоприсутствующий по вашему делу сенатор Дейер предложил мне, обер-прокурору сената Неклюдову, в присутствии лиц, для этой цели им уполномоченных, вручить вам все материалы вашего дела, а также обвинительное заключение по делу, составленное на основании документов следствия и дознания... В процессе судебного разбирательства с разрешения господина первоприсутствующего вам предоставляется право на самостоятельную защиту.

Он протянул папку.

Саша молча взял дело.

Ротмистр Лютов, Котляревский, комендант и второй чиновник опустились на стулья. Неклюдов вышел из-за стола, вплотную подошел к Саше.

- В свое время, - медленно заговорил он, - я был учеником вашего отца. Весьма сожалею, что довелось встретиться с сыном Ильи Николаевича при столь прискорбных обстоятельствах. Папенька ваш был образцом выполнения долга перед обществом и отечеством. Видимо, пример его не пошел вам на пользу.

Глаза у обер-прокурора были жесткие, непроницаемые, напористые. «Моралист, - подумал Саша, - праведник в вицмундире».

Неожиданно странное, незнакомое чувство бешено полыхнуло в нем, и он с радостным облегчением ощутил, как распрямляется внутри пружина, сдерживаемая до сих пор с таким трудом.

- Здесь не место для разговоров о пользе отечеству, - зло сказал Саша и посмотрел на Неклюдова с такой ненавистью, что у того невольно прищурились глаза. - Потрудитесь выполнять свои обязанности без нравоучений.

Обер-прокурор не отводил взгляда. В зрачках его загорались зеленые огоньки гончей, почуявшей долгий и в общем-то не трудный, но сладостный гон уже подраненной дичи.

- Ах, вот вы какой! - задумчиво проговорил Неклюдов и смерил Сашу с ног до головы своими внезапно побелевшими глазами. - Ну что ж, я рад, что предварительная характеристика, данная вам людьми, знающими вас лучше, чем я, подтверждается. Очень рад.

Он вернулся на свое место, кивнул дежурному офицеру. Тот сделал знак солдатам, и они с быстротой давно привыкшего к своим обязанностям механизма почти одновременно встали около Саши - один сзади, другой спереди.

- На выход, - ленивым и безразличным голосом скомандовал офицер.

Уходя, Саша успел поймать взглядом лицо ротмистра Лютова. Ротмистр неодобрительно покачивал головой, явно порицая легкомысленную выходку подсудимого Ульянова в адрес обер-прокурора Неклюдова,

3

Вернувшись в камеру, Саша отодвинул в сторону оловянную миску с остывшей едой и жадно раскрыл первую страницу дела. Ему не терпелось поскорее узнать, какие же материалы, кроме показаний Канчера и Горкуна, легли в основу обвинительного заключения.

«По указу его императорского величества, - читал он, - предаются суду Особого Присутствия Правительствующего Сената с участием сословных представителей поименованные ниже лица, бывшие студенты Санкт-Петербургского университета:

1) казак Потемкинской станицы области войска Донского Василий Денисьев Генералов - двадцати лет;

2) государственный крестьянин станицы Медведовской Кубанской области Пахомий Иванов Андреюшкин - двадцати одного года;

3) мещанин города Томска Василий Степанов Осипанов - двадцати шести лет;

4) сын надворного советника Михаил Никитин Канчер - двадцати одного года;

5) дворянин Полтавской губернии Петр Степанов Горкун - двадцати лет;

6) купеческий сын Петр Яковлев Шевырев - двадцати трех лет;

7) сын действительного статского советника Александр Ильин Ульянов - двадцати одного года;

8) дворянин Бронислав Иосифов Пилсудский - двадцати лет;

9) дворянин Иосиф Дементьев Лукашевич - двадцати трех лет;

а также:

10) лохвицкий мещанин Степан Александров Волохов - двадцати одного года;

11) дворянин, аптекарский ученик Тит Ильин Пашковский - двадцати семи лет;

12) сын псаломщика, бывший кандидат С.-Петербургской духовной академии Михаил Васильев Новорусский - двадцати шести лет;

13) крестьянка, акушерка Мария Александрова Ананьина - тридцати восьми лет;

14) херсонская мещанка, акушерка Ревекка (Раиса) Абрамова Шмидова - двадцати двух лет;

