Ангелы постапокалипсиса: Война (СИ) - Мушинский Олег

— Да чтоб меня… — прошептал я.

На узорной ограде причала белел цветок ангела. Всего один. Должно быть, наша лейтенант так торопилась отсюда убраться, что потеряла и не заметила. Цветок застрял между металлическими прутьями и вяло, точно обессилевшая птица, трепыхался на ветру. Когда я аккуратно вынул его, где-то в глубинах вокзала раздался переполненный злобой рык. Я оглянулся. В пламени появилась темная фигура.

— Демон идет! — крикнул кто-то.

— Спокойно! — громко сказал Факел. — Так и должно быть!

Увидев у меня в руках цветок ангела, инквизитор просиял лицом.

— Ну разве это не знак свыше? — произнес он.

— Наверное, — согласился я. — А кроме знака, у нас что-нибудь есть?

В голове при этом крутилось: куда бы понадежнее припрятать цветок? В карман — показалось неуместным, да и помялся бы он. Коробка от патронов осталась на втором этаже и уже, должно быть, сгорела. В итоге я аккуратно закрепил его в петлице. Ополченцы, заметив цветок, приободрились. Кто-то крестился, другие шептали молитву. Доктор, нацепив пенсне, подошел взглянуть поближе. На его лице застыло по-детски восторженное выражение.

— Демон наверняка захочет лично расправиться с нами, и не будет ждать остальных, — громко, для всех, сказал Факел. — Поэтому бесов можно не опасаться. Когда демон выйдет к нам, мы взорвем все эти боеприпасы.

Он обвел широким взмахом руки стену из ящиков. Ополченцы разом обратно приуныли.

— Я успел их освятить, — продолжал Факел. — При взрыве они разлетятся в разные стороны и какая-то часть непременно прилетит куда надо.

А остальные боеприпасы покрошат нас. Кроме ящиков с боеприпасами и четырех кнехтов, тут и укрыться-то было негде. Даже раненых пришлось сложить просто на краю причала. Баржа была еще на середине реки. Она уже разворачивалась к нам, но к выходу демона никак не поспевала. Тот, царапая спиной потолок, продирался сквозь первый этаж. А со второго этажа на нас хлынули мутанты.

— Это было в плане? — спросил я, и поймал в прицел уродливую морду.

Загремели выстрелы. "Мой" мутант дернулся в полете и грохнулся на бок.

— Нет, — с легким сожалением признал Факел, поднимая раструб огнемета.

— Эй-эй, не спеши! — осадил его я, и крикнул: — По команде инквизитора все прыгаете в воду и плывете к барже!

— А кто не умеет плавать? — тотчас отозвались несколько голосов.

— Используйте подручные средства, — порекомендовал я. — И не спрашивайте, где их взять!

Кто-то хмыкнул. А может быть, мне это показалось. За треском выстрелов я этого расслышать бы не должен был. Мутанты, хорошенько разогнавшись, сигали из окон прямо на нас. Мы били их практически в упор. Тут даже у ополченцев были неплохие показатели, но мертвые мутанты всё равно долетали и подчас сбивали кого-нибудь с ног. Иногда долетали и живые.

— Бей их! — воинственно крикнул крепкий ополченец в белой рубахе и с размаху врезал прикладом по морде здоровенному мутанту.

Удар был хорош! И голова уродца, и винтовка разлетелись вдребезги. Ополченец удивленно посмотрел на ствол, оставшийся в руках. На него с ящиков прыгнул другой мутант. Этот был худой и гибкий. Пока ополченец душил его, тот извивался, как змея.

Надо мной на ящики приземлились сразу двое мутантов, и оба, увы, живые. Одного я тотчас пристрелил. Другой сиганул через наши головы в раненых. Я обернулся. Ополченец с оторванной кистью обхватил мутанта здоровой рукой и вместе с ним свалился с причала в воду. Следом нырнул еще кто-то. Я даже не успел разглядеть, кто это был.

По всему причалу шла драка. Один на один здоровый мужчина, как правило, забивал мутанта, но эти уродцы всё прибывали и прибывали. Выстрелы почти смолкли.

— Все в воду! — закричал Факел.

Сбоку к нему скользнул мутант. Одновременно с моим выстрелом бабахнул пистолетный. Мутант вытянулся у ног инквизитора. Рядом со мной невесть откуда взялся доктор. В руках он держал "Браунинг" 1906 года выпуска. Не новая модель, но она и сейчас популярна у младших армейских офицеров.