которые обвиняются в том, что, принадлежа к преступному сообществу, именующему себя террористической фракцией партии «Народная воля», и действуя для достижения его целей, согласились между собой посягнуть на жизнь священной особы государя императора и для приведения сего злоумышления в исполнение изготовили разрывные метательные снаряды, вооружившись которыми, некоторые из соучастников с целью бросить означенные снаряды под экипаж государя императора, неоднократно выходили на Невский проспект, где, не успев привести злодеяние в исполнение, были задержаны чинами полиции 1 марта сего 1887 года;

а также обвиняется екатеринодарская мещанка, народная учительница Анна Андрианова Сердюкова, двадцати семи лет, в том, что, узнав о задуманном посягательстве на жизнь священной особы государя императора от одного из участников злоумышления и имея возможность заблаговременно довести о сем до сведения властей, не исполнила этой обязанности.

Означенные преступления предусмотрены 241 и 243 статьями Уложения о наказаниях.

На дознании и предварительном следствии собранными посредством обысков и осмотров материалами, письменными доказательствами, показаниями свидетелей, оговором самих подсудимых, согласным с обстоятельствами дела, и отчасти признанием некоторых подсудимых установлено:

1. Подсудимый Шевырев 20 ноября 1886 года принес на сходку студентов С.-Петербургского университета по поводу беспорядков 17 ноября 1886 года на Волковом кладбище гектографированное воззвание «17 ноября в Петербурге», от которого и возникла угроза правительству террористическим актом. На вышеозначенной сходке 20 ноября 1886 года впервые были сформулированы террористические цели преступного сообщества, присвоившего себе впоследствии наименование террористической фракции партии «Народная воля». Как показывают материалы дела - признания некоторой части подсудимых и т. д., - автором прокламации «17 ноября в Петербурге» явился бывший в то время студентом естественного факультета С.-Петербургского университета сын действительного статского советника дворянин Симбирской губернии Александр Ульянов...»

Саша поднял голову, прищурился. Так вот откуда начинает господин Неклюдов! Котляревский и Лютов, выполняя, очевидно, прямой приказ самого царя, добивались только одного: выяснить опасность повторного покушения и по возможности предотвратить его. Значит, поединок с отдельного корпуса жандармов ротмистром Лютовым и товарищем прокурора Петербургской судебной палаты Котляревским был поединком с самим царем, с Императором и Самодержцем Всея Руси Александром III Александровичем. Так, так... значит, все эти дни, пока Лютов и Котляревский, торгуя судьбой его, Сашиных братьев в Симбирске, пытались выяснить, для кого предназначалась запасная бутыль нитроглицерина, посланная в Парголово на дачу Ананьиной, Александр III находился в постоянном страхе, что эта запасная бутыль нитроглицерина окажется под его кроватью в Гатчине в виде динамитного снаряда? Ну что ж, это не так уж плохо - продержать государя императора две недели в состоянии страха за свою августейшую жизнь.

Лютов и Котляревский тогда ничего не добились. Успокоить царя, дать точный ответ, что повторного покушения не будет, они не смогли. Господин Неклюдов, уяснив это поражение предварительного следствия, пытается пойти по другому пути. Он хочет нарисовать перед судом более широкую картину заговора, выявить его истоки и корни, дать, так сказать, анализ причин возникновения самого факта террористической угрозы.

Ну что ж, это хорошая зацепка для того, чтобы на суде перевести разговор с мелких и частных технических деталей выполнения покушения на общественные мотивы цареубийства. На этом пути господина Неклюдова следует поддержать. Это будет лишним доказательством социального, а не уголовного направления их организации.

Итак, действительно, с чего все начиналось? Каковы были фактические причины рождения фракции?.. Надо обязательно вспомнить все подробности, чтобы показать на суде, что идеи покушения были не придуманы, не взяты с потолка, а рождены самой жизнью, что взяться за бомбы их вынудило само правительство и те невыносимые условия общественной русской жизни, которые создало это правительство.

Саша отодвинул папку с делом, закрыл глаза. В памяти замелькали разрозненные картины событий того дня, 17 ноября, на Волковом кладбище. Он отчетливо увидел серую шеренгу полицейских перед решеткой кладбища, взмыленные морды казачьих лошадей, сочувственные лица в толпе горожан и, наконец, тех, кем были вызваны все эти события, - большую группу студентов и слушательниц высших женских курсов, пришедших на Волково кладбище, чтобы отслужить панихиду в память о двадцатилетии со дня смерти Добролюбова...