— Уходим, — сказал я ему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да я всё равно плавать не умею, — спокойно отозвался доктор. — Так что я уж с вами до конца.

Конец неумолимо приближался. Из здания вокзала вышел демон. За его спиной с грохотом обрушился потолок, похоронив живых мертвецов. Ополченцы пробивались к воде. Мы с доктором отстреливали мутантов, что рвались к инквизитору.

— Кто мог, тот ушел! — крикнул доктор. — Действуйте!

Я хотел сказать: "еще мы не ушли!", но меня словно бы удержала какая-то сила. Мягкая и вместе с тем уверенная, она сумела внушить мне, что всё будет хорошо. Надо просто оставаться здесь, рядом с инквизитором. На мой взгляд, позиция была препаршивейшая — впрочем, это можно было сказать про весь причал — но сила почему-то сумела меня убедить.

— Во имя Господа! — провозгласил Факел, и окатил пламенем ящики с боеприпасами.

На какой-то миг все замерли. Даже мутанты, даром что дурни дурнями, а мгновенно поняли, что сейчас мало никому не покажется. Доктор шагнул вперед и выстрелил в бок мутанту, который вцепился в плечо раненого ополченца. Уродец разинул пасть, чтобы завизжать, и тут прогремел взрыв. Причал содрогнулся и развалился у нас под ногами. Столбы пламени и клубы черного дыма вознеслись выше здания вокзала, и это было последнее, что я увидел, прежде чем волны сомкнулись надо мной.

Водичка, кстати, оказалась холодная.

Эпилог

Речной порт выгорел подчистую. Демон выжил. Мы с Факелом — тоже. Про остальных не знаю. Уже в ноябре мне по случаю довелось покопаться в военном архиве. Поскольку мое дело частично касалось первой битвы за Нарву — тогда она еще была единственной и, соответственно, без номера — документы мне выдали без вопросов.

В речном порту держал оборону 118-й сводный батальон ополченцев. Сводный — это значит, что туда собрали выживших из других батальонов, а ополченцы — это ополченцы. Их и живых никто толком не считает. Когда собирают ополчение — уже не до того. Когда сводят — абсолютно не до того! В сводный 118-й вошло сто восемнадцать ополченцев — отсюда и номер — и это единственное, что про них доподлинно известно. Даже приказ держаться до последнего был отдан по телефону и неизвестно кем. Приказ они выполнили.

Затем на карте боя кто-то аккуратно перечеркнул "118-й сб. оп." крест-накрест вместе с портом и сбоку приписал: "3 мая". Крест означал полное уничтожение, но относилось ли это только к порту или к его защитникам — никто нигде не уточнил. Если кто-то и выбрался, это была его личная радость, слишком незначительная в условиях современной войны, чтобы включать ее в рапорт. Надеюсь, кто-то всё-таки выбрался.

Мы с Факелом выползли из реки на этом же берегу ниже по течению. Точнее, это я его вытащил. Факел нахлебался воды и чуть не пошел на дно. В итоге туда отправился только его огнемет со всей сбруей, а вот свою прелесть я спас.

Цветок ангела, к сожалению, исчез без следа. Факел потом утверждал, что тот растратил все свои силы на наше спасение и рассеялся, но скорее всего я его просто потерял. Было очень обидно. Чтобы меня утешить, Факел рассказал, что я бы его все равно не сохранил. Отдельно от куста цветок живет максимум шесть дней. Другое дело, что иногда шесть дней — это, знаете ли, целая вечность. У меня вскоре подвернулась возможность в этом убедиться, но тогда я просто чувствовал себя редким неудачником.

Какое-то время мы без сил лежали на песке. Потом вылили воду из сапог и опять лежали. Гул битвы доносился издалека. В небе проплывали одни только облачка. Солнышко припекало и форма быстро обсохла.

— Надо идти, — сказал Факел, принимая сидячее положение. — Здесь нам делать нечего.

Последнее у него прозвучало со вполне отчетливой ноткой сожаления. Не навоевался еще.

— Куда? — равнодушно спросил я.

Горячка боя схлынула, а перспективы на будущее вырисовывались такие, что впору просто застрелиться. Правда, все патроны промокли и застрелиться было нечем, да и винтовку после купания в реке не мешало бы как следует почистить. И тем не менее, тем не менее…